Александр Вельтман - Приключения, почерпнутые из моря житейского. Саломея

На другой день после полученного от Эрнестины де Мильвуа пригласительного письма знакомые и приятели Чарова выбили всю мостовую у подъезда его дома, поминутно останавливаясь с вопросом: а что, дома Чаров? — «Никак нет-с!» — отвечал всем швейцар. На третий день этот ответ заменился более положительным: «не принимает-с, нездоровы».

— Что с ним сделалось?

— Не могу знать-с.

Прошло несколько дней. Дом Чарова как будто обратился в кокон червя в человеческом образе.

Посмотрим, как он там изменяется в бабочку.

Вот он в кабинете, развалился на диване и жжет сигару. Не и духе. Но язык его как будто развязался, во всех членах какое-то движение, глаза смотрят не наружу, а внутрь.

— У у-родина! — бормочет он сердито, — навязал себе на шею воплощенную добродетель!.. Недотрога, sensitive [231] [231] Недотрога (франц.) . проклятая!..

В гостиной послышался звук рояля. Меланхолические аккорды как будто потрясли душу Чарова. Он вскочил, бросился из кабинета прямо в гостиную к роялю.

— Эрнестина! Ange!.. [232] [232] Ангел (франц.) . помиримся!

— Я с вами не ссорилась; к чему же мир?

— Ты такая странная!.. Голова идет кругом! Знаешь что? Поедем прогуляться со мной, в кабриолете, за город.

— Это что значит? Мне, ехать с вами?

— Ну да, ну что ж такое?

— Нет!

— Черт!.. — проговорил Чаров отвернувшись, — это невыносимо!

— Точно невыносимо, — отвечала, вставая с места, Саломея, — и потому мы лучше расстанемся.

— Ни-ни-ни!.. Не сердись! Прости меня, не буду!.. Ну, embrasse! [233] [233] Обними (франц.) .

Саломея презрительно покачала головой.

— Если любишь?

— Вы прежде взвесьте свои собственные чувства, что они в состоянии сделать для того, кого любят.

— Я? я все в состоянии сделать для тебя; все, что только хочешь: говори, приказывай.

— Приказывай! приказывают рабу. Вы не раб мой; но и я не буду наемной вашей рабыней!

— А! Так вам угодно… понимаю…

— Ничего, ровно ничего мне не угодно!.. Я в вас ошиблась и вижу, что вы еще ребенок, для которого каждая женщина кукла!.. Позвольте мне послать вашего человека.

— Куда-с?

— Нанять мне дом.

— Дом? Вам угодно меня оставить?

— Непременно!

— Нет-с, я вас не выпущу отсюда!

— Хм! — произнесла Саломея с презрительней улыбкой.

— Не выпущу — и кончено!

— Странно! Кажется, я свободна, не жена ваша, чтоб позволить вам так располагать мною!

— Эрнестина!

— Monsieur!

— Фу, демон какой! — проговорил Чаров по-русски, заходив по комнате.

— Я повторяю вам мою просьбу, — сказала Саломея.

— Какую-с?

— Я не желаю здесь оставаться…

— А я желаю. Я женюсь на вас.

— Я не могу переносить ваших шуток, увольте меня от них!.. О, какое несчастное создание женщина!..

Саломея бросилась на диван и закрыла глаза платком.

— Ну, виноват, виноват! — вскричал Чаров, припав перед ней и схватив ее руку.

— Оставьте меня, сударь!

— Эрнестина!.. я, право, не понимаю тебя: чего же ты хочешь?… Предлагаю все, что угодно, предлагаю себя… На, возьми!

— Мне ничего не нужно!

— Но я не могу без тебя жить… как хочешь, не могу!.. Мне, черт знает, все надоело!.. Только ты одна нужна мне…

— Позвольте, оставьте меня!.. Я не могу быть жертвой вашей прихоти…

— Ну, убей меня, а потом иди куда хочешь!.. Живой Чаров не пустит тебя от себя ни шагу!.. Слышишь?… Ну, дай мне руку, дай, Эрнестина!

