Нэнси Като - Все реки текут

Только спальни всегда были убраны. Прожив многие годы – в маленькой каюте, Дели привыкла аккуратно убирать одежду и как следует застилать постели; по пыль на верандах, крошки на полу – она этого даже не замечала, пока Мэг не начинала яростно наводить чистоту.

– Милая, ты ужасно безалаберна, – говорила ей Мэг со снисходительностью взрослого. Алекс был пунктуален и аккуратен от природы, так же как Гордон и Бренни были от природы неаккуратны; но Алекс никогда не видел смысла в уборке постели – ведь все равно каждый вечер приходится ложиться спать. Его комната была полна коробок с костями, змей и ящериц в бутылках, завалена коллекциями насекомых и бабочек, зверски проткнутых булавками. На каждом экспонате – аккуратно наклеенные этикетки. Ужасное место. Дели как можно быстрее заправляла его постель и убегала под теплое зимнее солнце.

Это утро было удивительно приятным; она вышла в сверкающий росой сад, где разливались светлые, прозрачные трели недавно прилетевших черных дроздов – казалось, их горлышки были заполнены росой.

Дели пропалывала бобы, руки у нее были в мокром красном песке, когда она услышала звяканье калитки и увидела аккуратную фигуру в светлом костюме и панаме. Сердце у нее неистово забилось, волосы упали на глаза, она сделала шаг, чтобы укрыться в доме, но было слишком поздно.

Аластер уже заметил ее. Она стояла в своем старом платье, которое всегда надевала по утрам, а он, улыбаясь, шел ей навстречу, улыбка у него была несколько натянутой, но в глазах его она увидела всепроникающую страсть.

– Как вы нашли меня?

– Я знал, что вы живете вблизи Ренмарка, и просто спросил на почте.

Они сидели в маленькой гостиной и вежливо разговаривали. Дели угощала его местным вином и фруктовым пирогом, который испекла Мэг. Игнорируя содержание его писем, и то, что произошло между ними в маленькой стеклянной комнате на крыше дома в Миланге, она старательно поддерживала атмосферу обычной дружеской встречи, рассказывая об уроках рисования, о саде, обо всем на свете, а он молча слушал, только иногда иронически приподнималась его бровь.

У Дели все время перехватывало дыхание и пересыхало во рту, она жадно выпила вино, пролив немного на ковер. Аластер продолжал наблюдать за ней, затем неожиданно нагнулся и, сжав стальной хваткой ее правое запястье, другой рукой отставил стакан с вином на маленький столик.

– Хватит, Дели, – сказал он. – К чему ты ведешь? Хочешь пустой болтовней удержать меня на расстоянии вытянутой руки? Не выйдет, ты это знаешь.

Дели заглянула в его темные глаза и замолчала.

– Да, знаю, – сказала она упавшим голосом.

– Я не видел тебя больше года, а ты рассказываешь мне о кормовых бобах!

Дели засмеялась.

– А чем плоха эта тема?

– Ты забыла о том, что я тебе писал.

– Нет. Но хотела бы. Ваши письма меня пугают. Вы слишком идеализируете меня! Я не та чудесная особа, образ которой вы носите в своем воображении, и когда вы обнаружите, что ваш лебедь всего-навсего гусыня, вы…

Аластер встал и, взяв ее голову, слегка отклонил назад, чтобы заглянуть ей в глаза.

– Какое прелестное лицо! – сказал он. – Врожденная красота. Когда ты состаришься, и тебе будет восемьдесят два, я все равно буду сходить по тебе с ума. Можно я приглашу тебя пообедать в твой восемьдесят второй год рождения?

– Через сорок лет? Если мы еще будем на этом свете.

– Ты проживешь до ста лет, – убежденно сказал он.

– Бог мой! Надеюсь, что нет! Я не хочу превращаться в развалину, лучше умереть.

– Ты никогда не будешь развалиной, ты всегда будешь женщиной.

Вдруг он резко поднял ее со стула, уткнулся ей в плечо, и они стояли так, молча, трепеща, его губы медленно ласкали ее шею, ухо…

Дели первая пришла в себя, слабым движением она оттолкнула его и почти упала на стул; она была потрясена и так дрожала, что не могла говорить, ей казалось, что у нее остановилось дыхание.

Это смешно, это невозможно, твердила она себе, чтобы Аластер Рибурн заставил ее так чувствовать. Она давно решила, что он ей не интересен, а теперь, ощущая его близость, не может ни думать, ни говорить.

– Твои дети возвращаются домой к обеду? – спросил он. Борьба со своими чувствами стоила ему немалых сил – лицо, дрожащие губы, горящие глаза, – он казался больным.

– Нет. Это слишком далеко. Им приходится ездить в школу на автобусе. Алекс, по-моему, очень способный и совершенно неугомонный; Мэг гораздо спокойнее и в чем-то совсем взрослая. Иногда у меня появляется ощущение, что она старше, чем я.

– Во многих отношениях ты еще девочка.

– Мэг всегда шокирует то, что мне недостает чувства собственного достоинства. По субботам мы ездим в город за покупками, и иногда, когда день чудесный и на сердце у меня легко, я начинаю петь, и тогда она чувствует себя очень неловко. Однажды я присела на обочине тротуара, чтобы сделать набросок старухи, которая ждала автобуса. Мэг прошла мимо, сделав вид, что не имеет ко мне никакого отношения. Мне кажется, я всегда иду не в ногу с ближайшими поколениями. Когда я была в возрасте Мэг, то шокировала свою тетку, которая меня воспитывала.

– Кукушонок в гнезде!

– Верно. Хотя чаще я чувствую себя пеликаном. Неловкая и неуклюжая птица, которая может жить только в своей стихии: в воде и в воздухе.

– Я думаю, ты феникс: твоя стихия – огонь. Твои прикосновения обжигают меня, твои глаза превращают меня в пепел, я весь охвачен пламенем…

– Аластер, пожалуйста, будь серьезнее. Мы говорим о…

– …кормовых бобах?

– Да, о выращивании овощей.

– Я бы предпочел выращивать твою любовь и привязанность. Я хочу прорасти в твоем сердце, вплести себя в твои руки, врастить себя как можно глубже…

– Аластер!

– Ладно, буду пай-мальчиком. Покажи мне все остальное в твоем доме и то, что ты написала.

Дели провела его вниз, в маленькую комнату, которая разделяла дом на две половины.

– Это мой рабочий кабинет, извини, никогда не могу здесь убраться. – Когда он всерьез стал смотреть ее полотна, законченные и те, что еще были в работе, она, вдруг занервничав, сказала: – Боюсь, в кухне ужасный беспорядок, я выйду на минутку…

– Оставь в покое кухню. Я хочу посмотреть твою спальню.

Видя ее изумленный взгляд, он с улыбкой сказал:

– Не волнуйся, Дели, я же обещал не преследовать тебя. Я только хочу посмотреть, где ты спишь, чтобы потом представлять тебя здесь – среди твоих детей, твоих овощей и твоих картин. Значит, вот какая твоя комната… Мне нравится белая мебель; это ты нарисовала на ней цветы? И гладкое цветное одеяло – ни кружев, ни оборок, никаких ненужных финтифлюшек. Да, это красиво и успокаивающе, и так… по-девически.

– Ну а чего ты ожидал: розовый атлас, позолоченная мебель, абажур из бисера?