Джойс Майерс - Искушение

Дженни кивнула, соглашаясь, и обменялась взглядом с Габриелем, стоявшим в стороне от женщин. Он нетерпеливо попыхивал гаванской сигарой.

Глэдис выслушала коротенький рассказ мисс Ланган о ее жизни. Одна леди из благотворительного общества прочла подробную лекцию о том, как важно для тех, кто хочет стать настоящим американцем, соблюдать чистоту, быть законопослушным и набожным, и подарила Софии красочный венецианский пейзаж. Под картинкой по-итальянски перечислялись симптомы туберкулеза – бича перенаселенных многоэтажек в кварталах иммигрантов. Когда леди ушли, мисс Райт дала Дженни адрес человека, который, возможно, взял бы ее на работу, если бы она ей понадобилась.

– Алонзо Карвало – богатый человек, обремененный большой семьей. Его старшая дочь – одного возраста с вами или на год-два старше; самый младший ребенок – ровесник вашей девочки. Недавно он построил особняк на Пятой авеню, окнами на Центральный парк. Он был вынужден выселить десятки семей из лачуг на своей земле и просил меня помочь беднякам найти другое жилье. Покосившиеся хибарки растут как грибы, по окраинам нашего великого города. Вы узнаете, если останетесь здесь, что Нью-Йорк – богатая величественная столица, построенная – и все продолжающая отстраиваться – нашей мечтой, нашим непосильным трудом. Но он безжалостен и жесток, если ты беден и у тебя нет друзей. Дженни, в нем легко потерять надежду.

– Не беспокойтесь о ней, мисс Райт, – вмешался Габриель, улыбаясь белозубой улыбкой и глядя на девушку горячими глазами. – Дженни никогда не будет одинока и в отчаянии, пока она в объятиях семьи Агнелли.

Его улыбка, интимный горячий взгляд всколыхнули в ней чувства, вызванные последним объятием. Дженни вспыхнула. Глэдис проницательно посмотрела на Габриеля, потом на Дженни и отогнала мелькнувшее у нее сомнение.

– В объятиях? О, Мадонна! – простонала София.

– Perche no? – Медея вопросительно подняла густые седые брови. – Почему нет? – перевела она свой вопрос, радуясь каждому новому английскому слову.

– Дженни, если ваша семья не скоро найдет вас, обратитесь к мистеру Карвало, скажите, что это я прислала вас, им всегда нужны прачка или швея, или няня. Вас могут нанять в помощь кухарке. В английском посольстве в Стокгольме вы наверняка научились не только языку, но и кулинарным премудростям? И если вам когда-нибудь понадобится помощь и совет пастора, если вы почувствуете, что Христос зовет вас, приходите в миссию в Бруклине и спросите меня. Даже если вы лютеранка, всегда найдутся заблудшие души, которые вы сможете спасти. И городу можете принести пользу. Вы тоже, мистер Агнелли.

– Я не слишком религиозен, мисс Райт. Для спасения душ я буду строить дома, чтобы переселить людей из этих ужасных трущоб, дурацких многоэтажек и лачуг.

– Тогда ваш путь лежит не в миссии и церкви, а в строительную организацию, мистер Агнелли. Там вы сможете приложить свои знания и умения, если они у вас есть. Сейчас в Бруклине строят современные образцовые дома с внутренним двориком, музыкальным павильоном, детскими площадками, участком для сушки белья. Там будут даже звонки для каждой квартиры…

– Я неплохой плотник и каменщик. Я собирался поработать там, если не уеду в Калифорнию. Я собирался послужить Бахусу, римскому богу виноградарства, – шутливо пояснил Габриель. В его глазах горели насмешливые огоньки. Глэдис Райт неодобрительно прищурила глаза. Она пробормотала что-то о радикалах, реформаторах и сдержанности. Дженни заметила, что остальные леди бросали на Агнелли восхищенные взгляды. Его улыбка покоряла всех, особенно женщин.

– Спасибо за помощь, мисс Райт, – сказала Дженни. – Спасибо за все… и чао, София… Медея. Ингри, радость моя, будь хорошей девочкой, пока меня не будет дома. – Она еще не успела договорить, как Габриель обнял ее за талию и потянул по улице прочь от изумленных женщин.

– Эти леди ужасны, правда? – спросил Рокко, догоняя их, когда они вылетели из-за угла и пробежали мимо него. – Учат измученных работой женщин соблюдать чистоту, когда им приходится беречь каждую каплю воды, которую они носят ведрами на пятый или шестой этаж. И они еще смеют поучать их! Поедем в подземке, да, Гейб?

– Конечно. Почему нет? – Габриель, у которого поднялось настроение, весело рассмеялся. – Сегодня – наш день.

– По пять центов с каждого, если не час пик, – Дженни тоже смеялась. Она сняла шляпку, чтобы ее не сдуло ветром. – А если час пик, то семь центов. Такие… огромные расходы Габриель, подожди… остановись, пожалуйста! Я не могу одновременно бежать и смеяться. Мне понравилась мисс Райт, но я рада, что мы сбежали от остальных доброжелательных леди. Я понимаю, у них наилучшие намерения, но я чувствую себя, как школьница, прогуливающая занятия. Послушайте! Музыка играет.

– В следующем квартале живет шарманщик. Пошли посмотрим, – предложил Рокко. По шумной улице они направились ко Второй авеню, ориентируясь по манящим веселым звукам музыки. Пробираясь по запруженным народом тротуарам, мимо магазинчиков и лавочек, ручных тележек и бочек, стоящих на краю возле мостовой, они вышли на перекресток, где еврейский квартал и рынок сливались с итальянским. Габриель шел впереди, беспрестанно оглядываясь на Дженни. Она жадно вдыхала острые запахи специй и сыров, лежавших на прилавках, впитывала яркие краски, развешенной на плечиках одежды. Стоял первый теплый весенний день. В домах окна были открыты; на пожарных лестницах проветривались одеяла и одежда, над улицей между домами – протянуты веревки с выстиранным бельем.

В повозках, пересыпанных колотым льдом, лежали огромные рыбы и угри, совсем недавно выловленные в Ист-Ривер. Лед таял, и сверкающие ручейки бежали по сточным желобам. Повсюду висели связки каштанов, сушеных грибов, бурдюки с маслом и жиром. Быстро расхватывались битые яйца или отдельно белки яиц, куриные крылышки, потроха, плохо ощипанные тушки гусей. Напротив развевались вешалки с поношенными мужскими костюмами за доллар и широкими, новыми, мягкими шляпами за двадцать пять центов. На керосинке варили сосиски. Старая русская женщина терла хрен, сидя рядом с престарелым белобородым итальянцем-точильщиком ножей. Для большей сохранности старички привязали свои станки цепями к худосочным городским деревьям. Слышалось бормотание перепачканного сажей углекопа, продавшего плоды своего тяжкого труда по сорок центов за баррель. [11]

– Вот представитель редкой исчезающей профессии, – Габриель с уважением смотрел на смуглолицего мужчину с усталыми голубыми глазами. – Углежоги интересуют меня с детства. У них странная жизнь. Обычно углежог живет в лесу один, как дикий зверь, рядом с грудой тлеющих дров. Он должен непрерывно следить за огнем, поддерживать его, чтобы дрова не вспыхнули и не сгорели дотла. В этом случае его тяжелая работа превратится в дым, а не в уголь. Если окруженный насыпью костер равен по окружности двадцати-тридцати футам, обжигать древесину приходится около месяца. Человек становится частью костра: внимательный, как любовник, он всегда рядом, спит урывками, никогда не моется…