Барбара Картленд - Песня синей птицы

Услышав чьи-то шаги, она равнодушно взглянула в его сторону — и ей показалось, что сердце замерло у нее в груди.

— Вы!..

Она с трудом выговорила это коротенькое слово.

— А вы надеялись, что сможете от меня скрыться? — спросил маркиз.

— Я не знаю… что… — невнятно начала Сильвина.

— Не войти ли нам? — негромко предложил он.

И не успела она сообразить, что происходит, как уже вошла в дом, и маркиз закрыл дверь изнутри.

Лишившись дара речи, она шла перед ним по узкой лестнице в гостиную, расположенную на втором этаже.

Он снова повернулся, чтобы закрыть за собой дверь, заметив, что она отступила в дальний конец гостиной. Комната эта произвела на него впечатление обставленной с идеальным вкусом.

Сильвина опустила Колумба на его подушку. Наблюдавший за ней маркиз подумал, что ни в ком прежде не встречал такой грации.

— Как вы… н-нашли меня? — наконец выговорила она.

— Почему вы убежали?

— Я хотела… никогда больше вас не видеть.

Улыбаясь, он приблизился к ней.

— — Вы и вправду думали, что это возможно? — спросил он. — Вы должны были понять, что судьба предначертала нам быть вместе — а никто не должен пытаться избежать того, что ему предначертано.

— Я не могу понять… как вы меня нашли, — сказала Сильвина, не глядя на него, — но, пожалуйста, вы должны уйти… сейчас же… немедленно.

Маркиз не отвечал, и Сильвина сказала:

— Забудьте меня… забудьте, что мы встречались.

— Но разве это возможно — после того, что произошло вчера? Или вы уже забыли, Сильвина, наш поцелуй?

Румянец яркой волной залил ее щеки. На долю секунды она вскинула на него взгляд, потом ресницы ее опустились.

— Это было нехорошо и не… нескромно, — запинаясь, проговорила она.

— Это было чудесно, — поправил он ее. — Чудо, недоступное описанию, мгновение, прекраснее которого я не знал.

Сильвина дрожала, не поднимая глаз.

— Я имею самонадеянность думать, что я — первый мужчина, коснувшийся ваших уст. Это правда?

— Конечно, это… правда. — Ответ прозвучал почти яростно.

— Тогда, дорогая, почему вы пытаетесь прогнать меня прочь?

Она отвернулась к камину и обеими руками ухватилась за каминную полку с такой силой, что он увидел — пальцы ее побелели.

— Я… выхожу замуж, — проговорила она так тихо, что он еле расслышал ее.

На минуту эта фраза заставила маркиза замолчать. Потом, подойдя ближе, он сказал:

— Вы выходите замуж — и все же вы влюблены.

— Нет, нет, это… не правда, — быстро откликнулась она.

— Тогда почему вы дрожите, когда я рядом? Ведь это не страх. Сильвина, так почему же так бьется ваше сердце?

Маленькая рука легла на грудь, будто стараясь утишить бушующую в ней бурю.

— Почему, — продолжал спрашивать он, — дыхание так быстро вырывается из ваших полуоткрытых губ? И почему ваши глаза сияют, как звезды — разве не любовь горит в них?

— Нет! Нет! — запротестовала она. — О, пожалуйста… умоляю вас… не заставляйте меня… так чувствовать…

Это был крик ребенка.

Тогда маркиз сказал:

— Посмотрите на меня. Сильвина. Качая головой, она отвернулась от него.

— Посмотрите на меня, — приказал он. Она не двигалась. Тогда он положил пальцы ей под подбородок и повернул к себе ее личико.

— Посмотрите на меня, посмотрите мне в глаза и скажите, что не любите меня. И, клянусь вам, я уйду.

Алтон почувствовал, что она вся задрожала от его прикосновения. Сделав над собой усилие, девушка храбро посмотрела на него. У нее возникло странное ощущение, что он тоже дрожит.

Каждый увидел в обращенном к нему взгляде нечто столь магическое, столь волшебное, что оба застыли, завороженные.

Невозможно было сказать, сколько так прошло секунд или минут, но наконец они не выдержали напряжения. Что-то тихо и бессвязно пробормотав, Сильвина очутилась в объятиях маркиза, и он прижал ее к себе.

Склонив голову, он нашел ее губы, и на этот раз его поцелуй не был нежным прикосновением уст, как накануне вечером.

Это был поцелуй требовательный, «властный — поцелуй безраздельной власти над ее душой, — теперь она безвозвратно принадлежала ему.

Они слились в этом объятии, стали единым существом: мужчина и женщина, завершившиеся друг в друге, — и весь мир был ими забыт.

Маркиз прижимал ее к себе все крепче и крепче — и тут пробили часы на каминной полке.

Этот звук не сразу проник в сознание Сильвины. Потом с криком ужаса она вырвалась из его рук.

— Вы должны уйти! Вы должны немедленно уйти! — сказала она со страхом. — Пожалуйста, молю вас, не спорьте, не прекословьте, а уходите немедленно!

Маркиз хотел ей что-то сказать, но она пальцами коснулась его губ.

— Я не могу объяснить… Для этого нет времени. Но если вы чувствуете ко мне хоть малейшую склонность, докажите ее… своим уходом… скорее… скорее…

Он увидел в ее глазах отчаяние и, удержав ее руку у своих губ, поцеловал ее.

— Я ухожу, потому что вы просите об этом, Сильвина, — сказал он. Задушевный тон его голоса говорил, как он взволнован. — Но вы знаете, что я вернусь.

— Да… но сейчас уйдите, — молила она. — Это вопрос жизни и смерти — иначе бы я не умоляла вас.

Алтон отпустил ее руку и, взяв цилиндр, открыл дверь и застыл на пороге.

— Вы уверены, что я должен вас оставить? — спросил он.

— Совершенно… совершенно уверена. Спешите… о, пожалуйста… поспешите!

Ее нескрываемый ужас заставил Алтона против его воли спуститься по лестнице и выйти из дома.

Сильвина даже не попыталась проводить его, а только стояла посередине гостиной, прижав руки к груди, неподвижная и напряженная, пока не услышала, как за ним закрылась парадная дверь.

Тогда она выбежала из комнаты и по ступенькам поспешила на следующий этаж, к себе в спальню.

Там она на минуту остановилась, борясь с желанием броситься на узенькую белую кровать и зарыться лицом в подушку.

Справившись с собой, она подошла к туалетному столику и уселась перед зеркалом, пристально вглядываясь в свое отражение, как будто ожидала, что оно изменилось как по мановению волшебной палочки.

Сильвина и вправду выглядела теперь совершенно по-другому. Казалось, в глазах ее задержался солнечный свет, теплые губы дрожали, на щеках горел румянец. Она поняла, что поцелуй сэра Юстина сделал ее такой красивой, какой она еще никогда в жизни не была.

Она все еще рассматривала свое лицо в зеркале, когда в дверь постучали. Она не ответила, и дверь открылась.

— Джентльмены здесь, мисс Сильвина, — объявила Бесси.

— Уже! — ахнула Сильвина. — О, я молю небо, чтобы они не встретили его в дверях.

— Часы в гостиной спешат, — сказала Бесси — Они убегают на четыре минуты в день. Я все хочу сказать, чтобы их починили.

— Значит… они его не встретили, — тихо проговорила Сильвина.