Дороти Иден - Говори мне о любви

– Я приеду в Санкт-Петербург на Рождество, – сказала она, – и Святой Николай положит мне в чулок русский подарок.

Они долго смеялись, и Сергей сказал, что она тоже выглядит как принцесса, но не сможет никогда ею быть, потому что это выходит за рамки приличия.

– Вы рассуждаете сейчас, как все мои гувернантки!

– Надеюсь, они наказывали вас. Я награждаю вас орденом Святого Николая, ради смеха.

Потом он ее поцеловал в первый раз, очень серьезно, под деревом около змеиного камня, при свете белого дня, и два пожилых джентльмена остановились в изумлении и что-то пробормотали. Дези подморгнула им, глядя через плечо Сергея.

– Что это? – спросил он.

– Ничего. – Дези перестала смеяться, и казалось, сейчас закричит: «Мне кажется, я люблю вас, Сергей!»

Он снова поцеловал ее, его широкий душистый рот завладел ею.

– Я люблю вас. Вы поедете со мной в Петербург?

– Конечно. Я собиралась вам предложить это сама, если вы не попросите меня.

– Как моя жена, конечно.

– Я знала, что вы об этом подумаете.

– А что скажут ваши родители?

– Я добьюсь этого. Не беспокойтесь, папа никогда не откажет мне в чем-либо в конце концов.

Он откажет. Он откажет… И это ужасно и невероятно. Он сидел сгорбившись и с трагическим видом, в халате, отороченном мехом (он был в постели уже несколько дней с мучительным кашлем), и сел потому, что не мог согласиться на замужество Дези с этим неизвестным иностранцем.

Он использовал такие слова, как «импульсивно», «ребячество», «эксцентричность», которые сразили ее моментально. Но что они значили по сравнению с тем, что он сказал: необходимо спросить разрешения у мамы, какую позицию займет она. Можно было рассчитывать, что мама воспротивится немедленно. Она совершенно неромантична по натуре и так мало понимает свою юную дочь. И сейчас она целиком поглощена папой, как всегда в случае его болезни.

Эдвин однажды сказал, что, если один из нас будет тонуть, у мамы никогда недостанет времени спасти нас, если она будет расстроена тем, что папа кашляет.

В общем, Дези не была уверена, что ее новость дойдет до маминого сознания. Это папа, вероятно, воспринял все как бедствие, и он был несокрушим. Он просто прекратил разговор на эту тему. И все было кончено. Об этом просто нечего было больше упоминать. Она по закону несовершеннолетняя и обязана подчиняться родителям.

Дези в отчаянии рыдала в объятиях Сергея на следующий день в парке, от своего бессилия и обманутых надежд.

– Папа не разрешает нам пожениться! Он даже не хочет встречаться с вами и делает вид, что вы не существуете. Я никогда не думала, что он будет таким жестоким.

– Я думаю, он любит вас.

– Эгоистично! Если бы он действительно любил меня, он не мог так поступить. Он хочет, чтобы я была счастлива. Все беспокоятся только о том, чтобы не потерять меня. Если бы вы жили в Англии, он, может, был бы добрее, но Россия так далеко, такая чужая.

– И я иностранец. Я всегда слышал, что англичане не верят иностранцам. Как бы то ни было, но я уверен, что ваш отец будет ждать, пока его прекрасная дочь выйдет замуж за отечественного дворянина, как вы рассказывали. Я человек другого сословия.

– Он даже не встретился с вами, чтобы судить об этом!

Сергей погладил ее по волосам. Его красивые руки были такими нежными, по его сосредоточенному лицу было видно, что он озабочен только ее чувствами, не своими собственными, жестоко обманутыми надеждами. Никто, исключая папу (а теперь даже и папа), не тревожился так о ее чувствах, как Сергей. Он единственный хотел помочь ей снисходительно отнестись к отцу.

– Ну что мы можем поделать, моя дорогая, – он совершенно по-английски произнес это выражение нежности сладким звуком, – подождем, пока вы станете достаточно взрослой, чтобы выйти замуж без разрешения родителей.

– Но это целых восемнадцать месяцев! – застонала Дези.

– И тогда я приеду к вам и сделаю тебя моей женой.

– Сергей, вы так благоразумны!

– Но что же еще остается в этом положении? Дези, опечаленная, прижала руки к щекам.

– Я буду писать вам, и вы тоже пишите мне каждый день, – сказал Сергей.

Письма. Однажды Флоренс жила в этой стране, старательно выписывая буквы, заполняя страницу за страницей.

– Я ненавижу писать письма, – сказала Дези.

– Но не мне.

– Сергей, я искренне и безумно люблю вас и не остановлюсь ни перед чем.

– Я тоже.

– Тогда почему мы разделены на две части? Я не выдержу этого.

Он прижал ее к себе. Она знала, что не сможет выдержать этого. Все ее тело трепетало. Но он был старше, чем она, более опытным, более выдержанным, сейчас он контролировал свою дрожь.

– Не огорчайтесь, пройдет время, и мы будем смотреть балет в театре Эрмитаж зимой будущего года.

Дези стряхнула слезы.

– В Эрмитаж надо ехать далеко на санях?

– Даже если бы до него было десять шагов, но ты захотела бы поехать на санях, – это было бы достаточно далеко.

Дрожь страстного желания владела ею. Вероятно, можно было ждать, и ничто из нежных звезд счастья не пропадет. Она сказала, вложив в слова всю свою любовь:

– Сэр Гей…

Папа снова слег в постель с температурой.

– Боюсь, что ты расстроила его, – с укором сказала мама. – Он просил тебя зайти к нему, как только ты придешь. Где ты была?

Дези не могла понять, добрая мама или недобрая. Она все еще оставалась нейтральной к поведению Дези, только укоряла ее, стремясь к главному – чтобы это не сказывалось на папином здоровье.

– Я виделась с Сергеем, конечно.

Если бы только мама всплеснула руками и оставила ее в покое. Но мама спросила холодно:

– Надеюсь, сказала до свидания?

– Да.

– Я рада. Пойди скажи папе. Это поможет ему лучше всяких лекарств.

Почему ее счастье должно быть принесено в жертву старому больному человеку? Дези удивлялась и возмущалась.

Даже несмотря на то, что папа любовно схватил обе руки Дези и заметил следы от слез на ее щеках, не могла она от всего сердца раскрыть ему свои чувства. Он думал, что проблема уже решена. С отъездом балета, который продолжит гастроли в Париже и затем возвратится в Москву, Дези быстро забудет первую юношескую любовь и свое безумие. Исчезнет ее ощущение несчастья – так сказал он ей.

– Как я часто делаю, давай поедем куда-нибудь развлечься. Думаю, это тебе понравится. Куда-нибудь, где красиво, весело… Может, в Венецию?

– Нет, спасибо, папа.

– Поедем сейчас же! Я не хочу, чтобы ты сидела дома в мрачных раздумьях. Перемена обстановки – безошибочное средство от разбитого сердца.

– Как вы можете говорить об этом, папа, разве вы знаете, что такое разбитое сердце? Вы и мама могли пожениться.

От этого крайнего уныния Дези глаза папы наполнились слезами. Он не мог говорить в этот момент. Когда же овладел собой, он сказал: