Ирина Пигулевская - Подлинная история графини де Ла Фер

Однако произошло нечто необычайное: гонец с деньгами так и не прибыл, а первый министр приказал закрыть все порты Англии. Анна терялась в догадках и не знала, что предпринять. В конце концов она наняла корабль на свои деньги, рассчитывая каким-нибудь образом все же добраться до Франции.

Она даже не сходила на берег и однажды увидела, что какой-то бриг выходит из порта — это значило, что у капитана было разрешение, подписанное лично Бекингэмом, — и на борту его Анна заметила некоего молодого человека, до странности напомнившего ей незнакомца из Менга. Она не была полностью уверена в этом, но для себя решила разузнать о нем, хотя бы у Рошфора. А через пять часов блокада портов была снята, и миледи, отбросив все посторонние мысли, принялась выполнять поручение его высокопреосвященства.

Ей удалось это, как удавались и все другие задания — вероятно, в награду за все страдания, которые обрушивались на нее раньше, но кардинал потерпел жестокое поражение. Анна была на придворном балу и видела подвески на плече королевы — их было двенадцать. Как это случилось, она не могла понять и сочла за лучшее несколько дней провести в своем парижском особняке, не показываясь на глаза Ришелье.

Ее регулярно навещал Рошфор, и беседы с ним были в это время единственным развлечением Анны. В конце концов это привело к обычному результату — она начала вспоминать прошлое и впала в глубокую меланхолию. Здесь, во Франции, воспоминания об Антуане жгли ее словно огнем, и даже облик Жана-Батиста, который как будто стерся из ее памяти, снова проступил из дымки лет. Она стала раздражительной, загоняла служанок и эту дуреху Кэтти, была неласкова с Рошфором и боялась наносить визиты, опасаясь сорваться в самый неподходящий момент. И еще ей страшно захотелось увидеть детей, прижать их к себе и никуда не отпускать. «Господи, — наконец взмолилась она, — ты не можешь вернуть прошлое, так пусть у меня не будет времени думать о нем!»

А в это время в одном захудалом трактире в Амьене происходил странный разговор.

Незнакомец из Менга, который стал гвардейцем короля, а выглядел сейчас как вельможа, с недоверием слушал исповедь абсолютно пьяного человека, которого он знал под именем мушкетера Атоса. Впервые за долгое время д'Артаньяну представилась возможность заглянуть в душу этому человеку, которого он считал образцом благородства, и то, что он там увидел, напомнило ему проповеди их приходского священника об адских мучениях. Только здесь человек испытывал их при жизни.

Д'Артаньян хотел остановить исповедь Атоса и не мог: так ужасное затягивает нас и наполняет нашу душу очарованием безнадежности.

— Один из моих друзей, а не я, запомните хорошенько, — говорил этот мушкетер с мрачной улыбкой, — некий граф, родом из той же провинции, что и я, то есть из Берри, знатный, как Дандоло или Монморанси, влюбился, когда ему было восемнадцать, в шестнадцатилетнюю девушку, прелестную, как сама любовь. Сквозь свойственную ее возрасту наивность просвечивал кипучий ум, неженский ум, ум поэта. Она не просто нравилась — она опьяняла. Жила она в маленьком местечке вместе с братом, священником. Оба были пришельцами в этих краях; никто не знал, откуда они явились, но благодаря ее красоте и благочестию ее брата никому и в голову не приходило расспрашивать их об этом. Впрочем, по слухам, они были хорошего происхождения. Мой друг, владетель тех мест, мог бы легко соблазнить ее или взять силой — он был полным хозяином, да и кто стал бы вступаться за чужих, никому не известных людей! К несчастью, он был честный человек и женился на ней. Глупец, болван, осел!

— Но почему же, если он любил ее? — спросил д'Артаньян.

— Подождите, — сказал Атос. — Он увез ее в свой замок и сделал из нее первую даму во всей провинции. Они жили счастливо, через год у них родился сын, и, надо отдать ей должное — она отлично справлялась со своей ролью.

— И что же? — спросил д'Артаньян.

— Что же! Однажды графиня с сыном отправились в Марсель — ей хотелось показать молодому виконту море, да и самой повидать его — ведь она выросла на севере и видела только холодные северные волны. Граф отпустил их, когда понял, что не может отправиться вместе с ними, — продолжал Атос тихим голосом, но очень быстро, — но очень неохотно, предчувствия грызли его. Графиня же, наоборот, была очень возбуждена и торопилась уехать. Угадайте, д'Артаньян; что было дальше! — вскричал Атос, разражаясь громким смехом.

— Откуда же я могу это знать? — возразил д'Артаньян.

— Они исчезли! Оба. Через какое-то время граф перестал получать о них известия, и, не находя себе места от беспокойства, отправился в Марсель сам. Все его худшие опасения подтвердились: графиня с сыном исчезли. Они отправились на морскую прогулку, а с борта судна графиня прислала записку с приказанием привезти ей все туалеты и драгоценности, которые она взяла в поездку. Граф не хотел поверить очевидному, начал поиски, расспрашивая всех подряд, знакомых и незнакомых. В Средиземном море полно пиратов, и граф даже через своих друзей узнавал, не продавали ли на Крите на рынке рабов прелестную белокурую француженку с мальчиком лет двух-трех — но никто ничего не знал. И тогда он вспомнил, каким образом он женился на ней. Я не сказал вам, д'Артаньян?

— Нет.

— У нее был цветок лилии на плече. Она была заклеймена!

И Атос залпом проглотил стакан вина, который держал в руке.

— Какой ужас! — вскричал д'Артаньян. — Этого не может быть!

— Это правда, дорогой мой. Ангел не всегда был ангелом. До замужества бедная девушка была воровкой. И граф это знал.

— Как?!

— Да, знал. Но это отдельная история.

— Что же сделал граф, когда понял, что лишился жены и сына?

— Граф был полновластным господином на своей земле. Но перенести позора и предательства он не мог. Он объявил всем об их гибели, а потом исчез сам.

— О боже, Атос! Но ведь это ужасно! — вскричал д'Артаньян.

— Ну подумаешь, так уж и ужасно… — сказал Атос, бледный, как смерть. — Но что это? Кажется, у меня кончилось вино…

И, схватив последнюю бутылку, Атос поднес горлышко к губам и выпил ее залпом, словно это был обыкновенный стакан. Потом он опустил голову на руки. Д'Артаньян в ужасе стоял перед ним.

— Это навсегда отвратило меня от красивых, поэтических и влюбленных женщин, — сказал Атос, выпрямившись и, видимо, не собираясь заканчивать притчу о графе. — Желаю и вам того же. Выпьем?

— Так она сбежала? — пробормотал д'Артаньян.

— Еще бы! — сказал Атос. — Вспомнила былое. Давайте же ваш стакан… Ветчины, бездельник! — крикнул он. — Мы не в состоянии больше пить!

— А ее брат? — робко спросил д'Артаньян.