Жюльетта Бенцони - Рабыни дьявола

Жан Ледрю, не опуская пистолетов, рассмеялся и бросил быстрый взгляд на возвышающийся над ними борт «Волшебницы».

– Силу как раз представляем мы, полицейские! И это я тебе говорю, что Марианна последует за Язоном, а Сюркуф поможет отправить тебя на дно, если ты не откажешься от своих безумных мыслей! Давай делай то, что я сказал: спускайся! Море становится бурным! Мы больше не можем тратить время. Здесь, в Ируаз, пролив, в котором не принято вести долгие разговоры, а тот остров, это Уэссан, родивший поговорку: «Кто видит Уэссан, увидит свою кровь!»

– Сила не у тебя, Жан Ледрю! Посмотри…

Марианна, которой непреклонная позиция бретонца вернула надежду, болезненно застонала. Из-за мыса Сен-Матьё угрожающе показался фрегат. Свет луны отражался на дулах пушек, выдвинутых из люков.

– Это «Сирена», – объявил Видок. – Она имеет приказ проследить, чтобы все произошло так, как распорядился Император, не зная, впрочем, что именно. Ее капитан должен открыть огонь по бригу, если не получит условный сигнал.

– Мои поздравления! – сказал Жоливаль, молчавший во время словесной перепалки. – Вы обладаете довольно большими возможностями для бывшего каторжника!

– Император всемогущ, сударь! Я же всего лишь скромная фигура, временно облеченная его властью! Вы прекрасно знаете, что он не выносит ослушания, и, по-видимому, у него есть веские причины не особенно верить в слепую покорность госпожи.

Жоливаль с презрением пожал плечами.

– Военный корабль! Пушки! Все это, чтобы отобрать несчастную женщину у человека, которого она любит! Не считая того, что, потопив «Волшебницу моря», вы отправите на дно и знаменитого Сюркуфа!

– Через минуту барон Сюркуф будет на борту шхуны. Смотрите: он спускается…

Действительно, с борта брига упала веревочная лестница, и массивная фигура корсара заскользила по ней с быстротой, делавшей честь его ловкости.

– Что касается госпожи, – продолжал Видок, – она не несчастная женщина, а знатная дама, чей супруг обладает властью причинить большие неприятности. И я не согласен с утверждением Бофора! Император не стал бы тратить столько труда для его спасения, если бы он был незначительным человеком. Хорошие отношения с Вашингтоном требуют, чтобы он вернулся в свою страну невредимым и на своем корабле, даже если, по-видимому, он готов сгнить па галерах. Итак, сударыня, что вы решили?

Сюркуф спрыгнул на палубу и подбежал к стоявшей у мачты группе.

– Чем вы занимаетесь? – вскричал он. – Надо немедленно отправляться! Ветер крепчает, а море разгуливается. Наши люди ждут вас, господин Бофор, и вы достаточно опытный моряк, чтобы знать, как опасны прибрежные воды Уэссана, особенно при таком ветре…

– Дайте им еще минутку, – вмешался Видок, – хотя бы на то, чтобы проститься.

Марианна закрыла глаза, в то время как судорога сдавила ей горло. Изо всех сил она вцепилась в Язона, словно надеясь, что каким-то чудом небо позволит ей слиться с ним в одно существо. Она ощутила крепко обнявшие ее руки, его дыхание на шее и пробежавшую по ее щеке слезу.

– Я не хочу прощаться! – молила она в отчаянии. – И не смогу никогда…

– А я тем более! Мы снова встретимся, Марианна, клянусь тебе, – шепнул он ей на ухо. – Сила не на нашей стороне, и мы должны подчиниться! Но, раз ты обязана ехать в Италию, я назначаю встречу…

– Встречу?..

Она так страдала, что смысл слов почти не доходил до сознания, даже этого, полного надежды.

– Да, встречу, через шесть месяцев в Венеции! Мой корабль будет ждать на рейде в нужное время…

Мало-помалу он пробудил в ней воинственный дух, никогда не оставлявший ее. Он с такой энергией нашептывал ей утешительные слова, что она наконец совсем пришла в себя.

