Сьюзен Грейс - Леди-судьба

Эдвард устроился на диване, ожидая, что Евангелина сядет рядом, но она села на стул напротив. Эдвард издал сдавленный, странный звук, похожий на стон.

– С тобой все в порядке, Эдвард? – спросила Евангелина, взяв его за руку.

– Я не знаю, как мне быть, – начал он. – И с Джеффри стыжусь поделиться.

– Поделись со мной. Может быть, я смогу тебе помочь.

– Лорелея… – начал Эдвард голосом, лишенным каких бы то ни было эмоций. – Я всегда старался быть ей хорошим мужем. Она была для меня всем… Но вчера я сделал ужасное открытие. Дело в том, что она… она…

Он прикрыл глаза и в отчаянии покачал головой.

– Продолжай, я слушаю тебя, – сказала Евангелина.

– Даже не знаю, как бы это поделикатнее сказать. Одним словом, жена изменила мне. Я застал ее с любовником.

И Эдвард закрыл лицо ладонями.

Евангелина погладила Эдварда по голове, словно ребенка, и негромко сказала:

– Не надо, Эдвард, успокойся. У вас все еще может наладиться. Лорелея очень красивая женщина, и ей хочется быть уверенной в том, что она по-прежнему может нравиться мужчинам. Это просто способ самоутвердиться, тебе не в чем упрекнуть себя.

– Но, может быть, это все же моя вина? Все эти годы я заботился о Лорелее, но никогда не любил ее по-настоящему, и она чувствовала это.

Эдвард выпрямился и добавил, глядя Евангелине прямо в глаза:

– Единственная женщина, которую я любил всю свою жизнь, это ты. И никто никогда не мог занять твое место в моем сердце. Прошу, не прогоняй меня. Я не вынесу этого.

Он крепко обнял Евангелину и страстно припал губами к ее рту. Евангелина хотела закричать, но Эдвард не дал ей издать ни звука. Как безумный, Эдвард продолжал неистово целовать ее. Она изо всех сил толкнула Эдварда, и только так ей удалось прервать этот безумный поцелуй.

– Ты что, с ума сошел? Отпусти меня немедленно! – гневно закричала она.

– Нет, дорогая, нет. Я не могу отпустить тебя. Я люблю тебя, и ничто теперь не сможет меня удержать.

Он крепко прижал Евангелину к себе, и только теперь она поняла весь ужас своего положения. Эдвард закрыл ей рот новым поцелуем. Евангелина пустила в ход кулаки, но она была лишь слабой женщиной, и ему не составило труда остановить ее. Когда же Эдвард оторвался от ее губ, Евангелина сделала последнюю попытку остановить его словами, привести в чувство этого безумца.

– Эдвард, не делай этого. Если я закричу и сюда явятся слуги, это обернется для тебя большими неприятностями.

– Нет, – яростно прохрипел Эдвард. – Я не могу остановиться. А если сюда кто-нибудь посмеет войти, я убью его. Ты должна была стать моей давным-давно, много лет тому назад, и теперь я либо получу тебя, либо умру.

Он выдернул заколки из волос Евангелины, и они пышной волной упали ей на плечи. Речь Эдварда становилась все более бессвязной.

– Я никогда не хотел причинить тебе вреда, но это все Джеффри. Это он написал мне тогда о том, как вы с ним счастливы. Вы были счастливы, а я несчастен, вы вместе, а я один, вы – все, а я – никто. Я сходил с ума. Мне казалось, что я должен так поступить во имя справедливости. Слава богу, что ты осталась жива.

Многое в словах Эдварда показалось Евангелине странным. Что значит – «не хотел причинить вреда»? И что означают его слова о какой-то «справедливости»? Что вообще все это означает?

Евангелина продолжала сопротивляться, но силы были явно неравны. Поняв это, Евангелина решила, что последнее средство – это попытаться выиграть время. Может быть, тогда ей удастся сбежать от Эдварда.

– Ну, хорошо, Эдвард, – сказала она. – Если ты так сгораешь от страсти, я буду твоей, но только не здесь. Сюда в любую минуту может прийти Джеффри. Если это случится, он убьет тебя на месте.

Эдвард злобно сверкнул глазами и ответил:

– Это ему надо бояться, а не мне. Но я больше не повторю своей ошибки.

Безумный взгляд Эдварда придал Евангелине сил, и она невероятным рывком сумела вырваться из его рук и вцепилась ему в лицо, раздирая кожу острыми ногтями, оставляя на его щеках кровавые полосы. Эдвард от неожиданности отпрянул назад, и Евангелина стремглав бросилась к двери.

Он догнал ее прежде, чем ей удалось справиться с замком. Крепко схватив Евангелину за руки, Эдвард швырнул ее на пол, задыхаясь от страсти и гнева.

– Ты тоже солгала мне, – прохрипел он. – Ты такая же шлюха, как и моя жена. Ну что ж, тем лучше!

С этими словами он резким рывком сдернул платье Евангелины вниз, обнажая розовый шелковый корсет.

Евангелина как-то странно всхлипнула и сильно ударила Эдварда по щеке. Тот, совершенно обезумев, толкнул Евангелину так, что она повалилась навзничь.

Эдвард стал лихорадочно расшнуровывать корсет, ломая ногти, обрывая шелковые ленты. Увидев грудь Евангелины, он припал к ней губами, пальцы жадно скользили по ее телу, по гладкой матовой коже. Эдвард вздернул кверху нижние юбки Евангелины, коленом расталкивая ее бедра в стороны. Прижимая Евангелину одной рукой к полу, другой он расстегнул бриджи и вытащил на свет божий свой багровый от прилившей крови мужской корень.

Евангелина извивалась всем телом, но ничего не могла поделать с сильным, обезумевшим от страсти мужчиной. Эдвард резко вошел в ее лоно, по щекам Евангелины хлынули обильные слезы, и она воскликнула в безнадежном отчаянии:

– Не делай этого, Эдвард! Прошу тебя. Ты даже не понимаешь, чем все это может обернуться!

Она повторяла эти слова снова и снова, словно молитву, словно заклинание, но Эдвард сейчас не видел и не слышал ничего вокруг, продолжая свои толчки, уткнувшись лицом в обнаженную грудь Евангелины. Затем он содрогнулся всем телом, застонал и разом обмяк.

В комнате стало тихо, лишь за окном раздавался негромкий птичий щебет. Эдвард тяжело перекатился на пол, вытянулся и закрыл глаза.

В эту секунду, очевидно, до него наконец дошло, что он на самом деле только что сотворил. Глаза Эдварда вдруг широко раскрылись. Он вскочил и стал приводить в порядок свою одежду, выжидательно глядя при этом на Евангелину.

Она лежала на ковре молча, уставившись в потолок невидящим взором. Ее одежда была разорвана, волосы спутаны. Щеки Евангелины были мокрыми от слез, глаза покраснели, а губы припухли.

– Любимая, не сердись. Прости меня, Евангелина. Ты должна меня простить. Я люблю тебя так давно и так сильно, что не смог сдержаться, – заговорил Эдвард, суетливо пытаясь в то же время зашнуровать корсет Евангелины. – Ну, скажи же хоть что-нибудь! Ударь, плюнь мне в лицо, скажи, что ненавидишь меня, все, что угодно, только не молчи! Твое молчание пугает меня.

Спустя несколько секунд Евангелина заговорила – низким, спокойным тоном:

– Что ты хочешь услышать от меня? И что могут изменить мои слова теперь, после того, как ты меня изнасиловал? Ты обвинял Лорелею в похоти, но сам-то ты куда хуже, чем она.