Жюльетта Бенцони - Рабыни дьявола

– Аркадиус! – бросила Марианна. – Надо немедленно найти какое-нибудь судно… Я встретила…

Она запнулась. Оба мужчины обернулись к ней, и она увидела, что рыбаком был не кто иной, как Жан Ледрю.

– Судно? – спокойно спросил он. – Для чего? Вам моего уже недостаточно?

Она, как подкошенная, рухнула на скамью, расстегнула душивший ее плащ и отбросила назад чепчик.

– Я думала, что вы уже не приедете, что с вами что-то случилось, не знаю уж что! – вздохнула она.

– Нет, все прошло хорошо! Просто мне пришлось остаться на несколько дней в Морле. Один из моих людей… заболел.

Он слегка замялся при объяснении, но Марианна была слишком рада, увидев его снова, чтобы обратить внимание на такую мелочь.

– Главное, что вы приехали, – сказала она. – И ваше судно здесь?

– Да, возле башни Магдалины. Но я сейчас отчаливаю в Конкет.

– Вы уезжаете?

Жан показал на корзину с макрелью.

– Я простой рыбак, который приходит продать рыбу, и мне, ясное дело, нечего тут делать, в брестском порту, кроме этого. Но не беспокойтесь, я завтра вернусь. Все готово, как вы договорились в Сен-Мало?

В нескольких словах сначала Аркадиус, затем Марианна ознакомили его с тем, о чем он еще не знал: рана Язона, невозможность для него что-нибудь предпринять раньше недели, необходимость усилий для его освобождения, а также нависшая над ним угроза наказания, едва он поправится, оставлявшая очень короткий промежуток времени для действий… Жан Ледрю выслушал все это, нахмурив брови и раздраженно покручивая кончики усов. Когда Марианна закончила сообщением о недавнем разговоре с Видоком, он с такой силой ударил кулаком по столу, что несколько рыб вылетело из их ивовой тюрьмы.

– Вы забыли только об одном, но очень важном: о море. На нем не всегда можно делать то, что хочешь, и через неделю погода будет такая плохая, что Ируаза станет непроходимой. Надо, чтобы не позже чем через пять дней заключенный находился на борту корабля, который придет за ним к Конкету.

– Корабль? Какой корабль?

– Какая разница? Тот, который перевезет его через океан, конечно! Он будет в Уэссане через три дня и не может задерживаться там дольше без того, чтобы береговая охрана не засекла его. Мы отправимся в рождественскую ночь.

Марианна и Жоливаль озадаченно переглянулись. То ли Ледрю не в своем уме, то ли ничего не понял из того, что ему говорили? Молодая женщина решила повторить сказанное:

– Жан, мы вам сказали, что раньше недели Язон не восстановит свои силы настолько, чтобы взобраться на стену, или спуститься по веревке, или делать какие-нибудь резкие движения, необходимые при бегстве.

– Но, я думаю, у него по крайней мере хватит сил перепилить цепь, которая приковывает его к кровати? Особенно если, как вы мне сказали, у него есть необходимый инструмент и деньги, за которые можно получше питаться.

– Мы все это сделали, – вмешался Аркадиус. – Но этого совершенно недостаточно. А что хотите сделать вы?

– Похитить его, очень просто! Я знаю, где находится лазарет: с самого края, почти снаружи. Стены там не такие высокие, на них легче взбираться. Нас двенадцать человек, привыкших в бурю бегать по реям. Ворваться в лазарет, схватить вашего друга и переправить его через стену – будет детской забавой. Мы оглушим всех, кто окажет сопротивление, и, поверьте мне, это будет проделано быстро. В рождественскую ночь самый высокий прилив будет в полночь. Мы приготовимся к отплытию вместе с ним. «Сен-Геноле» будет стоять на якоре у подножия Керавеля. К тому же, – добавил он с внезапной улыбкой, вызванной растерянным видом его собеседников, – охранники тоже на свой манер празднуют Рождество. Они напьются как сапожники, и мы без труда достигнем цели! Какие будут возражения?

Марианна глубоко вздохнула, словно после долгого пребывания под водой вынырнула на свежий воздух. После всех этих дней сомнений и тревог спокойная уверенность Жана Ледрю слегка ошеломила ее. Но какой же она оказалась убедительной.

– Я не смею возражать, – улыбнулась она, – да вы и не приняли бы никаких возражений, не так ли?

– Никаких! – подтвердил он серьезно, но глаза его прищурились, когда он забрасывал корзину с рыбой на плечо.

Веселый огонек промелькнул в его взгляде, что являлось у этого молчаливого бретонца знаком необычайной радости.

– Предупредите заключенного, что это будет вечером в понедельник. Пусть перепилит цепь к одиннадцати часам. Остальное – мое дело. Что касается вас, следите за прибытием шхуны и, когда вы увидите ее у набережной, дождитесь ночи и приходите на нее!

И с последним прощальным жестом моряк вышел из дома, пересек садик и большими прыжками стал спускаться к порту. Какое-то время было слышно, как он насвистывает веселую песенку моряков Сюркуфа, которую Марианна впервые услышала с удалявшейся под парусом маленькой лодки в то ужасное утро, когда она осталась пленницей Морвана.

Оставшись вдвоем у стола, на который Жан выложил несколько рыб, Марианна и Жоливаль переглянулись, не зная, что сказать друг другу. В конце концов Аркадиус пожал плечами, взял из синей фаянсовой голландской кружки сигару, поводил ею у себя под носом, нагнулся к огню и прикурил. Ароматный дым поплыл по комнате, изгоняя запах макрели.

– Он абсолютно прав! – сказал виконт. – Только дерзкая отвага выигрывает в подобной ситуации. И к тому же у нас нет выбора.

– Вы думаете, что у него получится? – обеспокоенно спросила Марианна.

– Я надеюсь! В противном случае, мое дорогое дитя, нас ничто не спасет: всех повесят на реях какого-нибудь фрегата, если только раньше не пристрелят. Ибо если нас поймают, то, безусловно, не пощадят! Это вас не пугает?

– Пугает? Единственное, что меня пугает, Аркадиус, это жить без Язона. Все остальное мне безразлично, даже веревка или пуля…

Жоливаль выпустил несколько клубов дыма, затем внимательно посмотрел на покрасневший кончик сигары.

– Я давно заметил, что вы созданы, чтобы стать великой возлюбленной, великой героиней или великой… сумасбродкой! – сказал он ласково. – Лично я достаточно люблю жизнь, и, поскольку в этом доме стоят Семь Святых, я попрошу сделать все, что в их силах, чтобы эта веселенькая рождественская ночь, которую пообещал наш пылкий капитан, не стала для нас… последней!

И Аркадиус вышел в сад докуривать сигару, в то время как Марианна стала машинально чистить рыбу.

24 декабря началось плохо. С поздним рассветом опустился такой плотный, хоть ножом режь, туман, что Рекувранс с его редкими деревьями и оградами из серого камня казался каким-то затерянным миром, плывущим по течению в облачной бесконечности. Только смутно проглядывали очертания башни Мот-Танги. Все остальное: город, замок, порт и рейд исчезли, словно холм, подобно освободившемуся от креплений гигантскому монгольфьеру, устремился к небу.