Кимберли Логан - Соблазненная грехом

– Если бы я была на твоем месте, я бы не принимала столь скоропалительных решений, милорд. Ведь теперь открылись более заманчивые перспективы. Ты сказал, что любишь меня, что все, к чему ты стремился, – это быть со мной. Если так, то у меня есть предложение.

– И что же за предложение?

– Мы можем уйти отсюда вместе. Только ты и я. Начать новую жизнь подальше от этих мест.

Высоко вздернув голову, теперь он внимательно смотрел на нее. Единственное, что Эйми отчетливо видела в сгустившейся темноте библиотеки, были глаза мужчины, светившиеся хищническим огнем.

– Ты сделаешь это? Сбежишь со мной и никогда не вернешься?

Маркиза прибегла к театральным уловкам и, демонстрируя нарочитую беспечность, пожав плечами, ответила:

– А почему нет? В конце концов, нельзя сказать, что моя теперешняя жизнь сплошное безоблачное счастье. Мой муж – зануда-моралист, постоянно препятствующий моим попыткам получить от жизни удовольствие. К тому же я никогда не понимала женщин, по собственной воле отягощающих себя утомительным бременем материнства. Некоторые дамы могут быть удовлетворены подобным нудным существованием, но я – никогда!

Словно острое лезвие ножа, высокомерный тон матери ранил Эйми. Не веря своим ушам она с изумлением смотрела на мать. Почему она говорит такие ужасные вещи? Она не оставит их. Не оставит!

Тем временем разговор, в котором каждая реплика маркизы звучала как вердикт, продолжался.

– Уедем сейчас же. Сегодня. И тогда единственное, что сможет рассказать ребенок, будет побег ее матери с незнакомым мужчиной. О большем нечего и беспокоиться. Это всего лишь мышка, как ты сам заметил. Никто не придаст значения ее словам.

– А как же Хоксли?

– Я уже пыталась доказать тебе, что Хоксли ничего для меня не значит. Может, хоть теперь ты убедишься, что это так.

И снова пистолет заходил ходуном в руках мужчины.

– Побег не входил в мои планы, – сказал он. Эйми показалось, что он сам не уверен в том, что говорит.

– Планы могут меняться. – Леди Олбрайт подкралась к нему ближе, жеманно глядя на него из-под полуопущенных ресниц. – Пойдем же. Не верю, что ты хочешь видеть меня мертвой. Разве ты не предпочтешь наконец-то заполучить меня в полное распоряжение?

Казалось, он раздумывал целую вечность, прежде чем начал опускать пистолет.

Паника охватила Эйми. Она не хотела верить в происходящее, хотя сама была свидетельницей разговора. Было ужасно сознавать, что мама готова предать их. Но она действительно собиралась сделать это. Она на самом деле хотела уйти с этим мужчиной и оставить за спиной тех, кто любит ее.

Слезы боли и злости затуманили взор Эйми, и, не думая ни секунды, она с кулаками бросилась на монстра, готового украсть ее маму.

– Я не позволю тебе забрать мою мамочку!

С этого момента все виделось Эйми словно сквозь густой туман. Сверкнула вспышка молнии. Мужчина отшвырнул Эйми и снова навел на нее дуло пистолета. Из уст маркизы вырвался сдавленный крик, и она бросилась вперед, заслоняя собой дочь.

Звук раздавшегося выстрела долго еще отдавался в ушах девочки.

Эйми застыла, отчаянно крича при виде вздрогнувшего и тут же обмякшего тела матери. В то же мгновение мама упала, словно марионетка, у которой обрезали ниточки. Увиденное вызвало у Эйми приступ тошноты. Ей казалось, что земля уходит из-под ног. Несмотря на то, что сознание отказывалось воспринимать случившееся и обращало все вокруг в темноту, Эйми успела увидеть за стеклянной дверью гостиной нечто повергшее ее в еще больший ужас. Неожиданно в ушах стал нарастать шипящий звук, и Эйми поняла, что не может дышать…

Она подскочила, очнувшись от сна, и тут же поняла, что это неистово шипел мистер Писалка.

Но она действительно не могла дышать. Что-то, словно тиски, сдавило горло, перекрывая доступ воздуха в легкие.

– Ты должна забыть, – угрожающе шептал над ней чей-то вкрадчивый голос. – Ты слышишь меня? Что бы ни осталось в твоей памяти, ты должна забыть. В противном случае обещаю тебе – ночные кошмары будут наименьшим злом, ожидающим тебя. И ты не доживешь до тех дней, когда сможешь раскрыть тайну.

В следующее мгновение на ее лицо положили подушку, и Эйми, задыхаясь, начала отчаянно сопротивляться.

Ссутулившись в кресле, остановившимся взглядом Ройс смотрел в окно. Немногочисленные звезды мерцали на фоне густо-черного небосвода. Было уже далеко за полночь, дом погрузился в тишину. Но несколько бессонных ночей, проведенных в тщетных попытках заснуть, убедили Ройса, что отдыха ему не видать.

Несмотря на неимоверные усилия, лорд Стоунхерст был не в силах выкинуть Эйми из головы. Казалось, в мире нет ничего, что помогло бы избавиться от наваждения, посеянного в его душе очаровательной девушкой, находившейся в соседней комнате.

Вопреки той тщательности, с которой он избегал встреч с Эйми на протяжении всей недели, мысли его были заняты только ею. В течение всего дня, что он проводил вне стен дома Хоксли и должен был бы сосредоточиться на делах, Ройс прокручивал в памяти мгновения их страстного поцелуя в саду. А в те редкие ночные часы, когда удавалось забыться сном, его преследовали кошмары. Во сне он беспомощно наблюдал, как Эйми падает с лестницы и головой ударяется об пол. Когда же он подбегал и подхватывал Эйми на руки, оказывалось, что это не Эйми, а Корделия. Корделия со стеклянными, широко распахнутыми глазами, чья голова неестественно свисает, также устрашающе, как это было много лет назад, когда он вытащил ее из-под фаэтона.

Стоило ли говорить, что, измученный бессонными ночами, Ройс был на грани срыва. Но уже завтра, думал он, придет конец его страданиям. Закончив все дела, требовавшие присутствия в Лондоне, Ройс собирался с самого утра отбыть в Стоунклифф. Как бы ни был он рад повидаться с Хоксли, возвращение домой будет для него настоящей отдушиной. Его уединенное, раскинувшееся на огромной территории вдоль скалистых берегов Корнуолла поместье было единственным местом, где Ройс по-настоящему чувствовал себя комфортно и в безопасности.

И может быть, как только их с Эйми вновь будет разделять сотня-другая миль, он наконец-то сможет забыть о ней.

Завтрашний день обещал быть долгим, и Ройс хотел начать его как можно раньше. Ему ничего не стоило, даже уставшим, пуститься в изнурительный путь. Может быть, если он приляжет и заставит себя выкинуть из головы все мысли, ему все-таки удастся заснуть на пару часов?

Но как только лорд Стоунхерст собрался встать с кресла, его лишенное сна сознание уловило едва слышный звук, доносившийся из комнаты Эйми. С недавних пор во всем, что касалось Эйми, он вел себя словно наседка с цыплятами. Любой шум, раздававшийся за стеной, заставлял его настораживаться.