Мередит Дьюран - Не отрекайся от любви

Общество благодаря искусным намекам Локвуда и высказываниям Джулиана поверило, что граф последние несколько лет путешествовал с женой. Но Джулиан знал правду. Возможно, жена Локвуда тоже. Хотя это еще предстояло выяснить, поскольку за прошедшие после возвращения мужа восемь месяцев она не появлялась в свете.

– Картина чуть не сгорела вчера вечером, – продолжал Локвуд. – Какой-то болван оставил горящую лампу в музыкальном салоне. Знаешь, он в другом конце галереи, выходит в сад. Вернее, выходил, теперь его нет. Мы обнаружили огонь, когда уже горел коридор.

– О Господи!

– Странно уже то, что там зажгли лампу. Слуги знают, что я не пользуюсь этой комнатой.

– И никто из них не мог это объяснить?

– Нет.

Джулиан снова посмотрел на картину и подпись на урду: «Город не готов». Под изображением Сапнагара написано: «Мы намерены войти через Кашмир-Гейт». Джулиан жалел, что не рассмотрел подробно другие картины в тот вечер, когда они все были собраны здесь. Но тогда он был не в состоянии мыслить здраво.

– Остальные уже в Академии?

– Да, за исключением тех, которые они не смогли разместить.

– И где они?

– Проданы. Ты не поверишь, как быстро. А что?

– Нет, ничего. Только… подписи на урду. Кажется, там честь военные инструкции.

– Любопытно.

– Да. Если бы только она объяснила это.

Помолчав, Локвуд осторожно поинтересовался:

– Значит, ты встречался тогда с мисс Ашдаун?

– Полагаю, на балу ты это заметил. – Джулиан чувствовал на себе испытующий взгляд Локвуда.

– Она подумывает отправиться в Италию. Не знаешь почему?

Каждый мускул в теле Джулиана напрягся. Значит, Эмма бежит?

– У меня нет объяснения. Тебе придется спросить у самой мисс Мартин.

– Итак, ты познакомился с ней в Индии. Интересно как?

– А мне интересно, как поживает твоя жена. Она у тебя еще есть?

Локвуд поднял брови:

– Выпьешь?

– Конечно.

Когда они подошли к шкафчику со спиртным, Локвуд расхохотался:

– Совсем как в старые времена. Ты по-прежнему хитер, как кот, стоило мне спросить об одной из твоих женщин!

– Мисс Мартин не одна из моих женщин.

– Я это заметил. Это значит, что я могу иметь ее? – Когда Джулиан повернулся нему, Локвуд усмехнулся и поднял руки. – Вот и ответ на один вопрос. Но следом возникают новые.

– Я отвечу тебе таким же образом, – невозмутимо произнес Джулиан.

Они перешли в салон. Джулиан прихватил с буфета графин.

– Ну, Джул, если я не могу иметь ее, почему ты этого не делаешь? Она чудесная девушка и, думаю, ты согласишься, весьма талантливая.

Болван!

– Ее это не интересует. – Джулиан плеснул себе в стакан бренди.

– Не может этого быть. Я видел ее лицо в тот вечер.

Джулиан изучал содержимое стакана, потом опрокинул его одним махом. Он не мог забыть выражение ее лица, когда она говорила о войне…

– И я видел, – хмуро сказал Джулиан. Он больше не вызовет это выражение на ее лице. Он оставит ее в покое, это решено.

– Вот как? И ты не станешь искать ее?

Джулиан устроился на диване, Локвуд налил себе бренди.

– Ты всегда такой быстрый, Локвуд?

– А ты? В тот вечер ты ходил вокруг нее, как кот возле сметаны.

– Да ты поэт.

– Мне нужно высказаться грубее? Ты смотрел на нее так, словно прикидывал, как лучше завалить ее…

– Нет, – спокойно сказал Джулиан, – я смотрел на нее так, будто она восстала из мертвых.

– Понимаю. – Локвуд сел напротив и поставил графин настоявший между ними столик. – Извини. Возможно, я спутал твою реакцию со своим собственным здоровым вожделением. Она действительно очень…

– Довольно! – Джулиан со стуком поставил стакан. – Ты говоришь о леди!

– И мы оба знаем, что это ничего не значит. Большинство леди задерут юбки до ушей прежде, чем ты согнешь палец, чтобы поманить их. Так и скажи, что мы говорим о мисс Мартин.

Джулиан пожал плечами. Локвуд думает, что близок к цели. Что ж, пусть потешится.

Локвуд, закинув ногу на ногу, барабанил пальцами по столу.

– Послушай, Оберн, в последние дни ты сам не свой. Вздоришь с приятелями в клубе. Сбежал от невесты. Я слышал, ты даже разбил глобус Ардемоуров.

– Я послал замену.

– Но это дурной тон. Если будешь продолжать в том же духе, никто в Лондоне не станет принимать тебя.

– Ах, какая потеря.

– Прекрати, Джул. Это совсем на тебя не похоже. Я могу объяснить это только твоей стычкой с мисс Мартин. Похоже, у тебя навязчивая идея…

– Навязчивая идея?

– Совершенно верно. Мания. Если ты хочешь эту женщину, во что бы то ни стало заполучи ее! Но я тебя прошу, прекрати устраивать сцены и постарайся не пугать ее, иначе она действительно сбежит в Италию. Ты действуешь крайне неуклюже. И меня как патрона этой леди ее намерение надолго уехать за границу очень… раздосадовало.

Джулиан медленно вдохнул и быстро выдохнул.

– Я ничего ей не сделал.

– Тогда мне остается предположить, что ты пытался. Потому что…

– Она не принимает меня!

Локвуд подался вперед, положив подбородок на сплетенные руки.

– Ты открыл ей карты и позволил решать самой? Я понимаю ее колебания. Но кроме твоих недостатков, у тебя есть нечто другое.

Джулиан издал короткий смешок:

– Ты не знаешь всей правды. Между нами кое-что есть.

– М-м…

– И по какой-то причине она не хочет это принять. Она решительно настроена остаться одинокой.

Локвуд пожал плечами:

– Тогда не липни к ней. Возможно, ей нужно время. Она придет в хорошее расположение духа и передумает.

Джулиан размышлял над этим вариантом. Помолчав, Локвуд заговорил снова:

– Главное, как я сказал, не спугни ее. Еще выпьешь? – Он потянулся наполнить свой стакан.

– Да. И у меня к тебе ответное предложение.

– Слушаю, затаив дыхание.

– Если ты так хорошо разбираешься в женском вопросе, то почему бы тебе не применить свою мудрость к собственной ситуации?

Локвуд отпил глоток.

– Ты не меняешься.

Джулиан рассмеялся.

Эмма все утро распаковывала ящики, доставленные из Девона. Это было отвратительное занятие, под стать ее настроению.

– Мисс Мартин, вы погубите свои руки, – ужаснулась Бекуорт, горничная, которая прислуживала Эмме. – Позвольте прислать лакея.

Ворчание служанки напомнило Эмме мать, которая всегда беспокоилась о руках дочери, потрескавшихся от скипидара.

– Я сама справлюсь, – отрезала Эмма.

Губы Бекуорт задрожали от обиды, она вышла. Наверняка насплетничает Дельфине.

Нагрубила, виновато подумала Эмма. А ведь Бекуорт права: когда все, наконец, было распаковано, часы уже пробили полдень, а руки Эммы кровоточили. Но это еще не самое скверное. Она замерла, присев и закрыв глаза, чтобы отдышаться, а когда открыла их, то словно оказалась в кольце призраков: герои ее картин, раскрыв рты в безмолвном крике, протягивали руки, умоляя о помощи.