— Вы оскорбляете меня! вы злобно смеетесь надо мной!.. Вы думаете, что меня льстит ваше богатство?

— Ничего не думаю, ей-богу ничего. Мне только нужна твоя любовь, любовь твоя.

— Любовь покупается только любовью.

— Но ведь я люблю тебя.

— Это любовь! — проговорила Саломея с усмешкой.

— Да какую же еще любовь тебе нужно?… Черт знает, право, женщины что-то воображают себе сверхъестественное в этой любви… Какая-то фантазия в голове; ну, не понимаю! Как тут понять?

— Кто не способен любить, тот и не способен понимать любви… Для вас нужна не любовь, а женщина… и все женщины для вас равны. Вы привыкли только утолять свои чувства, привыкли покупать наслаждение… Вы не способны любить!

— Я не способен любить?… Нет, я прошу вас это доказать! — вскричал Чаров, вскочив с полу и заходив взад и вперед.

— Доказать! Любовь не требует доказательств, — проговорила спокойно Саломея.

— Ah, Dieu! — вскричал снова Чаров исступленно, остановясь перед Саломеей, — если я буду угождать женщине, ухаживать за ней, ни о чем не думать кроме ее, — что это значит?

— Волокитство, — отвечала Саломея равнодушно.

— Если я отдам ей все, что у меня есть, — что это будет значить?

— Это будет значить, что вы думаете купить ее любовь ценою вашего состояния.

— Только? А если я буду считать ее божеством, истязаться, исполнять все женские ее причуды? Что это будет значить?

— Вашу собственную, мужскую причуду.

— Больше ничего?

— Ничего.

— А если я предложу ей себя, свое имя, все, все, все, душу, жизнь… Ну, еще что?

— И все это будет значить, что вы хотите добиться только до права сказать бедной женщине: «Ступай! довольно! надоела!»

— Ууу! — вскрикнул Чаров, схватив себя за волосы и бросясь на диван ничком.

Молчание продолжалось несколько минут.

— Что ж, продолжайте ваши доказательства любви, — сказала Саломея насмешливым голосом.

— Довольно! — крикнул Чаров, вскочив с дивана. Саломея вздрогнула.

— Gr?goire! [234] [234] Григорий! (франц.) . — произнесла она тихим, смягченным голосом. Чаров не отвечал. С какою-то стоическою твердостью он взял сигару, закурил и стал против окна.

— Теперь, я думаю, вы поняли себя и как отзываются в вас мои слова и чувства, — проговорила Саломея обиженным тоном, вставая с места, — теперь вы, надеюсь, позволите исполнить мое желание.

Ни слова не отвечая, Чаров продолжал смотреть в окно.

— Я вас просила позволить мне послать человека нанять мне дом.

— Извините, у меня нет человека для подобных рассылок.

— В таком случае… я обойдусь и без этого одолжения…

И Саломея вышла из гостиной.

Чаров пошел следом за ней в уборную.

Торопливо надела она шляпку, накинула на себя бурнус.

— Эрнестина! — вскричал Чаров, схватив ее за руку.

— Позвольте мне идти?

— Ни за что!.. Ты моя!..

— Я не ваша!

— Моя, во что бы ни стало!.. Ну, помиримся.

— Я не ссорилась.

— Ну, повтори, как ты меня назвала, повтори тем же голосом: Gr?goire!

— К чему это?

— Ну, повтори, умоляю тебя.

— Довольно того, что я один раз забылась!

— Какая ты странная: сомневаться в моей любви!.. Послушай! я не люблю долго думать; завтра же мы едем в деревню.

— Для чего?

— Для чего!.. — проговорил Чаров, смотря страстно Саломее в глаза и целуя ее руку, — для того, чтоб ты не сказала, что тебе неприлично ездить со мной прогуливаться.