Пенелопа Томас - Тайна

Я подошла к краю стола и остановилась, пытаясь сообразить, должна ли усесться сама или ждать, когда он подвинет для меня стул. Он растянул губы в оскале вместо улыбки и демонстративно посмотрел на часы.

— Надеюсь, Вы извините мое небольшое опоздание, — произнесла я, намереваясь быть вежливой до конца, — мне хотелось убедиться, что Кларисса не скучает.

Он окинул меня снисходительным взглядом:

— Вы сомневаетесь в способностях миссис Пендавс? Уверяю, что она прекрасно справлялась раньше.

— В ее способностях я нисколько не сомневаюсь. Но Кларисса плохо спала ночью, я хотела успокоить саму себя.

— А что же не давало ей спать? — спросил он с ехидством.

— Собаки, их вой.

— Раньше они ее не будили.

— Напротив. Уверена, что они много раз пугали ее и не давали спать.

В его глазах мелькнул испуг, развеяв маску безразличия.

— Почему же я об этом ничего не знаю? — властно проговорил он, выпрямившись в кресле.

Это был не первый случай, когда мне доводилось убедиться в глубине его любви к дочери. В душе он вовсе не был диким и необузданным, каким хотел казаться, но когда он так злобно сверлил меня взглядом, я теряла способность рассуждать здраво.

— У меня создалось впечатление, что из всех гувернанток только мисс Осборн имела достаточно храбрости вставать ночью и заходить к ребенку.

Он изрек ругательство, я сделала вид, что не слышу.

— Набитые дуры! Нужно быть глупцом, вроде меня, чтобы приглашать их сюда да еще позволять оставаться. А что мисс Осборн? Почему она не посвятила меня? — допрашивал он, словно я была виновата.

— Она грозила пожаловаться Вам, если Кларисса вздумает беспокоить ее по ночам. И Ваша дочь… не хотела… не хочет, чтобы Вы знали, как она боится. Эти собаки и меня напугали, немудрено, что девочка такая нервная.

— Не припомню, чтобы я упрекал ее когда-нибудь за страхи.

— Наверное, это так. Извините. Наверное, я пыталась найти для нее оправдание, которого не требовалось.

— Вы правы. Завтра поговорю с ней, успокою. Забыв на мгновение о моем присутствии, он отпил из бокала, задержал вино во рту и, сморщившись, проглотил. Я старалась понять, к чему относилась гримаса — к вину или ко мне.

— Вы собираетесь сесть? — спросил он. — Или мне придется весь вечер задирать голову?

— Конечно нет, милорд. Я выдвинула стул. Он глазами указал на один из графинов, стоявших на столе: «Вина?» Я колебалась, не зная, как поступить.

— Это легкое вино. Мисс Пендавс готовит его сама, — добавил он, уловив причину моего замешательства с такой легкостью, что я почувствовала досаду. Его же эта сцена забавляла.

— Ну, тогда совсем немного.

Он налил желтую жидкость из графина в высокий бокал на длинной ножке. Когда тот был наполнен на две трети, он остановился и вопросительно посмотрел на меня. Я кивнула, он пожал плечами и поставил графин на место, заткнув его пробкой.

Вы всегда так воздерживаетесь?

— У меня не было выбора.

Он передал мне бокал. Волчья морда на перстне блеснула на мгновение, из-под манжеты рубашки показались длинные волосы, покрывавшие руки. Взглянув на него, я поняла, что жест был преднамеренным. Он специально старался произвести впечатление. Заметив мой взгляд, он убрал руку.

— Обязательно нужно было ждать, чтобы кто-то предоставил Вам выбор? — спросил он, возвращаясь к прерванной теме.

— В моем положении вряд ли было уместно решать самой.

— Я в Вас разочарован.

— Милорд?

— Ужасно скучная мораль. Можно подумать, что Вы росли в семье сельского пастыря.

— Однако если бы я вела себя иначе, Вы вряд ли доверили мне воспитание дочери.

Он откинулся в кресле, внимательно глядя на меня.

— Но сегодня Вы свободны от обязанностей, не так ли? — хитро подзадоривал он. — Точнее, сегодня вечером Вам предстоит заняться мной.

— Думаю, это не совсем верная оценка ситуации. Он широко улыбнулся:

— Я Вас шокировал, мисс Лейн?

— Ничуть.

— В самом деле? Я думал иначе, но, возможно, я не так проницателен, как мне кажется.

— В этом Вы правы.

— Вам следовало почувствовать себя уязвленной. Как меня уверяют, в Корнуэлле нет ни одной молодой леди, которую не шокировало бы мое поведение. Ни одна мать не хочет отдать за меня свою дочь.

— Создается впечатление, что это доставляет Вам огромное удовольствие.

«Такое же, как ловить меня на удочку», — подумал он.

Обед прошел мирно. Его редкие замечания не были вызывающими, а касались обычных дел, таких, как моя поездка, устройство. Но когда тарелки убрали, он оживился.

— Еще рано, я надеюсь, Вы не собираетесь ложиться спать?

Мне ничего так не хотелось, как лечь спать, но из вежливости я согласилась посидеть еще.

— Прекрасно, — сказал он.

Его черные глаза озорно блеснули, и снова я поняла, что он в точности угадал мои мысли. Если я была права, это свидетельствовало о его полном равнодушии к моим желаниям. Он развалился в кресле, вытянув под столом ноги. Казалось, каждое движение доставляло ему удовольствие, он был в восторге от себя, своей привлекательности, она давала ему чуть ли не физическое наслаждение, хотя он отлично сознавал, что другие могут не разделять его ощущений.

— Окажите мне любезность, мисс Лейн, расскажите о себе, — он произнес это с предельной вежливостью, словно обращался к старому другу за чашкой чая. — Я так мало о Вас знаю, словно Вы совсем чужой человек, а не член семьи.

Каким-то странным образом эта фраза задела меня сильнее, чем прошлые оскорбления.

— Мы не связаны кровными узами, — ответила я, почувствовав, как внутри все натянулось от напряжения.

С тем же успехом можно было промолчать, так как он не обратил никакого внимания на мои слова. Сложив ладони, он выжидательно смотрел поверх пальцев.

— Я жду.

— Мне нечего сказать такого, чего Вы не знаете, милорд.

Одна мысль о том, что придется рассказывать ему о моем детстве, сковывала меня, как обручем. С трудом, но мне удалось почти правдоподобно засмеяться.

— Не могу поверить, что Вас интересуют детали, которые ни для кого не представляют ценности, разве только для меня самой.

Ему, наверное, передалось что-то от моей неловкости, виной которой был он, и он махнул рукой: «Ну, тогда расскажите о чем-нибудь другом».

О Боже! Неужели я еще должна его развлекать, а он будет сидеть, развалясь, и брать на заметку мои слова, чтобы в один прекрасный день обернуть их против меня? Придется его разочаровать. Я умела держать свои суждения при себе. С таким же успехом он мог потребовать снять перед ним платье. Эта мысль заставила меня покраснеть.

— Вы любите театр? — спросил он, видя, что я не намерена пускаться в рассуждения.

— Я не была в театре, хотя читала много пьес.