Лиз Карлайл - Никогда не обманывай герцога

– Из-за моих заплаканных глаз и красного носа, сказал папа, – тихо призналась Антония. – Он сказал, что мужчин не привлекают несчастные женщины. И Эрик говорил мне то же самое. Но я старалась делать для Уорнема то, что обязана была делать. Я старалась. Но я не могла думать ни о чем… кроме Беатрис. А потом он умер, и все решили, что я желала ему смерти или того хуже. Но это не так, я не желала ему смерти.

– Антония, – Гарет на секунду прижал ко лбу кончики пальцев, стараясь правильно подобрать слова, – означает ли это, что Уорнем… не был… близок с вами?

– Он пытался, – прошептала она, смущенно подняв узкие плечи, и крепко сжала носовой платок в тугой комок. – Но мы так и не смогли… Я не могла полностью удовлетворить его.

– Антония, – Гарет еще раз крепко сжал ее руку, – почему вы полагаете, что его… неспособность выполнять свои супружеские обязанности каким-то образом связана с вами? Почему он не обсудил это с доктором Осборном? Разве он не беспокоился о своем здоровье?

– Да, ужасно беспокоился, но если он и жаловался доктору, то я об этом ничего не знаю. Но, думаю, доктор Осборн что-то подозревал.

– Подозревал? Почему?

– Иногда он задавал вопросы – разумеется, деликатные. Думаю, он беспокоился обо мне. Он знал, что Уорнем женился на мне с единственной целью, и я чувствовала себя неудачницей.

– Вы вовсе не неудачница, Антония. Уорнем был уже немолодым мужчиной.

– Но Эрик был молодым мужчиной. – Она так туго обмотала платок вокруг пальцев, что Гарет подумал, не нарушится ли у нее кровообращение. – Он сказал, что мужчине нужна жена счастливая и улыбающаяся. А если она не может вызвать у него чувство восхищения, то есть если она строптива и постоянно жалуется, у него пропадает желание заниматься с ней…

– А-а, – Гарет потянулся, чтобы раскрутить носовой платок, – таково было его объяснение?

Повернув голову, Антония недоуменно посмотрела на него. Гарет не взглянул на нее, а, расстелив на колене носовой платок, принялся аккуратно складывать его.

– Антония, – наконец заговорил он, – ваш муж был обманщиком. Можете назвать меня свиньей, но я бы хотел уложить вас в постель, даже если бы вы все время плакали, кричали или колотили меня. И поверьте: на самом деле не имело бы никакого значения, что ваш нос красный.

– Я… не понимаю.

– Как по-вашему, зачем я сегодня приехал сюда, Антония? – спросил Гарет, пожав плечами. – Я скорее дал бы вырвать себе зуб, чем вернулся бы в Ноулвуд-Мэнор. Ведь именно здесь моя жизнь пошла ко всем чертям. Но если вы будете оставаться на расстоянии вытянутой руки… если я не выселю вас из Селсдона… – Он покачал головой и, смущенно кашлянув, продолжил: – Антония, вы еще встретите кого-нибудь и полюбите именно того, кто предназначен вам судьбой, кого примет ваша семья, человека благородного и с верным сердцем. – Антония хотела что-то сказать, но Гарет повернулся и приложил палец к ее губам. – Послушайте меня, Антония. Вы желанны, вы прекрасны, и вам всего двадцать шесть лет. У вас впереди еще много лет для того, чтобы найти достойного мужчину и снова иметь детей, но у вас есть полное право оплакивать дочь, которую вы потеряли. И вы будете оплакивать ее всю оставшуюся жизнь – конечно, не каждую минуту, но по минуте каждый день или больше. И пока не найдется человек, который примет это, не выходите замуж.

– Я вообще не желаю больше замужества, – твердо объявила Антония. – Я решила, что, когда Уорнем умрет, я буду вести самостоятельную жизнь. Я понимаю, что теперь я не та, что была прежде, но я хочу иметь собственный дом и право распоряжаться собой. Не хочу, чтобы кто-то указывал мне, что я должна делать, а чего не должна, и испытывать только определенные чувства. Я хочу плакать, когда мне захочется поплакать. А если я буду лишена… всего этого, то я умру. Я знаю, я умру, потому что вряд ли мои желания когда-нибудь осуществятся. – Очевидно, Антония много размышляла над своей независимостью.

Ее решимость поразила Гарета. Он вернул Антонии носовой платок, накрыл своей рукой ее руки и долго молчал.

– Пора идти, – в конце концов сказал он. – Давайте возвращаться в Селсдон. На следующей неделе я отправлю Уотсона в Лондон, чтобы он нанял большую бригаду строителей.

– Да, нужно возвращаться. – Встав с сиденья под окном, они вышли в коридор. – Сегодня понедельник, да? За обедом будет много гостей.

Проклятие! Гарет совершенно забыл, что сегодня вечером на обед пожалуют сэр Перси со товарищи. Конечно, это приятная традиция, но сегодня Гарет не был расположен соблюдать ее.

Выйдя из спальни его бабушки, Антония остановилась и повернулась лицом к Гарету.

– У меня нос красный? – задала она неожиданный вопрос. – Я выгляжу страшилищем?

– Ваш нос очаровательно розовый. – Гарет постарался улыбнуться. – И вы никогда не можете выглядеть страшилищем.

– Вы действительно находите меня желанной? – Она посмотрела Гарету прямо в глаза, и его улыбка погасла.

– Антония, желанны многие женщины, но вы гораздо больше, чем просто желанны.

– Я хочу… – Она продолжала смотреть на него огромными лучистыми глазами. – Я хочу, Гейбриел, чтобы вы еще раз показали мне, что умеете.

– То есть? – Гарет пристально посмотрел на нее.

– Вы сказали, – Антония в конце концов отвела, взгляд, – что у нас вспыхнула страсть, что мы лишились рассудка, что между нами возникло что-то обжигающее. Я хочу снова это почувствовать – хотя бы на мгновение. Поцелуйте меня. Поцелуйте меня так, как целовали в тот день в гостиной.

– Это было бы неразумно, дорогая, – спокойно сказал Гарет и отступил назад. – Когда я смотрю на вас, мне хочется… впрочем, не важно. Сейчас вы не управляете своими эмоциями, и я не хотел бы воспользоваться полученным преимуществом.

– Не поступайте так. – Склонив голову набок, Антония всматривалась в Гарета. – Пожалуйста, не обращайтесь со мной так… покровительственно. Не делайте из меня какую-то хрупкую, лишенную разума вещь. Я сильная – гораздо сильнее, чем кажется, Гейбриел. Не нужно меня недооценивать.

– Дело не в этом, Антония. – Сделав шаг вперед, Гарет положил руку ей на плечо.

– Думаю, в этом. – Она придвинулась ближе. – Вы сказали, что находите меня привлекательной. Я… прошу вас это доказать.

– Антония, я не подходящий для вас мужчина, – тихо возразил он. – И вы это понимаете.

– Да, понимаю.

– Тогда… не настаивайте. Я не джентльмен и не смогу сказать «нет». И вы прекрасно знаете, что я буду чувствовать, когда вы добьетесь своего, ведь я не ограничусь одними поцелуями.

Но Антония подошла еще ближе и положила руку ему на грудь.

– Ну докажи же мне. – Ее губы едва не коснулись подбородка Гарета. – Я помню, что ты заставил меня почувствовать в ту ночь. Не знаю… почему я солгала тебе. Я помню все, что произошло, – почти все, и мне немного стыдно. Но я не могу перестать думать об этом.