Жюльетта Бенцони - Рабыни дьявола

Видно было, что это человек, который не хочет ничего ни видеть, ни слышать, замкнувшись в себе, чтобы лучше сохранить жизненные силы и энергию. Разорванная в лохмотья одежда едва прикрывала его широкие плечи, и через многочисленные дыры проглядывала смуглая кожа, но он, казалось, не ощущал ни холода, ни дождя. Посреди беснующейся своры, откуда в бессильной злобе тянулись кулаки и искаженные рты изрыгали грязные ругательства, он оставался неподвижным, словно каменная статуя, и Марианна, готовая уже позвать его, не решилась это сделать, когда он проехал мимо, не заметив, что она находится в толпе.

Однако она не могла удержаться от крика ужаса. Разозленные поднятым каторжниками шумом, надсмотрщики достали длинные бичи и стали хлестать несчастных по чему попало. Все утихло, повозки покатились дальше.

– Банда негодяев! Рады показать власть над бедными парнями! – раздался за Марианной разъяренный голос.

Обернувшись, она увидела Гракха. Юный кучер должен был бросить их карету на площади в деревне Жантильи, где Ариадна и Аркадиус его оставили, чтобы прийти, в свою очередь, посмотреть на отъезд каторжников. Он стоял с обнаженной головой, сжав кулаки, крупные слезы стекали по его щекам, смешиваясь со слезами небесными, в то время как она провожала взглядом удаляющуюся повозку с Язоном. Когда она исчезла в тумане, а другие последовали за ней и проехала лязгающая железом двуколка с кухней и запасными цепями, Гракх посмотрел на свою хозяйку, рыдающую на плече у Жоливаля.

– Что, так его и оставить там? – сквозь сжатые зубы процедил он.

– Ты знаешь прекрасно, что нет, – ответил Жоливаль, – и что мы не только последуем за ним, но и попытаемся сделать все, чтобы освободить его.

– Тогда чего мы ждем? Хоть как вас ни уважай, мадемуазель Марианна, но от слез цепи не лопнут. Надо что-то делать! Где первая остановка?

– В Сен-Сире! – сказал Аркадиус. – Там будет очередной обыск.

– Мы туда доберемся раньше! Пошли!

Карета, скромная дорожная берлина без всяких внешних признаков роскоши и запряженная сильными почтовыми лошадьми, ждала с зажженными фонарями возле моста через Вьевр. С наступлением дня стоявший на берегу реки кожевенный завод, заполнявший неприятным запахом это красивое место, над которым возвышалась четырехгранная башня церкви, стал пробуждаться. Марианна и Жоливаль молча заняли свои места, в то время как Гракх одним прыжком взлетел на сиденье. Звонкий хлопок кнута достиг ушей лошадей, и, заскрипев осями, карета тронулась с места. Долгое путешествие в Брест началось.

Прислонившись щекой к шершавой обивке, Марианна плакала. Она лила слезы без шума, без рыданий, и ей становилось легче. Из ее глаз словно выливались накопившиеся ужасные картины. Постепенно в душе молодой женщины возродилось мужество и воля к достижению успеха. Сидящий рядом Аркадиус настолько хорошо понимал ее, что не думал об участливых словах. Впрочем, что бы он смог сделать? Язону необходимо выдержать это тяжкое испытание, каким была дорога на каторгу, ведущая также и к морю, в котором он всегда черпал новые силы.

Марианна покинула Париж без особого сожаления и не думая о возвращении, хотя сердце и сжималось при мысли о таких верных друзьях, как Талейран, Кроуфорд и особенно Фортюнэ Гамелен… Но прекрасная креолка сумела скрыть свои чувства. И даже когда она с полными слез глазами в последний раз обняла подругу, она вскричала с заразительным энтузиазмом дочери полуденных стран:

– Это только до свидания, Марианна! Когда ты станешь американкой, я тоже приеду туда посмотреть, действительно ли мужчины там так красивы, как говорят. Впрочем, судя по твоему корсару, это должно быть так!..

Талейран ограничился спокойными заверениями, что они не могут не встретиться когда-нибудь в этом обширном мире. Элеонора Кроуфорд одобрила то, что между Марианной и ее вызывающим тревогу мужем останется океан. Наконец Аделаида, войдя в должность дамы-хозяйки фамильного дома, пустилась при прощании в философские рассуждения. По ее личному мнению, будущие события не должны никого тревожить: если побег не удастся, Марианна должна покориться судьбе и вернуться домой, а если после удачного побега она попадет с Язоном в Каролину, Аделаиде останется только собрать свои пожитки, спрятать ключ под дверь и погрузиться на первое же судно для существования, чья новизна и приключенческий дух заранее ее соблазняли. Недаром же говорят, что все идет к лучшему в этом лучшем из миров!

Перед тем как покинуть Париж, Марианна получила от своего нотариуса в высшей степени приятную в данных обстоятельствах новость: бедный Никола Малерусс, когда она пожила у него после бегства от Морвана, назначил ее его единственной наследницей. Маленький домик в Рекуврансе со всем имуществом стал теперь ее собственностью «в память, – писал Никола в завещании, – о тех днях, когда благодаря ей я почувствовал, что у меня снова появилась дочь».

Это завещание взволновало Марианну до глубины души. Словно из-за порога смерти старый друг благословил ее… Кроме того, она видела в этом руку самого провидения и безмолвное согласие с его стороны. Действительно, что могло быть для нее более полезным в ближайшее время, чем этот маленький домик на холме, откуда с одной стороны открывалось бескрайнее море, а с другой – здания Арсенала с каторгой между ними?

Все это занимало мысли молодой женщины в то время, как лошади рысью неслись к следующей почтовой станции. Погода по-прежнему была пасмурной, хотя дождь и перестал. Он, к несчастью, сменился пронизывающим ветром, который должен был причинять мучения тем, кого в мокрой одежде везли на повозках. Десятки раз за дорогу Марианна выглядывала в надежде увидеть обоз, но, конечно, безрезультатно. Даже простой рысью берлина двигалась гораздо быстрее, чем зловещие колесницы.

Как и предполагал Жоливаль, в Сен-Сир приехали гораздо раньше обоза, что позволило виконту спокойно выбрать комнаты для Марианны и себя в скромной, но приличной харчевне. И еще ему пришлось выдержать стычку с его спутницей, чьей первой заботой было осведомиться о месте, где разместят галерников. Ей показали огромный сарай за местечком, и Марианна решительно отказалась от харчевни, ссылаясь на то, что она вполне может спать в карете и даже в поле. На этот раз Аркадиус вскипел:

– Чего вы, собственно, добиваетесь? Хотите простудиться? Заболеть? Это нам значительно упростит все дела, когда мы вынуждены будем остановиться дней на восемь, чтобы вас лечить!

– Даже если меня схватит лихорадка, об этом не может быть и речи! Я буду идти за ним до последнего, умирая…

– Какой от этого толк, осмелюсь вам сказать! – загремел разъяренный Жоливаль. – Черт возьми, Марианна, да перестаньте же играть героинь романов! Если вас настигнет смерть на этой проклятой дороге, она ничем не поможет Язону Бофору, скорее наоборот! А если вы обязательно хотите терпеть мучения из солидарности с ним, тогда, моя дорогая, вам лучше отправиться в самый суровый монастырь: там вы будете поститься, спать на ледяных камнях и трижды в день подвергать себя бичеванию, если это вам улыбается! По крайней мере вы не будете помехой, когда для Язона представится хоть какая-нибудь возможность бегства!

Читать дальше