Маргарет Барнс - Королевская постель

– Похоже, что я болен, – признался он и позволил жене и дочери уложить себя в постель.

Танзи принесла ему горячий напиток с вином и сидела рядом, пока Роберт медленно пил его.

– Завтра мне непременно нужно быть на ногах, – сказал он, постепенно приходя в себя с помощью целебного напитка, приготовленного на травах. – Король обещал остановиться у нас на обратном пути. Все говорят, что если они захватят Тюдора живым, его повезут в Лондон на расправу. Кстати, о Лондоне. Этот правовед, о котором говорил король, появлялся здесь?

– Да, и обедал у нас. И с ним был молодой человек по имени Дикон, я фамилию его я спросить забыла.

– Не совсем подходящее время, чтобы король мог отвлекаться на таких гостей.

– Конечно. Но он старался объяснить, почему король хотел их видеть. Как он сам это понимает.

– Кто? Джервез?

– Нет, Дикон. Он рассказал мне кое-что по секрету. Танзи привыкла полностью доверять отцу. И поэтому, а также отчасти, чтобы отвлечь его от мыслей о болезни, она рассказала ему все, о чем говорил с нею юноша из Лондона. Занятый более серьезными проблемами, Роберт Марш со смехом отмахнулся от их предположений.

– Хорошенькое дело! – рассмеялся он. – Разве ты не знаешь, что в Бедламе [6]полно сумасшедших, которые считают себя потомками Джона-баптиста или Юлия Цезаря? А, может, и еще кого-то.

– Но этот юноша совсем не похож на сумасшедшего, – серьезно настаивала Танзи. – Он ни на что не претендует. Единственное, что он хочет, – стать каменотесом или строителем и спокойно жить в Лондоне.

– Тогда, возможно, этот Джервез хочет воспользоваться парнем, чтобы получить какое-то большое наследство. Чего стоят все эти выдумки про приглашения в большой, красивый дом! Когда меня не будет рядом с тобой, не будь такой легковерной, дитя мое. И если они захотят остановиться здесь на обратном пути, – добавил он устало, – скажи, что у нас нет мест, да так и будет, наверное, на самом деле. Пусть идут куда-нибудь в другое место.

Казалось, что боль в груди, которая мучила его, вплотную приблизилась к сердцу, потому что его речь звучала более резко и отрывисто, чем он хотел бы. Прежде, чем уйти, Танзи немного уменьшила свет ночника и поправила одеяло, надеясь, что мачеха скоро сменит ее у постели отца.

Однако утром Джоду пришлось поспешить за доктором, который сказал, что какая бы работа ни свалилась на постоялый двор, хозяину следует оставаться в постели. Роберт Марш был очень огорчен этим приговором, однако нашел небольшое утешение в том, что король Ричард начал битву на рассвете, чтобы застать своих противников врасплох: по городу уже вовсю говорили об этом, и люди клялись, что слышали стрельбу из пушек и звон церковных колоколов.

– Они вот-вот вернутся! – крикнул Джод со двора.

– По дороге из Уэльса идут люди, целая армия, – доложила Роза, которая, несмотря на занятость, не забывала иногда высовываться из спальни.

– Откуда ты знаешь? – спросил у нее Роберт, который ненавидел и свою болезнь, и беспомощность, в которой он оказался из-за нее.

– Дозорные видели их с башни замковой церкви. – В нетерпеливом ожидании она хлопнула дверью, несмотря на слова доктора о том, что ее мужу необходим покой.

– Значит, все закончилось, – прошептал он, и, вздохнув с облегчением, откинулся на подушки.

Да, все было кончено. Незнакомые люди обменивались новостями на улицах; те, кто в течение многих лет враждовали друг с другом, обнимались у всех на виду; женщины поспешили к своим очагам, чтобы заняться приготовлением праздничной трапезы.

И вдруг, совершенно неожиданно, колокола смолкли, и воцарилась странная, пугающая тишина, словно сама жизнь остановилась. Удивленные и испуганные горожане высыпали на улицы и стояли возле своих домов, некоторые побежали к Вестбридж. В наступившей тишине были отчетливо слышны приближающиеся шаги, поступь целой армии, как сказали дозорные из замка, организованной и дисциплинированной. Но к их ужасу оказалось, что это не та армия, которую они провожали и которую готовились встретить. Вместо леопардов и лилий – символов Англии – и белого кабана – символа короля Ричарда – над ними победно развевался огромный штандарт с красным уэльским драконом. И человек, который направлялся в их город, был чужестранец – Генрих Тюдор, в котором кровь Валуа смешалась с уэльской и ланкаширской кровью, который провел большую часть своей тридцатилетней жизни в Пемброкском замке или в изгнании за пределами страны и которого почти никто из англичан никогда не видел.

Большинство лестерцев смотрели на него с ненавистью, и лишь немногие – с надеждой. Наиболее здравомыслящие горожане молились о том, чтобы был, наконец, положен предел кровопролитию и разорению страны и чтобы это сражение стало последним, кто бы ни победил в нем.

– Победа Генриха Тюдора, графа Ричмондского! – кричала толпа мальчишек-подмастерьев, пробегая мимо «Белого Кабана» к центру города.

– Ему принесли победу эти новые пушки и предательство Стэнли! – кричал Том Худ, вбегая в гостиную, где Роза Марш и ее падчерица, застигнутые ужасным известием посреди суеты и приготовлений, застыли с побледневшими лицами, неподвижные, как статуи.

– И вот теперь он входит в город, и на нем корона! Танзи стояла, ошеломленная, на полдороге к лестнице с кипой чистых полотенец.

– Прекрасная золотая корона с драгоценными камнями? Та самая, которая всего лишь несколько часов назад была здесь, в этой самой комнате?!

– Как же она попала к нему? – спросила Роза.

– Какой-то стрелок нашел ее в кустах.

– Английская корона, которая стоит сотни фунтов, – в кустах?!

– Это случилось после измены лорда Стэнли. Он и возложил корону на голову Тюдора.

Танзи положила на край стола лучшие полотенца «Белого Кабана», которые до того держала в руках. Сейчас они никому не понадобятся.

– Это значит, что король… – пробормотала она чуть слышно.

Том подошел к ней и сжал в своих ладонях ее похолодевшие руки.

– Король Ричард убит в сражении, – сказал он, произнося слова медленно и отчетливо, потому что в это было очень трудно поверить не только ей, но и всей Англии.

Последней каплей горечи, переполнившей чашу бед Маршей, было то, что новый король остановился в «Золотой Короне», хотя это и могло быть для него столь же символично, как ночлег в «Белом Кабане» – для Ричарда. И Генрих начал собирать писцов и глашатаев с таким же рвением, как Ричард собирал умелых стрелков. В то время, как мольпасовский повар держал наготове горячие куски лучшего мяса, предназначенные на обед, он диктовал сообщения о своей победе, которые должны были разлететься по всему государству.

«Генрих, милостью Божьей, Король Англии и Франции, принц Уэльский, лорд Ирландский…», – писал он, утверждая свою власть над всеми. И поступил очень мудро, начав с того, что под угрозой смерти запретил своим людям грабить, отнимать землю, ссориться с кем бы то ни было и нарушать мир, который король желал установить повсюду.