Лариса Шкатула - Пани колдунья

— Какой там припадок! — шептались кумушки. — Отчего тогда в закрытом гробу хоронили? Душегубец князь. Не выдержал звания рогоносца, коим наградила его любимая супруга, вот и убил ее.

— Но врач-то заключение о смерти выдал в полной форме! — возражали недоверчивые.

— Врачу такой куш за молчание отвалили, что он до собственной смерти рта не откроет. Семейный врач — почище исповедника. А иной раз приходится и как бы соучастником быть. За столько лет врачи так к своим пациентам привыкают, что становятся почти членами семьи…

— Зачем Спесивцеву, — это была фамилия врача, — какой-то там куш, он и сам не из бедных людей, — не соглашались все те же неверующие.

— Затем, что денег никогда не бывает много! — заключали первые, приговорив как пособника душегубству несчастного врача.

Словом, слухи о персоне князя Астахова, ходившие по Петербургу, рисовали его в самом зловещем свете. В основном в глазах женщин. Правда, им не переставали интересоваться вдовы и перезрелые девушки, поскольку он был не только знатен, но и богат…

Мужчины его втихомолку оправдывали. Мало ли кто грешит, но надо знать меру и не позорить своего супруга в глазах света… Да разве умеют женщины делать что-нибудь тихо, как говорится, шито-крыто?

Обязательно растрезвонят на весь свет! Если он действительно придушил неверную супругу, значит, князю ничего другого не оставалось. Не станешь же вызывать на дуэль безродного итальянца?!

Одна только Лиза знала, насколько эти наветы ее батюшкой незаслуженны. И когда она пыталась удержать его от стремления вновь и вновь эпатировать столичное общество, то надеялась, что, угомонись ее батюшка, о его чудачествах потихоньку забудут.

Но Астахов не унимался. В последний раз между отцом и дочерью разгорелся настоящий скандал, следствием которого явилось раскаяние Николая Николаевича и его торжественное обещание жить по законам общества.

— Я буду паинькой! — обещал он, целуя рассерженную дочь.

И что же? Он продержался всего полмесяца после того, как они вернулись из Италии…

— Отпугнет батюшка от тебя всех женихов, — причитала тетка Софи, та самая, с которой князь перестал поддерживать отношения. — Одно тебе, сиротке, останется — в монастырь идти!

Несмотря на то, что Софья Николаевна, урожденная Астахова, постоянно проживала в Москве, весь петербургский бомонд знал причину ссоры между братом и сестрой. Она посмела напомнить Николя, что в свое время предупреждала его и пыталась удержать от женитьбы на одной из девиц Кохановских.

Те хоть и отличались красотой, но воспитывались матерью в нестрогих правилах, смотрели на мужчин без должной скромности, как и сама мамаша, так что те самые головные украшения, о которых говорил Петербург, — называть Николя рогоносцем у нее не поворачивался язык! — были, по мнению Софьи Николаевны, вполне братом заслуженны.

Она, собственно, и не успела ничего такого о распутной Сашеньке произнести, кроме:

— А ведь я тебя предупреждала!

Князь разгневался так, что сестра испугалась, не хватил бы его удар! И закричал на нее — из-за такой то ничтожной женщины!

— Во-о-он!

Выгнал из своего дома родную сестру! Софья Николаевна поклялась, что брата ни в жизнь не простит, и не приехала потом даже на похороны невестки.

Своим подругам она признавалась, что вовсе не так зла на Николя, как хотелось бы. Любой бы на его месте вскинулся.

— На любимую мозоль князю наступила, — каялась она.

Прежде в роду Астаховых-мужчин не было ранних браков. Мужчины обычно женились после тридцати, когда уже получили образование в одном из заграничных университетов. А Николай Николаевич женился в восемнадцать лет. Причем втайне от родителей, по пути во Францию, куда он ехал учиться в Сорбонне.

Женился на Сашеньке Кохановской, потому что счел своим долгом оградить от сплетен и пересудов имя любимой женщины — та к сему времени оказалась в интересном положении.

Николай Николаевич уже хотел было не ехать на учебу, но разумная молодая жена правильно рассудила, что это покажется его родным чрезвычайной вольностью и под горячую руку они могут лишить сына наследства.

Уезжая, Астахов дал жене денег столько, сколько смог. И за все время учебы использовал каждую возможность, чтобы подработать и отправить еще, чтобы Сашенька ни в чем не нуждалась.

Получив телеграмму о рождении сына, Николай чуть было не помчался в Россию, и только настоятельная просьба жены не сердить родителей остановила его. Сына, как и принято было в роду Астаховых, тоже назвали Николаем.

К тому времени как Астахов смог вернуться после учебы в Россию, умер его отец, оставив сыну огромное имение, названное молодыми Отрадой. Их первенцу исполнилось пять лет. Дед своего внука так и не увидел.

Мать Астахова умерла годом раньше и тоже ничего не знала о внуке.

Вспоминая порой эти обстоятельства, Николай Николаевич удивлялся, как может изменить жизнь человека всего один неверный поступок. Не случись беременности Александры, женился бы он на ней?

Как ни любил он сию девицу, а где-то в глубине души осознавал правоту сестры Софии, что яблоко от яблоньки недалеко падает. Чем бы окончилась его связь с Александрой? А ничем. Женился бы на девушке хорошего рода, а Сашеньку на содержание бы взял. Хоть и злился Николай Николаевич на сестру, а, как ни крути, на том и поскользнулся…

Правда, эту мысль он от себя гнал, потому что думать так было тяжело и сама собой рождалась еще одна мысль, что за ошибки надо платить…

Через два с половиной года после смерти деда Астахова родилась Лиза.

Странно, что, увидев впервые сына, Астахов не испытал никаких чувств, похожих на отцовские. Зато при виде новорожденной Лизы он почувствовал, как все его существо затрепетало: это родная кровь!

Поэтому ли, по чему другому, но привязанности молодых родителей так и разделились. Лизу считали папенькиной дочкой, Николушку — маменькиным сынком.

Он с самого начала не был похож характером на Астаховых. Самостоятельно принял решение поступить в медицинский институт, который успешно и окончил. Ничего не хотел слышать о государевой службе, а женился и уехал в глухую провинцию, чтобы лечить сирых да убогих. Писал письма и посылал телеграммы только на имя матери…

Уход из семьи сына почти совпал по времени с уходом из жизни Астахова жены, так что чудачества князя окружающие объясняли его тоской по сыну.

Как-то само собой разумелось, что тосковать по женщине, его предавшей, — слабость непростительная…

Собственно, идея уехать в Италию принадлежала Лизе. Не то чтобы она очень хотела этой поездки, но после случившегося с английским баронетом происшествия умная девушка сочла за лучшее покинуть Петербург, пока не забудется очередная выходка отца.