Лариса Шкатула - Пани колдунья

Однажды Василиса даже высказала желание быть будущему княжичу крестной матерью.

— Вот только пан Поплавский вряд ли согласится.

— Ничего, мы его уговорим! — уверенно сказала Лиза.

Как выяснилось, не только она нуждалась в подруге и собеседнице. Василиса тоже потянулась к молодой княгине, рассказывая ей предысторию событий, которые развивались в замке теперь.

— Вы не представляете, сколько книг по медицине я перечитала, когда забеременела Екатерина Гавриловна! Все те, что есть в библиотеке, выписаны мною. С ведома крестной, конечно, и втайне от ее мужа. Впрочем, он никогда не интересовался, что читает его жена, потому скрывать от него этот интерес было несложно… Я бы могла вас успокоить, что Станислав не родился таким, его таким сделал отец, но с некоторых пор я уже ни в чем не уверена…

Лизе на мгновение стало страшно, будто под сердцем она носила не ребенка, а некоего монстра, и она заплакала. Василиса, утешая, плакала вместе с ней.

— Можно было бы попробовать избавиться от ребенка… — неуверенно заговорила Василиса.

— Нет! — выкрикнула Лиза.

Теперь ей было жалко этого ни в чем не повинного малыша, которого расстроенная психика отца и легкомыслие матери — в том, что с нею случилось, Лиза винила и себя; не поверь она в свое время в некое предопределение, может, смогла бы противостоять этим событиям — обрекли на то, что его появление на свет уже считалось нежелательным.

Она успокоила себя тем, что впереди еще много времени и обязательно найдется выход.

Расстраивало Лизу и то, что вскоре ей придется отказаться от поездок верхом, которые она здесь полюбила. У себя под Петербургом, в поместье Отрада, случалось, она садилась на коня, проезжала по лугу или берегом вдоль реки, но никогда прежде это не доставляло ей такого удовольствия.

Она мчалась вскачь по пригоркам и перелескам, обмирая от восторга, или ехала шагом по узким тропинкам леса, отодвигая от лица ветки.

Однажды она ездила на верховую прогулку со Станиславом, и это было последнее событие, о котором Лиза вспоминала с удовольствием, потому что в тот раз супруг предстал перед нею таким, каким мог бы стать, не проделай над ним его отец страшный эксперимент — воспитание человека жестокого и бесчувственного, какой, по мнению старого князя, только и мог благоденствовать в насквозь прогнившем современном обществе.

Был теплый летний день. Весна выдалась на редкость солнечной, и потому уже в июне земля прогрелась настолько, что на ней можно было лежать без опасения простудиться и смотреть в синее небо, на плывущие белые облака…

Станислав предложил жене сбежать от охотников — его друзей, приехавших в замок поохотиться на лису, которую перед тем князь со своим другом Теодором Янковичем так и не смог добыть. Друзья рассказу посмеялись и месяц спустя нагрянули к Поплавским, чтобы, как они сообщили, найти упущенную друзьями лису.

Лиза, в бархатной зеленой амазонке и берете с пером, была чудо как хороша. Она скакала рядом с мужем, он время от времени посматривал на ее разгоряченное розовое личико и вдруг шепнул:

— Давай убежим?

Он кивнул на увлекшихся охотой друзей. После чего супруги Поплавские отъехали в сторону — подтянуть подпругу у лошади княгини, как объяснил Станислав.

— Езжайте, мы вас догоним! — крикнул он, и охота умчалась вдаль.

— Я покажу тебе одно красивейшее местечко в наших владениях, дорогу к которому знаем только мы с Казиком. Хочешь?

— Хочу! — ласково улыбнулась ему Лиза, и супруги свернули в лес, по которому пришлось ехать очень медленно — так узка и неприметна была тропа.

Станислав действительно привез Лизу в некое заветное местечко, которое называлось почему-то Змеиной пустошью.

Оно находилось на невысоком пригорке, с двух сторон который окружало болото, с третьей — высокая гора, с четвертой — тот самый лес.

Это была огромная поляна, поросшая густой мягкой травой, и Лизе отчаянно захотелось на этой траве полежать. На всякий случай она спросила:

— Здесь действительно водятся змеи?

— Нет здесь никаких змей, — засмеялся Станислав, — а почему она так называется, спроси у Казика, он как-то пытался мне об этом рассказать, а я, каюсь, его перебил.

Станислав спрыгнул с коня и ссадил с лошади Лизу, так на руках и неся ее по поляне.

— Давай немного полежим? — предложил он, и она по его взгляду, по хриплому голосу поняла, чего муж хочет, но в этот раз его желание не вызвало у нее ни страха, ни отвращения. Она ощутила, что и сама этого хочет.

Станислав расстелил на траве свой охотничий камзол и стал раздевать ее, но не рвал, как обычно, на ней одежду, не рычал, в глазах его светилась лишь бесконечная нежность. Как будто сам воздух Змеиной: пустоши успокаивал его, снимал колдовские чары, превращал злобного садиста в доброго, любящего мужчину.

Никогда до этого Лизе не было так хорошо. Мир плыл и качался перед нею так, что захватывало дух, и она с удивлением услышала, как кричит от восторга и повторяет его имя. И снова кричит:

— Я люблю тебя, Станислав!

А потом она лежала на его плече, смотрела вместе с ним на небо и была счастлива как никогда. Наверное, от того, что в это не верилось, или она почувствовала, как по его телу пробежала дрожь, но Лиза повернула голову, приблизила губы к его губам, и на ее глазах, словно в волшебном фонаре [38], кто-то невидимый сменил одну картинку на другую: ясные, чистые глаза Станислава будто подернулись пленкой, а затем полыхнули дьявольским огнем.

— Нет, — прошептала Лиза, — нет, только не это!

И она горько зарыдала.

Лиза отчего-то знала, что именно тогда, в солнечный день, на нежной и мягкой как шелк траве в ней зародилось и стало расти маленькое существо, появления которого на свет она теперь ждала и боялась.

А Станислав с того дня как с цепи сорвался. Он будто мстил себе, а заодно и Лизе за то, что ненароком показал свое подлинное лицо. Это была какая-то сказка наоборот. Если в сказках заколдованные принцы мечтали, чтобы прекрасная принцесса влюбилась в них и расколдовала своим поцелуем, то в этой сказке принц упорно не хотел менять шкуру чудовища на человеческий облик.

Причем для принцессы, роль которой как бы исполняла Лиза, с каждым разом становилось все опаснее пытаться страшное чудовище расколдовать. Оно не только не давалось в руки, но и в ответ на ее усилия старалось причинить вред той, которая подступалась к нему с самыми добрыми намерениями.

В конце концов жизнь на краю пропасти Лизе надоела. А теперь, когда она носила под сердцем сына, ей хотелось по возможности обезопасить его от отца, который мог нанести ребенку непоправимый вред, и не допустить в его судьбе повторения отцовской.