– Почему в Венеции? Самый близкий в Лукке порт – это Ливорно…

– Потому что Венеция принадлежит не Франции, а Австрии. Если ты не сможешь получить свободу от мужа, ты убежишь и приедешь ко мне. В Венеции Наполеон не сможет схватить тебя! Поняла? Ты приедешь? Через шесть месяцев…

– Я приеду, но, Язон…

Он закрыл ей рот поцелуем, в который вложил весь пыл своей страсти. В этой ласке была не раздирающая боль расставания, но безумная надежда и воля, способная перевернуть мир, и Марианна ответила со всей силой своей пламенной любви. Когда он оторвался от нее, он еще прошептал, глядя в полные слез глаза:

– Перед Богом, который слышит меня, клянусь, что никогда не откажусь от тебя, Марианна! Я хочу тебя, и ты будешь моей! Даже если я должен буду идти искать тебя на другой конец земли!.. Жоливаль, вы позаботитесь о ней! Вы обещаете?

– Я никогда ничего другого и не делал! – проговорил виконт, осторожно притягивая к себе дрожащее тело той, кого ему поручили. – Будьте спокойны!

Язон решительно направился к Сюркуфу и приветствовал его.

– Я не умею красиво благодарить, – сказал он, – но всегда и везде вы можете рассчитывать на меня, господин барон!.. Я в вашем распоряжении.

– Меня зовут Робер Сюркуф! – отпарировал корсар. – Подойди, я тебя обниму, мой мальчик! И, – добавил он совсем тихо, – постарайся вернуться и найти ее! Она стоит этого.

– Я уже давно это знаю, – с легкой улыбкой заметил Язон, отвечая на мощное объятие знаменитого бретонца.

Затем он повернулся к Видоку и чистосердечно протянул ему руку.

– Мы слишком много перенесли вместе, чтобы не стать братьями, Франсуа, – сказал он. – Ты только исполнил свой долг. У тебя не было выбора…

– Спасибо! – просто ответил полицейский. – Что касается ее, то будь спокоен, с ней не произойдет ничего плохого! Я тоже позабочусь о ней. Идем, я помогу тебе взобраться наверх! – добавил он, показывая на стену из дерева, по которой хлопала на ветру веревочная лестница.

Но уже несколько человек с американского корабля спустились на палубу и, схватив своего капитана, понесли его вверх, как простой тюк, в то время как люди Жана Ледрю, которому Язон на ходу успел крепко пожать руку, удерживали лестницу, чтобы она не болталась. Прижавшись к Жоливалю, Марианна провожала глазами подъем Язона к фризу из голов, выглядывавших из-за борта «Волшебницы моря». Прибытие его на палубу было встречено громовым «ура!», прозвучавшим как пушечный выстрел и зловеще отозвавшимся в сердце Марианны. Это ей представилось голосом той далекой страны, куда она не имела права следовать за Язоном и которая отбирала его у нее.

На корме «Сен-Геноле» Видок три раза мигнул фонарем, и там, у скалистого мыса, фрегат стал разворачиваться, чтобы вернуться в Брест. Тем временем небо на востоке посветлело. Но ветер усилился, надувая вновь поднятые паруса, в то время как матросы шхуны, вооружившись баграми, отталкивали их судно от брига. Жан Ледрю снова стал за штурвал, и мало-помалу полоса воды между двумя кораблями стала увеличиваться. Шхуна скользила уже почти в кильватере большого парусника. Там вверху, между двумя бронзовыми фонарями, заливаясь слезами, Марианна увидела, как показалась поддерживаемая матросами высокая фигура Язона. Он поднял руку в прощальном жесте. Он казался уже таким далеким, таким далеким, что потерявшая голову Марианна забыла, как только что обещала себе быть мужественной, что это «прощай» было не чем иным, как «до свидания»… В одно мгновение она превратилась в исходящую мучениями четвертованную женщину, у которой ветер уносил ее лучшую часть. В отчаянном порыве вырвавшись из рук Аркадиуса, она бросилась к борту.