Тамара Лей - Пламя страсти

— Да, мне уже сказали.

— Теперь ты понимаешь, почему я боюсь за сына?

Гемфри Рейнард покосился на Лайма.

— Понимаю. Но для меня остается загадкой, почему этот человек спас тебя, хотя вполне мог бросить в городских трущобах на произвол судьбы.

— Я тоже не понимаю.

Отец тряхнул головой.

— Если бы меня не задержали на обратной дороге в Лондон…

— Но каким образом вас задержали? И почему?

Он некоторое время молчал, не решаясь ответить.

— Ах, дочка, мне горько признаться, но задержка возникла не по дороге в Лондон, а по дороге из Лондона.

— Но что означают ваши слова?

— Письмо попало ко мне слишком поздно.

— Но почему? Оно ведь было послано прямо в дом лорда Тайбервилля.

Гемфри Рейнард нерешительно переступил с ноги на ногу.

— Верно. Но когда оно прибыло, меня там не было. А когда оно, наконец, настигло меня… — он беспомощно развел руками. — Только вернувшись в Розмур, я узнал, что ты давно покинула его.

Как же она не догадалась сразу?

— Снова азартные игры? — прямо спросила Джослин.

Отец пожал плечами.

— Это у меня, видимо, в крови. Ты же знаешь, я…

— Пойдемте, леди Джослин, — позвала королева с лестницы. — Нам о многом нужно успеть поговорить до ужина.

Гемфри Рейнард решил воспользоваться тем, что жена короля позвала его дочь, и прекратил неприятные объяснения.

Покорно кивнув головой в знак согласия, Джослин бросила прощальный взгляд на покрытое глубокими морщинами лицо отца.

— Вы ведь прямо сейчас отправитесь к Оливеру, не правда ли? — с надеждой в голосе спросила она.

— Конечно, — по-дружески пожав руку дочери, пообещал он. — Не волнуйся за мальчика, Джосси.

Но Джослин как мать вряд ли могла не переживать из-за ребенка. Сын был смыслом ее жизни. Отстранившись от отца, она неторопливым шагом направилась к лестнице, ведущей в покои королевы. Ей очень хотелось взглянуть на Лайма, но усилием воли женщина сдержала свой неуместный порыв. Однако не успела она сделать и нескольких шагов, как тот сам окликнул ее.

— Леди Джослин!

Молодая вдова остановилась и оглянулась.

— Что вам угодно, сэр Лайм?

Он отодвинулся от стены, на которую опирался спиной, но не сделал ни шага вперед.

— Я всегда держу данное слово.

Его глаза горели странным огнем. Нет, это был не гнев, а какое-то другое, еще неведомое Джослин чувство.

Но почему не гнев? Неужели Лайм Фок не пришел в ярость из-за того, что король Эдуард не наказал ее за неповиновение?

— Данное слово? — переспросила она.

— Да, — подтвердил он, затем обратился к Гемфри Рейнарду: — Я провожу вас до монастыря.

К великому огорчению молодой матери, ее отец не стал возражать, хотя Лайм Фок предложил свою помощь так решительно, что вряд ли можно было отказаться.

Ступив на лестницу, Джослин последовала за благоуханием, исходившим от королевы. Но в следующее мгновение, осененная догадкой, остановилась, как вкопанная. Напоминая о данном слове, Лайм, несомненно, подразумевал обещание, данное в темном переулке Лондона, о том, что ни с ней, ни с Оливером ничего не случится. Она тяжело вздохнула. Как бы ей хотелось верить ему!

Погрузившись в раздумья, Джослин не замечала, куда идет и где находится до тех пор, пока жена Эдуарда не открыла дверь и не ввела ее в комнату, богатое убранство которой ослепляло.

— Мои покои, — объявила Филиппа и повернулась к гостье. Тем временем юная служанка осторожно сняла с ее плеч накидку, отороченную горностаем. — И комната, где вы останетесь до отъезда из Лондона.

Джослин чуть не задохнулась от изумления. Боже, неужели ей выпала честь остановиться на ночлег у самой королевы?! Когда служанка сняла накидку и с нее, она заметила в дальнем углу комнаты несколько изысканно одетых женщин, собравшихся возле горящего камина. Хотя каждая из них держала в руках иглу и лоскут ткани, они, казалось, были больше заняты разговором, чем вышивкой.

— Я горжусь оказанной мне честью, Ваше Величество, — растерянно проронила Джослин, — но по приказу короля мне уже отвели отдельную комнату.

— Забудьте о ней. Теперь вы останетесь здесь.

Неужели Лайм оказался прав? Неужели жена короля тоже подозревала что-то? Бедняжка затрепетала от недоброго предчувствия. Значит, Эдуард намеревался посетить ее в той комнате? Возможно, что Филиппа даже думает, что Джослин сама дала повод королю. Ей отчаянно хотелось отвести от себя подозрения, но, не зная, как это сделать, она просто сказала:

— Благодарю от всего сердца, Ваше Величество.

Королева, улыбнувшись, обратилась к служанке, державшей в руках ее накидку:

— Распорядитесь принести воду, — приказала она, — леди Джослин желает принять ванну.

До настоящего момента молодая вдова не думала о своей внешности. Боже, в каком виде она предстала перед королевской четой! И теперь, к тому же, ей выпала честь познакомиться с самыми благородными дамами Англии!

— Сейчас я представлю вас, — сказала Филиппа и отошла от гостьи.

Джослин торопливо окинула взглядом свое платье. Оно, правда, выглядело лучше, чем накидка, туфли и прическа, однако и на нем остались следы ее безрассудного путешествия по грязным улицам Лондона.

— Боюсь, я не могу предстать перед ними в таком виде, — смущенно проронила она.

— Ах, детка, — отозвалась королева с таким видом, словно разговаривала с неразумной дочерью, — просто улыбнитесь, и никто ничего не заметит.

Сильно сомневаясь, что Филиппа права, Джослин вслед за ней направилась к камину.

— Дамы, — обратилась к женщинам королева.

Те, услышав голос жены Эдуарда, мгновенно оглянулись. На их лицах застыло выражение удивления. Затем они встали с кресел и, низко склонившись в поклоне, вполголоса поприветствовали королеву.

— У нас сегодня гостья, дамы, — объявила Филиппа. — Леди Джослин Фок. Скоро она станет хозяйкой Эшлингфорда, так как ее сына признали наследником.

— Эшлингфорда? — переспросила одна из них. — Значит, его унаследовал не тот незаконнорожденный ирландец?

Королева слегка поморщилась.

— Никто не знал, что барон Мейнард Фок несколько лет назад женился на леди Джослин. Так как их сын еще очень мал, баронством, как и при жизни брата, будет управлять сэр Лайм.

Осведомленность Филиппы поразила Джослин. Что же еще она знала?

Раздумья молодой вдовы прервала очень юная — ей, наверное, было не больше шестнадцати лет — симпатичная девушка. Склонившись к самой старшей из присутствующих дам, она достаточно громко, чтобы ее услышали все, прошептала:

— Жаль, что этому ирландцу не досталось баронство. Он красив и мог бы стать прекрасным мужем.

Одна из женщин, сгорая от любопытства, спросила:

— Вы его видели?

Щеки юной дамы покрылись румянцем смущения.