Стефани Лоуренс - Все о страсти

Франческа улыбнулась, чувствуя, как он тянет ее к библиотеке.

— Я не занята. И буду счастлива помочь.

Они провели остаток дня вместе. У него был список книг, требуемых для справок. Они работали вместе, просматривая книгу за книгой. Джайлз сидел за столом, читая и делая заметки, Франческа же искала очередной том и отмечала нужную мужу информацию.

Потом переходила к новой и, пока он читал, возвращала предыдущую на полку. И если сначала он проверял всю главу, позже она заметила, что он сразу обращается к тому абзацу, который она отметила. Работа сразу пошла веселее.

Несколько часов спустя заглянул Чарлз и спросил, чем они занимаются. Завязался дружеский спор, который продолжался до тех пор, пока не пришла отдохнувшая Эстер. Франческа позвонила и велела подать чай в библиотеку.

— А Френни? — спросила она.

— Проснулась, но все еще не пришла в себя. Сама знаешь, какова она. Счастлива, как жаворонок, но хочет поваляться в постели. С ней Джинни, и я просила одеть ее к обеду, так что все в порядке.

Джинни, старая горничная Френни, когда-то была ее няней, преданной своей подопечной. Поскольку на этот раз Франчески с ними не было, Эстер взяла в карету Джинни, чтобы помочь с Френни, которая не позволяла незнакомым горничным ухаживать за ней.

Франческа разлила чай. Снова завязалась веселая беседа.

— Maria vergine! Impossible! [6]

Джайлз в своей комнате переодевался к ужину, когда за стеной раздался мужской голос, что-то отчаянно тараторивший на итальянском.

— Фердинанд, — заметил Уоллес, подавая ему галстук. — Я немедленно выставлю его!

— Нет!

Джайлз властно поднял руку, и хотя не мог разобрать слов, слышал, как что-то говорит Франческа.

— Оставайся здесь.

Сам он направился к двери, ведущей в спальню жены. Посреди комнаты стояла Милли, глядя на открытую дверь в гостиную, из которой донеслась очередная итальянская тирада.

Франческа, в халате, со сложенными на груди руками, ожидала, пока Фердинанд выдохнется.

Когда он наконец остановился, вступила она и тоном, не оставлявшим ни малейшей надежды, объявила:

— Вы считаетесь опытным поваром. Просто в толк не возьму, почему вы не можете подать ужин раньше восьми часов, несмотря на настоятельное предупреждение сегодня утром, что ужин должен быть подан ровно в семь.

Фердинанд ответил новым потоком итальянских слов, но Франческа решительно покачала головой и, сурово нахмурясь, вынесла приговор.

— Прекрасно. Если вы не в силах выполнять свои обязанности, за дело возьмется кухарка. Уверена, что она сумеет достойно накормить своего хозяина, и не в восемь, а в семь.

— Нет! Вы не можете… — Фердинанд задохнулся. — Bellissima, я умоляю…

Франческа позволила ему выговориться, но под конец решительно перебила:

— Довольно! Если вы хотя бы наполовину такой мастер, каким себя считаете, вы подадите великолепный обед… — она посмотрела на часы, — ровно через час. А теперь идите. И еще одно. Больше сюда не являйтесь. Если хотите видеть меня, поговорите сначала с Уоллесом, как полагается. Я не позволю вам вносить смуту в здешнее хозяйство. Если живете в Англии, следует подчиняться английским обычаям. А теперь прочь! Прочь! — Яростно жестикулируя, она вытолкала его из гостиной.

Подавленный Фердинанд удалился, закрыв за собой дверь.

Франческа покачала головой и направилась в спальню, развязывая на ходу халат. И только тогда сообразила, что на пороге стоит Джайлз.

Наспех припомнив наиболее страстные пассажи Фердинанда, она поморщилась. Нечего и искать причин недовольства мужа. Он достаточно хорошо знал итальянский, чтобы понять смысл излияний повара.

Взгляд Джайлза, жесткий, как гранит, скользнул мимо нее.

— Я мог бы отослать его обратно в Лондон. Если пожелаешь…

Франческа, склонив голову, размышляла. Похоже, карьера Фердинанда висит на волоске. Но интересно и то, что ее муж, оказывается, чрезвычайно ревнив. И даже не опустил глаза, несмотря на ее распахнутый халат, под которым была одна тонкая сорочка.

— Нет. Если ты решил делать политическую карьеру, нам придется давать обеды и ужины, тогда Фердинанд и пригодится. Лучше пусть он привыкает к неожиданностям сейчас, чем позже, в Лондоне.

Выражение лица Джайлза ничуть не смягчилось, но у нее создалось впечатление, что ее слова пришлись ему по душе — настолько, чтобы его чувство собственника было удовлетворено.

— Если считаешь, что он может приспособился, тогда пусть остается.

Франческа выступила вперед. Только тогда его взгляд жаркой лаской обдал ее груди, живот и голые ноги.

Он отодвинулся и позволил ей пройти.

— Еще одно, — понизил он голос так, чтобы горничная не слышала. — Чтобы ноги его не было в этом крыле.

— Ты понял все, что я сказала?

Он кивнул.

— В таком случае ты знаешь, что так и будет.

Он всмотрелся в ее глаза, прежде чем кивнуть.

— Оставляю тебя закончить туалет.

Джайлз сидел во главе стола. Слева от него восседала Хенни, справа — Эстер. Он пытался сосредоточиться на беседе. Пытался отвести глаза от жены, сидевшей на другом конце стола и неотразимой в светло-желтом шелке. Пытался не думать о той сцене, свидетелем которой только что был.

Ревность и желание обладать застигли его врасплох. Завладели душой и помыслами. Равным образом его поразило ее спокойствие, полнейшее хладнокровие в неожиданных обстоятельствах, И непоколебимая верность, звучавшая в ее словах.

Это именно то, что называют любовью? И если ее любовь принадлежит ему, что это значит? Никогда не волноваться, не гадать, не мучиться мыслями о том, кому принадлежит ее преданность?

Он пробовал думать о другом, но не мог. Рассеянно отвечал на вопросы Хенни, не в силах оторвать взгляда от своей жены.

Она говорила не «я», а «мы». «Нас». Инстинктивно. Без всякого расчета. Именно так, как думала. Как видела их совместную жизнь.

Варвару понравилось бы это. Он жаждал схватить добычу и злорадствовать, самодовольно ухмыляться, тогда как джентльмен убеждал бы себя, что ему ничего подобного не нужно.

— Джайлз, перестань витать в облаках.

Он сосредоточился и немедленно вскочил, поскольку дамы начали подниматься.

Хенни усмехнулась и похлопала его по руке, прежде чем отвернуться.

— Не сиди так долго за портвейном. У меня есть ответ на твой вопрос.

Единственным вопросом, который мог припомнить Джайлз, было его желание узнать мнение Хенни о кузине Франчески. Но ради этого он не станет торопить Чарлза и Хорэса, лишать их возможности поболтать в мужской компании. Не стоит вместо этого мчаться в гостиную, где Френни снова будет смущать его своими странными речами.

Правда, кроме него, никто не находил в ней ничего особенного. Да, немного неуклюжая. Неловкая. Странноватая. Но ничего тревожащего в ней нет.