Эмили Лоринг - Опасная помолвка

– Какой ужасный ветер!

– Да, ночь ужасная, – согласился он.

На следующее утро было ясно и свежо, и хотя в воздухе пахло осенью, солнце еще грело, словно напоминая о том, что зима пока не может заявить о своих правах. На смену тревожной ночи пришел чудесный день.

Пейдж снова отправилась на Четвертую улицу. В обшарпанном подъезде она нажала на кнопку звонка, рядом с которым было написано «Мэри Смит». Когда ответа не последовало, она позвонила снова.

Внешняя дверь открылась, и она очутилась в плохо освещенном холле, в котором стоял запах табака и жареной рыбы.

На верху лестницы послышался женский голос:

– Чего вы хотите?

– Мне бы хотелось вас увидеть, – крикнула Пейдж.

– Я не собираюсь ничего покупать.

Пейдж засмеялась.

– А я ничего не продаю, – отозвалась она, чувствуя неловкость от того, что все в доме слышат их беседу.

– Ладно… – с сомнением протянула девушка. – Если ваше дело стоит того, чтобы подняться на третий этаж, я вас жду.

Пейдж стала подниматься по лестнице. Ступеньки оказались очень крутыми, и, дойдя до третьего этажа, Пейдж выбилась из сил. Одна из дверей была открыта, и около нее стояла девушка, выжидательно глядя на Пейдж. Пейдж сразу же узнала в ней хиппи с Вашингтон Сквер. Она не могла поверить, что это и есть Марта Уинтли, любимая дочь тети Джейн, которая выросла в благородной семье и была окружена заботой и комфортом.

– Ну? – потребовала девушка с оттенком враждебности в голосе. Вблизи она показалась Пейдж слишком худенькой, даже истощенной. Но сегодня она вся словно светилась изнутри, как будто была переполнена счастьем.

– Вы Марта Уинтли, верно?

Девушка ахнула. Потом она с трудом выговорила:

– Вы ошиблись. Меня зовут Мэри Смит.

Она шагнула назад в комнату. Но Пейдж не дала ей закрыть дверь.

– Прошу вас, Марта! Не прячьтесь.

– Кто вас сюда послал? – подозрительно спросила девушка.

– Никто. Это была моя собственная идея.

– Не самая гениальная идея. Может, вы и хотите поговорить со мной, но я не хочу.

Пейдж сделала шаг вперед, и девушка отступила дальше в комнату. Пейдж последовала за ней и закрыла дверь.

Комната оказалась еще меньше той, где она ютилась в Сан-Франциско. Помимо этого, она была темная и грязная, и шум с улицы проникал сквозь тонкие стены, которые сотрясались от рева грузовиков. Крики детей слышались так громко, словно они были внутри квартиры.

– И что, – наконец, сказала девушка, пытаясь быть резкой, но вместо этого вызывая к себе жалость, – вы удовлетворили свое любопытство? – Она цинично засмеялась. – Неужели вам не нравится, как я живу?

– А вам это нравится? Это место гораздо хуже, чем комнаты, которые вам приготовила ваша мать, не так ли? – мягко сказала Пейдж.

– А вы откуда знаете? Значит, мать выследила меня. Это так на нее похоже.

– Это похоже на то, что сделала бы любая мать, если бы ее восемнадцатилетняя дочь вдруг бесследно исчезла. Естественно, она была в панике. Вы, как и я, можете себе представить, какие ужасные мысли приходили ей в голову, мысли о том, что вас убили, похитили и что-нибудь еще ужасное. Все эти звонки в полицию, в больницы и в морги… Это, должно быть, было гораздо хуже той боли, которую она испытала, рожая вас, Марта. Тогда она приветствовала эту боль, потому что хотела вас. А теперь она думает, что сама виновата, потому что оказалась плохой матерью.

На лице девушки застыло удивление. Пейдж подумала, что у Марты не хватает воображения. Поглощенная собой и своими чувствами, она, вероятно, никогда не представляла себе, что реакция матери на ее исчезновение могла быть совсем иной, чем безразличная фраза: «Так ей и надо».

Марта попыталась засмеяться.

– Вы все драматизируете.

– Мне просто так жаль вашу мать, что я решила попробовать ей помочь.

– Если вы думаете, что я хочу, чтобы мной снова командовали, говорили, что делать, как одеваться, и вся эта чепуха…

– Она ничего от вас не ждет. Я вам это точно говорю, Марта. Я не думаю, что она еще когда-нибудь посмеет вам что-нибудь предложить. Все, чего она хочет – это чтобы вы были счастливы и жили в безопасности. Если бы вы смогли к ней вернуться, она была бы на седьмом небе. Но она думает не о себе, Марта. Она думает только о вас.

– В таком случае, она сильно изменилась, – строптиво заметила девушка. Ее что-то настораживало в гостье, хотя она не хотела себе признаться, что чувствует резкий контраст между ухоженной и привлекательной Пейдж и своей неряшливой внешностью.

– Она не изменилась. Вся беда в том, что вы испорченное дитя, Марта, и никогда не знали свою мать. Вы считали, что слишком умны, чтобы прислушиваться к чужим советам. И знаете что? Мне кажется, что вы совсем не умны.

– Да как вы смеете со мной так разговаривать? – Марта запнулась и тихо ахнула, когда где-то рядом на пол упал металлический предмет.

Пейдж быстро оглядела маленькую комнату и увидела шкаф с занавеской, которая колыхалась, хотя окна были закрыты. За занавеской кто-то прятался, подслушивая их разговор.

Пейдж отвернулась от шкафа.

– Я пришла к вам, Марта, чтобы сказать, что вы разбиваете сердце вашей матери. Сколько еще ее можно наказывать за то, что она пыталась, как могла, сделать вам добро?

– Но что будет с вами, если я вернусь? – спросила Марта. – Вы ведь теперь живете в моей комнате, верно?

– Если вам это известно, – сказала Пейдж, – должно быть, это вы рылись в моих вещах. У вас ведь все еще есть ключ от дома, да?

Марта бросила взгляд на занавеску и покачала головой.

– Нет, я давным-давно его потеряла.

– Это неправда. Если вы сами им не воспользовались, то дали его тому, кто потом вошел в дом.

– А вам какое дело? – сказала Марта, неожиданно перейдя в наступление. – Чего вы боитесь? Вам есть что скрывать? – Большие глаза жадно смотрели на нефритовый кулон.

– Вы кому-нибудь давали ключ? – Пейдж снова перехватила инициативу.

С первого взгляда она поняла, что с Мартой бесполезно разговаривать по-хорошему – она окружила себя стеной обиды и подозрения. Нужно действовать методом кнута, а не пряника. У Марты нет логики, и она, как показалось Пейдж, легко поддается чужому влиянию. Из нее при желании любой может вить веревки.

– Я не понимаю, о чем вы говорите. – Марта пододвинулась чуть ближе к шкафу, словно ожидая поддержки от человека, который прятался за занавеской – К тому же, мне наплевать. Вы пришли сюда без приглашения и лезете в чужие дела. Вам не понять, каково тем, кого пытаются эксплуатировать, за кого все решают…

– Должна сказать, – заявила Пейдж со всей откровенностью, – что не вижу, чтобы вы стали лучше с тех пор. Посмотрите на себя! Вы даже не пытаетесь зарабатывать на жизнь; вы просто плывете по течению, позволяя другим оплачивать ваше существование. Вы давно последний раз смотрелись в зеркало? Когда-то, может быть, вы были хороши собой, но теперь…