Клод Анэ - Майерлинг

Она поднялась, обняла Марию и поцеловала в лоб. Потом быстрой походкой, с высоко поднятой головой, пошла к дверям. Шелковое платье мягко шелестело при каждом ее шаге.

Уступая наплыву чувств, Мария упала на диван и, обхватив голову руками, тихо заплакала.

Мария не заметила, как открылась большая двустворчатая дверь и появился Рудольф.

Завершая разговор с депутацией, находившейся в смежной комнате, он сказал:

– Господа, я благодарю вас и говорю „До скорого свидания“.

Дверь закрылась. Рудольф увидел плачущую, как ребенок, Марию. Он подошел к ней и, лаская, спросил о причине слез.

Быстро утешившись, но еще вся в волнении, Мария рассказала ему о только что состоявшейся встрече с императрицей.

– Я была так напугана, что не могла и слова произнести. Но мои страхи оказались напрасными. Я сразу же поняла, что она по крайней мере не стремится нас разлучить. Есть в ней что-то такое, что нелегко объяснить, – великое и высокое, даже таинственное, как если бы она знала нечто, неведомое нам… Она употребляет простые слова, но смысл их так глубок… Не думай, что она старалась запугать меня. Напротив, она была добра со мной и даже нежна. Ты не поверишь – она меня поцеловала! Возможно, она почувствовала, что нас ждет большое несчастье, и поддалась чувству жалости. Она об этом не говорила, но это можно было прочесть в ее манере держаться, в том, как она смотрела на меня и молчала… Когда она вышла, я была так взволнована, что принялась плакать без причины. Ты видишь, какая я глупая… И все же, Рудольф, – добавила она, обвивая его шею руками, – я счастлива. Истинным несчастьем была бы только разлука с тобой, но кольцо, которое ты мне подарил сегодня, внушает надежду.

В хорошо информированных кругах двора и города стали распространяться слухи. „Это неправда, – говорили одни, – что принц находит удовольствие только в разврате. На сей раз он влюблен“. Более проницательные добавляли, что это случилось отнюдь не вчера, а гулянки у Захера преследовали только одну цель – скрыть истину от публики. Восхищались двойной игрой принца и элегантностью, с которой он провел любопытствующих.

Но кого же он полюбил? Здесь мнения расходились. Одни утверждали, что нашлась молодая красивая девушка, которая сумела завоевать сердце этого мужа, дотоле не отдававшего его ни одной женщине. Другие с сомнением покачивали головой: „Кто поверит, что такой мужчина, как наследный принц, удовольствуется неопытной девочкой, какой бы хорошенькой она ни была?“ Обмен взглядами в Опере, тайная встреча в Пратере (об этом свидании говорили, как о достоверном факте) – неужели этого достаточно для такого пресыщенного человека, как принц? О том, чтобы он встретился с ней в интимной обстановке, не могло быть и речи. Молодая девушка, имя которой передавалось шепотом, нигде не появлялась одна, только в сопровождении матери или графини Лариш. (При этом имени два-три собеседника, для которых у венского общества не имелось секретов, обменивались быстрыми понимающими взглядами, но по вполне понятной причине избегали комментариев.) Приходилось допускать, что молодая красавица, бесспорно, не оставившая принца равнодушным, в свою очередь, служила прикрытием для кого-то другого. Но для кого? Вот здесь-то обладающие самым тонким нюхом ищейки теряли след… Упоминалась высокопоставленная польская дама немецкого происхождения, наверняка шпионка, или, если это слово шокировало, агент дьявольски хитрого железного канцлера, который, будучи недоволен либеральными идеями принца, рассчитывал вернуть его на праведный путь дорогой, усыпанной розами… Была, наконец, и такая версия: некая мещаночка неземной красоты заставила принца потерять голову до такой степени, что и империя и корона стали представляться ему безделушками по сравнению с обладанием этой скромной особой.

Как бы там ни было, но все сходились во мнении, что на сей раз непостоянный и неуловимый принц попался в сети. Что касается последствий этого события для государства, короны, династии, политических партий, для оппозиции и правительства, армии и, наконец, для самого принца, то их невозможно было точно предсказать, слишком сложными, неопределенными и переменчивыми они обещали быть.

Имя молодой баронессы Марии Ветцера произносилось в этой связи так часто, что это не могло не дойти до ушей двух наших героев. Граф Ойос, питавший к принцу истинно дружеские чувства и державшийся в стороне от дворцовых интриг, счел необходимым предупредить его. И был несказанно удивлен, услышав простой ответ принца:

– Благодарю вас, Ойос. Я действительно люблю эту девушку, но я рассчитываю, что вы будете опровергать всякие сплетни, в которых ее имя связывается с моим.

Что касается самой Марии, то глаза ей открыл случай, произошедший в опере. Приехав туда до поднятия занавеса, она шла по коридору, ведущему к ложам, опережая мать и сестру. Из приоткрытой двери одной из лож до нее донеслись голоса двух дам, приятельниц матери. Мария решила подойти к ним, чтобы поздороваться. Дамы, сидевшие к ней спиной, беседовали так оживленно, что не услышали легких шагов молодой девушки. Мария была совсем рядом, как вдруг различила свое имя и имя наследного принца… В этот момент дамы заметили ее и прикусили язык. Хотя обе были искушены в светской жизни, они не смогли скрыть некоторого замешательства. Растерялась и Мария. Приближение баронессы Ветцера положило конец неловкости, длившейся всего секунду, но показавшейся бесконечной.

Подобный инцидент, произойди он месяцем раньше, ужасно напугал бы Марию. Но в тот Вечер он оставил ее почти равнодушной. Она чувствовала себя игрушкой опасных и неподвластных ей сил, способных расправиться с ней по своему усмотрению. Не все ли равно, что в Вене распространялись сплетни о ее связи с принцем? Требовалось время, чтобы слухи достигли ушей ее матери, – все эти „говорят, что…“ не были подкреплены фактами. Время! С некоторых пор она не загадывала дальше трех дней вперед. Кто мог с уверенностью сказать, где она будет через месяц или неделю?

Рудольф к тому же был в очередной двухдневной отлучке. Ее заботило только это. Что нового привезет он? Получит ли телеграмму из Рима? Ее жизнь висела на этой короткой ниточке.

Вернувшись после двух дней охоты из замка Орт на Дунае, принц не обнаружил так нетерпеливо ожидаемого ответа от папы. Надо полагать, услышанное им в Хофбурге вынудило его принять дополнительные меры предосторожности при свиданиях с Марией. Опасаясь скандальной выходки со стороны принцессы, которая несколькими двусмысленными словами намекнула, что знает о его последней связи, он не осмелился пригласить любимую к себе и попросил свою услужливую кузину привезти Марию в Пратер к девяти вечера. В зимний сезон в конце дня Пратер был самым надежным местом для свиданий.