Лора Бекитт - Роза на алтаре

Женщина бросила взгляд на старшего сына. По-видимому, Ролан не помнил Максимилиана, во всяком случае, это имя ничего ему не говорило.

– Папы нет, а мы не можем поехать одни, – сказала она.

– Пусть нас сопровождает Ролан, – нашлась Адель.

– Не знаю, – с сомнением произнес юноша, – вообще-то у меня нет желания разъезжать по балам, но если вы настаиваете…

– Да, настаиваем! – засмеялась девушка, обнимая его за шею.

Адель почти не обращала внимания на младших детей, разве что те начинали ей докучать или без спросу трогали ее вещи, но зато испытывала глубокую привязанность к старшему брату.

– Наверное, это восхитительно – быть первой красавицей света! Да, мама? – спросила девушка.

– Не знаю. Мне не приходилось играть эту роль.

– Но ты же прекраснее всех! – застенчиво проговорил Ролан.

Элиана улыбнулась.

– Мы с отцом не вращаемся в высшем обществе. На смену тем, кого я некогда знала, пришло поколение новых дворян.

– Все эти простолюдины, выходцы из низов – смеют строить из себя аристократов! – с обидой произнесла Адель.

– Если человек получил дворянское звание за заслуги, в этом нет ничего плохого, – возразила Элиана, – это было и раньше. Мой прапрадед стал дворянином именно таким образом. Гораздо хуже, когда титул просто покупается за деньги. А вообще со времен Революции я не придаю никакого значения происхождению человека. Так или иначе, жизнь покажет, чего он стоит на самом деле.

В этот миг на пороге комнаты появилась маленькая голубоглазая, светловолосая девочка, дочка Шарлотты, к которой и Элиана, и Бернар испытывали особую нежность. Звали ее Розали.

– Мама, я не могу разобрать один пассаж, – серьезно произнесла она, протягивая нотную тетрадь.

– Сейчас иду, милая, – ласково промолвила женщина. Иногда Элиана жалела, что у нее нет еще одного ребенка – дочери, приблизительно одного возраста с Розали.

Мальчики привыкли держаться вместе, у них были свои игры, и девочка часто оставалась одна. Впрочем, этому ребенку была свойственна какая-то мечтательная недетская отрешенность. Бывало, Розали часами спокойно листала книжки, смотрела в окно на падающий снег или дождь.

Элиана очень любила ее и оберегала, как могла.

И вот теперь ее посетила мысль: что если следом за Максимилианом явится отец Розали и попытается заявить права на своего ребенка?

Элиана вспомнила о том, как восемь лет назад к ним в дом пришел нотариус и вручил бумаги, согласно которым им должно было выплачиваться десять тысяч франков в год на воспитание младшей дочери, Розали Флери. Женщина посоветовалась с мужем, и они решили откладывать деньги в счет приданого девочки. Элиана получала эту сумму в течение шести лет, а потом неожиданно пришел документ, удостоверяющий, что по завещанию все того же неизвестного лица опекунам Розали будет вручено сто тысяч франков. Эти деньги тоже были положены в банк, и Бернар в шутку называл младшую дочь богатой невестой. Элиана отметила, что именно в это время скоропостижно скончался господин Рюмильи, и не преминула сделать некоторые выводы. Но возможно, она ошибалась? В конце концов, доказательств не было никаких.

Впрочем, главное, что утешало Элиану, – уверенность в том, что в ее жизни и в жизни Мориса никогда не появится Арман Бонклер.

Вечерний Париж утопал в иллюминации; казалось, будто карета мчится по огненной дороге. Столица блистала невиданной пышностью и красотой. Великолепные металлические мосты, названные в честь военных побед, чудесные фонтаны, знаменитая Вандомская колонна, увенчанная статуей императора и украшенная бронзовыми барельефами.

Зрелище причудливого волшебного города, преображенного героическим культом, вызывало мысли об античности, странным образом воплотившейся в современность.

Элиану радовал вид нарядных набережных, ухоженных парков, раззолоченных дворцов, но иногда она думала о том, что элегантная простота прежних дней была милее ее сердцу, чем показная роскошь настоящего.

В самый последний момент женщина все же решила поехать на бал, не столько уступая слезным уговорам дочери, сколько повинуясь желанию взглянуть в лицо неминуемому.

И вот Элиана, Адель и Ролан вступили в высокий зал с украшенными аллегорической живописью стенами, мраморными полами и множеством светильников, сверкающих под потолком, словно созвездия на вечернем небе. Всюду затейливые орнаменты, пурпурные драпировки, имперская символика – орлы и пчелки, кругом расшитые золотом мундиры военных, щегольские наряды высших чиновников, усыпанные драгоценными камнями туалеты дам. От обилия красок и избытка блеска рябило в глазах.

Элиана была в золотисто-коричневом бархатном платье, Адель – в платье из тюля с серебряным шитьем. Разделенные пробором волосы девушки вились мелкими кудряшками над ушами, сзади же тяжелые волны локонов были высоко зачесаны и перевиты жемчужной нитью. Так причесывались все женщины, и молодые, и старые. Вообще-то мода мало изменилась за прошедшие десять лет; покрой платьев остался прежним, хотя теперь дамы отдавали предпочтение более плотным тканям. В женской одежде преобладали светлые тона, в мужской – темные. И еще французские модницы снова стали носить корсеты.

Адель изумленно озиралась вокруг. Дитя нового века, она была в восторге от этого нагромождения роскоши. К тому же здесь находилось множество привлекательных молодых людей; девушке уже удалось поймать на себе несколько заинтересованных взглядов.

Элиана тоже остановилась, чтобы осмотреться, и спустя пару минут заметила Максимилиана. Он направлялся прямо к ней, и у нее против воли сильно забилось сердце.

А он… он снова видел ту, чей образ никогда не покидал его мыслей.

О Элиана! Все та же грациозная поступь, тело нимфы, светлый венец уложенных в высокую прическу волос. И Максимилиан вдруг вспомнил те времена, когда она казалась ему прозрачной, чистой жемчужиной, лежащей на его ладони.

И ему почудилось, что в тот момент, когда женщина встретила его взгляд, ее лицо просветлело, словно озаренное солнечным лучом.

Ну конечно, разве она могла измениться! Под внешней строгостью скрывалась прежняя доверчивость и нежность.

Максимилиан подошел и поклонился. Дамы присели, чуть опустив голову, как требовал нынешний этикет.

– Рад приветствовать вас, мадам Флери. И вас, мадемуазель.

Потом кивнул красивому юноше, которого помнил еще маленьким мальчиком. А ведь и у него мог бы быть такой сын!

– Благодарю за приглашение, господин Монлозье, – сказала Элиана. – Позвольте представить вам своих детей, Ролана и Адель.

Максимилиан смотрел на девушку, на ее блестящие, словно голубой фаянс, глаза, пушистые, густого медового оттенка волосы, на складки ее нарядного платья, обрисовывавшие прелестную фигурку. Взгляд Адели светился трогательной наивностью, а улыбалась она, хотя и обольстительно, но вместе с тем еще по-детски.