Дороти Иден - Говори мне о любви

Беатрис отвечала на папино письмо, сидя в номере отеля с опущенными из-за жары занавесками. Уильям дремал, растянувшись на постели.

«Дорогой папа! Это действительно интересная новость о принцессе Беатрис. Она моя тезка, не кажется ли вам это знаменательным? Вы были правы, не следовало устраивать переполох, когда она приехала. Я слышала, что королевские особы не выносят, когда им оказывают особое внимание, если они едут в магазин делать их личные покупки. Что мне действительно понравилось, так это что принцесса Уэльская снарядила своих детей именно в магазин «Боннингтон». Ведь она будет, разумеется, королевой, и тогда мы обратимся за разрешением милостиво рассмотреть прошение, чтобы нам даровали официальное согласие и королевское предписание на поставки.

Представьте себе, вдруг мы получим заказ на платья для принцесс к майской свадьбе принцессы Эдди. Я знаю, что это лишь мечты, но все мечты когда-нибудь сбываются.

Я здесь присматриваюсь к прекрасным подлинным персидским коврам. Ковры хорошего качества, но великолепных меньше. Уильям и я не считаем всех египтян честным народом, но одно очевидно: они отличаются своим поведением от нас. Правда, есть среди них приятные личности. Я не согласна с Уильямом, что все они жулики.

Мы ездили на экскурсию к пирамидам на верблюдах. Очень неудобно. Уильяму оказалось гораздо легче, чем мне, ездить верхом на этих уродливых качающихся животных.

Я вздохнула с облегчением, когда мы вернулись в отель более невредимыми, чем больные части нашего тела, которые не принято упоминать.

Здоровье Уильяма сейчас в блестящем состоянии, что доказывает, как мудро мы решили перезимовать здесь.

Вы пренебрегли моей просьбой прислать мне январские моды, о которых вы писали. Представляется, что в них нет чего-нибудь особенного, что вызовет волнение по этому поводу. Январь, который следует за всеми блестящими рождественскими праздниками, всегда бывает скверным месяцем. Но через некоторое время мы будем дома, думаю, в конце марта. Товары должны совершенно измениться с наступлением блестящего весеннего сезона.

Хотите, я дам вам совет по поводу празднования исторических событий и как их показать на витринах? Мы сделали много вырезок из газет, но я уверена, что разносторонние события происходят и в империи. Что об этих дальних краях сообщает известный человек Сессил Роудз? Об Африке? Или об Индии, которая всегда готовит какое-нибудь театральное представление – драму, где есть народ и королева».

Они вернулись домой в начале апреля. Беатрис была довольна, она некоторое время тосковала по Англии, но Уильям твердо решил вернуться в Египет, он был страстным путешественником.

О возвращении Беатрис в «Боннингтон» не возникало даже вопроса, разве только в качестве посетительницы. Она ждала ребенка.

Она была в восторге и в таком настроении сказала об этом Уильяму. Он остался доволен и любовно относился к ней во время путешествия. Постоянно меняющиеся события вырвали Уильяма из скуки. Чем больше Беатрис принимала участие в интересах Уильяма, тем яснее ей становилось, что у нее никогда не возникало вопроса, может ли ей быть скучно вдвоем с Уильямом. Трудно было только в пыльных городах, где жарко и нескончаемый песок, и нищета за стенами их комфортабельного отеля. Такие города утомляли ее. К концу их пребывания в Египте она была беременна и чувствовала тошноту постоянно. Еда казалась ей отвратительной, и ей не удавалось оценить замечание Уильяма, что она никогда не сможет с удовольствием путешествовать, если не будет есть блюда, присущие данной стране.

Тем не менее он был внимателен и добр и не возражал, когда она предлагала прервать экскурсию и вернуться домой. Он, конечно, не рисковал нанести вред ребенку, чрезмерно утомляя его мать физическим напряжением.

– Хорошо, идем домой, и ты понежишься в постели, дорогая, – говорил он.

И как она любила его нежный, заботливый взгляд! Она любила его больше, чем всегда. Это было почти безнадежно. Нет, это не так. Потому что нет двух людей, которые, не будучи верными друзьями и компаньонами, могли так хорошо сблизиться в трудных обстоятельствах – и в жару, и при песчаных бурях, и часто в отвратительных, неудобных постелях. Конечно, ее чувство не равняется тому виду любви, которую испытывал Уильям. С его стороны это была просто любовь по соглашению.

– У нас, – сказал Уильям, – родится мальчик, великолепный, сильный, маленький друг, ему предназначено большое будущее в отличие от его отца.

– Я была бы счастлива, если бы он был похож на тебя, – ответила Беатрис.

Она редко позволяла себе подобные заявления. Если сейчас она и была уверена в своем браке, то все же опасалась утомлять легкомысленного мужа своей преданностью.

Ребенок родился ранним солнечным утром в большой с тонкими спинками кровати английского стиля чиппендейл времен XVIII века. Он был маленький, но здоровый и хорошо сложен. Он должен хорошо расти. Только ее ждало одно огорчение – это была девочка.

Когда Беатрис немного пришла в себя и была в состоянии посмотреть правде в глаза, она призналась, что разочарована, и сказала, что теперь понимает, какие чувства испытывал папа, когда родилась она. С одной только разницей – она была единственным ребенком, а у ее дочери, возможно, появятся братья.

Роды были нелегкие, факт, мучение было адским, и ребенок с трудом появился на свет. Когда Беатрис увидела кровоподтеки на головке девочки, она попросила, чтобы Уильяму не показывали дочь, пока ребенок не будет выглядеть лучше. Она знала, что Уильям патологически не выносит безобразного и страдания. Он действительно предпочитал верить в детские рассказы, будто детей приносит аист – таких прекрасных, бело-розовых и безупречных.

Уильям выглядел очень юным и самовлюбленным, когда склонился над ней, уверяя ее, как он доволен, что у них дочь.

– Это все твой Папа, который писал тебе о нарушении общественного порядка, дорогая. Он имел в виду что-то вроде того, что Боннингтоны не могут иметь сына.

– Нет, следующий ребенок будет в Овертонов, – сказала Беа, погладив пальцами любимое лицо.

– Хорошо… пока ты и я сможем доказать, что это не так… – Уильям залился веселым смехом и поцеловал ее пальцы.

Он целовал ее и прежде – в лоб, но не в губы. Вряд ли это было неожиданностью, пока они были еще сдержаны, разобщены и скрытны.

– Когда я смогу посмотреть на маленькую киску?

– Через день или два. Я, право, предпочла бы подождать, пока она станет чудесной.

– Как скажешь. Извини, тебе было так плохо, бедная Беа.

– Не так плохо. Я уже забыла об этом.

– Няня сказала мне, что ты была великолепна, моя способная девочка.

Способная? Конечно. Она всегда была такой. Что он хотел сказать этой фразой?