Ребекка Брэндвайн - Море любви

Холл заполнился разговорами и смехом, когда гости обменивались приветствиями. В это время Сайкс вместе с двумя другими лакеями ловко, но ненавязчиво уносили шляпы, плащи, трости из ротанга и перчатки. Мужчины пожимали друг другу руки и похлопывали по плечам, а женщины обнимались и обменивались легкими поцелуями в щеки, согласно моде на континенте. И так как молодая хозяйка только что достигла порога совершеннолетия, то она не могла пренебрегать своими обязанностями. Обменявшись любезностями с дядей Драко и тетей Мэгги и пожелав им приятного вечера, я с радостью повернулась к своим кузенам.

Мы давно уже не виделись, потому что занятия съедали почти все мое время и затруднили общение с ними. Мои кузены последнее время тоже не искали встречи со своей любимой сестрой, как это обычно бывало. Все эти дни Джеррит, Николас и Александр работали на каолиновых разработках своего отца и в «П. & Ч. Пароходной Компании», которую папа и дядя Драко основали несколько лет назад. Анжелика же, которая была на год старше меня, находилась в Лондоне на заключительном Сезоне, где дебютировала. Поэтому сейчас, несмотря на то, что мы вместе выросли, у меня было такое ощущение, что я вижу их впервые. К своему удивлению, мне с трудом удалось узнать красивых мужчин и прекрасную женщину, которые стояли передо мной.

Хотя мои кузены выросли окруженные множеством слуг, которые ухаживали за ними, они вовсе не были изнеженными и ленивыми. Наоборот, подобно черным лошадям, выращенным дядей Драко в Стормсвент Хайтс, юноши были темноволосыми, живыми, умными, элегантными, очень похожими на своего отца. Увидев их, уже никто не сомневался, чьи это сыновья. Стройные и гибкие, с горячими головами и пылающими глазами, пылкие, вспыльчивые и смелые натуры, они, в то же время, были очень дружелюбны с теми, кто знал, как обращаться с ними. Но, так как таких людей было мало, то мои кузены пользовались дурной славой за их неистовое своенравное поведение, сдерживаемое только твердой рукой отца и авторитетным спокойным голосом матери. Были и такие, которые считали этих молодых Чендлеров наиболее надменными из всех детей этого выскочки – цыганского ублюдка. Но если братья и догадывались об этом, то не подавали вида, упрямо гордясь своими предками. Не обращая внимания на тот факт, что они и их подвиги частенько становились предметом сплетен, юноши искренне наслаждались неприкрытым презрением или тайной завистью глупых и пассивных людишек, лишенных запаса жизненных сил дяди Драко и выдержки тети Мэгги. Оскорбить одного из них – означало оскорбить всех. Хотя они и могли, да частенько так и случалось, драться между собой не на жизнь, а на смерть и каждый хотел быть первым, но всегда объединялись, если им грозила опасность со стороны. Вероятно, цыганская кровь оказывалась гуще воды.

Сейчас, подобно неугомонным животным, они не могли найти себе места. Холл, казалось, был не в состоянии вместить всех их; высокие потолки казались слишком низкими, просторные комнаты слишком узкими, слишком ограниченными для них. Глядя на братьев, я вспомнила почему-то о диких лошадях, на которых еще не было клейма человека.

Среди моих кузенов Чендлеров был один человек, которого бы можно было назвать своим: Николас. Слава моего рыцаря в сияющих доспехах не померкла с годами. Как я любила мальчика в детстве, так же люблю и сейчас, уже мужчину; нежно, неизменно, несмотря на то, что меня обещали в жены Джерриту.

Братья были так похожи, но в то же время такие разные. Джеррит, как мне казалось, являл собою луну над морем, такую холодную и далекую. Николас же, был как солнце над торфяниками, теплое и сверкающее. Поэтому сейчас, когда он смотрел на меня, мне казалось, что я подобна распускающемуся цветку, который протягивает к нему свои лепестки с мольбой: «Сорви меня для себя». Но, тем не менее, несмотря на эти мысли, сначала пришлось протянуть руку Джерриту.

Хотя, как уже говорилось, мы были помолвлены со дня моего рождения, я почему-то никак не могла представить себе, как выйду за него замуж. Он был моим кузеном, но все равно никогда не был близок. Иногда мне казалось, что мы едва знакомы. А так как трудно представить себе свадьбу с незнакомцем, я старательно запрятала эти мысли в глубину сознания, а потом и вовсе забыла о них, надеясь, что со временем кто-то тоже забудет об этом. И действительно, если за все эти годы мне и приходилось вспоминать о Джеррите, то только иногда, где-то в глубине своих девичьих грез, и не более, как о какой-то неясной, смутной личности, непрошенной, незваной и нереальной.

Но сейчас, неожиданно, лишь только его пальцы крепко обвились вокруг моих, я почувствовала, как от их силы по телу пробежала дрожь, как будто в меня попала стрела. Однажды мне довелось ощущать подобную дрожь, когда ударила палкой по стволу корнуоллской ели. К своему удивлению я вдруг поняла, что Джеррит – реальный, он действительно существует.

От матери этот юноша унаследовал гордую, аристократическую осанку, и как у тетушки Мэгги, урожденной джентри, [4]у Джеррита был твердый характер. В двадцать два года он был очень похож на своего отца, высокий и крепко сложенный, хотя стройнее, гибче и мускулистее дяди Драко. В нем было что-то притягивающее, гипнотизирующее. Юноша напоминал мне дикого хищника, замершего над своей жертвой, прежде чем убить ее.

Изысканный, сшитый на заказ черный шелковый фрак с длинными фалдами обтягивал его широкие плечи и мускулистые руки. Дядя Драко не баловал своих сыновей, и им приходилось много трудиться на разработках и на складах в порту. Пенистое, кружевное жабо на хрустящей, батистовой, белой рубашке Джеррита спадало по широкой груди до упругого и плоского живота. Из маленького кармашка дорогого, серого с черным жилета свисала серебряная цепочка от часов. Черные, шелковые панталоны обтягивали мускулистые бедра и икры.

Темные, блестящие, как гагат волосы, сейчас слегка взъерошенные ветром, были зачесаны назад, открывая его смуглое, сатанинское лицо. «Хотя внешне кузен и напоминал дядю Драко, у Джеррита – более утонченные черты лица, как у волка», – подумала я, привыкши отождествлять людей с животными. Под опушенными бровями, на смуглом лице сияли глаза цвета обсидиана. [5]У Джеррита был благородный чувственный рот, прямой точеный аристократический нос, впалые щеки и резко выступающий волевой подбородок.

Если бы он жил в другое время, то наверняка был бы пиратом, потому что, несмотря на свою безупречную одежду и изысканные манеры, в нем имелось что-то первобытное и грубое, скрывающееся за его внешним видом, что-то темное и какое-то расслабляющее. Как я и предвидела еще несколько лет назад, Джеррит стал человеком, которому лучше не становиться поперек дороги, человеком, который рожден, чтобы требовать и получать то, что хочет. Понимание этого сильно взволновало меня. И я задрожала, когда он из-под полуприкрытых век окинул меня дерзким взглядом, задержавшись на лице. Джеррит склонился над моей рукой и слегка коснулся ее губами. Казалось, от ощущения его губ на коже меня пронзило электрическим током и я, как неуклюжая школьница, едва сдержалась, чтобы не отдернуть руку.