Дороти Дэниелс - Династия Дунканов

Я ждала, пока папа усадит меня за один из столиков обеденного салона «Орлеаны» – нового великолепного речного парохода на Миссисипи, который должен был на следующий день прийти в Новый Орлеан.

Путешествие не было утомительным; пакетбот являл собой последнее слово роскоши. Моя каюта была отделана красным деревом, имела встроенные туалетный столик и комод, украшенную резьбой кровать с пологом и большие окна, через которые я могла наблюдать постоянно менявшиеся картины берега на всем пути от Сент-Луиса до Нового Орлеана.

Папа немного располнел, но в свои сорок пять был еще красивым мужчиной. Он, как всегда, был тщательно одет – он считал утренний сюртук обязательным, особенно на роскошном речном пароходе.

Мама была тихой женщиной. Не покорной, но предпочитавшей предоставлять говорить по большей части другим. Она была моложе папы на шесть лет и выглядела так молодо, что нас часто принимали за сестер. Мы были очень похожи. У мамы была очень белая кожа; она полагала, что слишком много солнца вредно для тела. У нее были светло-каштановые волосы, глаза серовато-голубые. Нос маленький и ровный, овальное лицо и правильный рот, предназначенный для улыбки. Я обожала их обоих.

Папа, как обычно, заказал обильный завтрак и смотрел в окна обеденного салона, пока мы ждали первой перемены.

– Мне сказали, что ночью мы обошли «Королеву прерий». Наш капитан намерен первым прийти в следующий порт, тогда он сможет получить большой груз и почту. Соперничество между этими пакетботами восхитительно.

– Мне не нравится скорость, которую они развивают, – сказала мама. – Мне она кажется опасной.

– Слишком много этих судов взорвалось, – заметила я. – Надеюсь, с нашим такого не случится, но все же котлы у него ужасно горячие.

– Для большего жара они поливают дрова нефтью и смолой, – пояснил папа.

– Ладно, сегодня днем все будет позади. До Нового Орлеана осталась еще одна стоянка.

– Я буду очень рада, когда мы наконец прибудем, Роберт, но я бы желала, чтобы дом для нас уже был готов. – Мама не выносила отелей.

– Дом будет готов в течение недели, – уверенно сказал папа. – Тут не о чем беспокоиться. Я сразу начну собственное дело и совершенно уверен, что буду преуспевать. Я предвкушаю жизнь в теплом климате. Она, должно быть, совсем иная. Кроме того, я должен разыскать своего кузена Клода Дункана, его совет наверняка будет полезным.

– Я очарована идеей переехать в Новый Орлеан. Я хочу видеть все, – сказала я. – И, если мы можем это себе позволить, – купить несколько новых платьев. Как я понимаю, их привозят туда прямо из Парижа.

– Без сомнения, – согласилась мама, – мы можем позволить себе все, что ты пожелаешь.

– Роберт, – мама понизила голос, – мне очень не нравится, что ты носишь при себе все эти деньги, даже когда они в специальном поясе и не видны. Эти деньги – все, что у нас есть.

– И их, кстати, довольно-таки много, – улыбнулся папа. – Не тревожься, они будут в достаточной безопасности, пока я не найду подходящий банк. После войны в Новом Орлеане было несколько банкротств, и я не намерен рисковать, помещая наши деньги в банк, о котором ничего не знаю. Надежнее носить их при себе.

– Тебе виднее, – сказала мама.

Принесли первую перемену – персики ломтиками в желтом креме. Вслед подошел главный официант – удостовериться, что все в порядке.

– Мы на четыре часа опережаем расписание, – с гордостью сообщил он. – На сей раз мы должны побить рекорд. Капитан Бердсли намерен сделать это судно самым быстроходным пакетботом на реке.

Я ощущала пульсацию корабля под ногами. Со своего места я видела расширявшиеся столбы черного дыма, валившего из оперенных труб, и, казалось мне, давление в котлах все нагоняли и нагоняли, развивая все большую скорость. Я принялась беззвучно молиться о том, чтобы мы не стали самым быстроходным пакетботом на дне реки.

Еще до завершения завтрака мама была явно напугана, и даже у папы вид был встревоженный. Это было мое первое путешествие на пароходе, и признаки, беспокоившие маму и папу, мало что говорили мне. Для меня вибрация корабля, огромные столбы густого дыма, работа машины и крики кочегаров были лишь частью будней на пакетботе.

Конечно, я читала об ужасных катастрофах, случавшихся на реке, когда суда взрывались, загорались и в считанные минуты тонули, а порой натыкались посреди реки на крепкий топляк и тут же шли на дно. С этими пакетботами погибло много людей, но я уповала на то, что по Миссисипи суда плавали с конца прошлого столетия и теперь, в 1885, они наверняка более совершенны и безопасны.

После завтрака мы с мамой совершили ежедневный моцион вдоль палубы, а папа отправился на котельную палубу посмотреть, как там дела.

– Я надеялась прожить в Сент-Луисе остаток своих дней, – сказала мама. – Твой отец человек честолюбивый, а Сент-Луис не был достаточно велик для коммерсанта с неуемной предприимчивостью.

– О, мама, – сказала я, – в Новом Орлеане будет совсем иначе. Будет так весело и много развлечений. Предвкушаю это.

– Да, перемена всегда хороша, особенно для такой юной девушки, как ты, Джена, но я чувствовала себя прочно обосновавшейся и не желала перемен. Однако мы используем ее как можно лучше.

– Говорят, там есть театр и опера, веселые танцы и балы. Я уверена, что мы будем счастливы.

– Без сомнения. И молодые люди тоже есть, каких, кажется, недостает в Сент-Луисе. По крайней мере, того типа, какой я одобряю. Я слышала, они в Новом Орлеане настоящие денди. Совсем как вон тот молодой человек, который стоит у поручней и смотрит на тебя с тем же восхищением, какое обычно радовало меня, когда на меня смотрели в дни моей молодости.

Я слегка повернулась, чтобы посмотреть, о ком она говорит, хотя и полагала, что уже знаю. Он ни разу не сказал нам ни слова, но, казалось, считал себя обязанным находиться на палубе, когда мы были там. Я дала бы ему лет около тридцати; это был высокий стройный человек с черными волосами и темно-карими глазами. Он не был красив, но хорошо держался и обладал очень хорошей осанкой. Он не казался лощеным, хотя был тщательно и хорошо одет. Его короткий пиджак представлял собой белую двубортную тужурку; брюки серые, а совершенно великолепные черные ботинки сверкали. Когда я прямо посмотрела на него, он быстро отвернулся и поджал губы в беззвучном свисте, который должен был означать, что его взгляд на меня был случайным. Я про себя улыбнулась, но возвращение папы заставило меня позабыть о молодом человеке.

– Видели бы вы, как они раскочегарили свои котлы, – сказал он. – В котлах столько пара, что их вполне может разнести вдребезги. И, что еще хуже, половина кочегаров пьяны. Почти напротив котлов наложена куча дров. Они пропитаны смолой. С того места, где я стоял, была видна смола, испарявшаяся от жара. Откровенно говоря, я хотел бы, чтобы мы подошли к какой-нибудь пристани и мы бы убрались отсюда. Наш капитан твердо намерен войти этой гонкой в историю, но его пассажирам и судну может дорого обойтись, если эти котлы все же взорвутся.