Маргарет Пембертон - Цветок на ветру

Мимо прошел сэр Уильям с бледным, осунувшимся лицом. По пухлым щекам Летиции Харленд текли слезы. Льюис продолжал стоять, глядя вслед удалявшейся Оливии. Лицо его все больше мрачнело. Он поговорит с ней. Объяснит. Расскажет о Жемчужной Луне.

Но мысль оказалась напрасной. Он знал, что не сможет этого сделать. Не сможет никому рассказать о Жемчужной Луне. Рана все еще слишком свежа, слишком болезненна.

Он снова пустился в путь, отчетливо сознавая, что если когда-то и решится открыть свое сердце и поговорить о женщине, которую любил, то исповедуется только Оливии Харленд с ее поразительной прямотой, импульсивностью и трогательной добротой.

Когда он проходил мимо, Оливия на миг застыла. Лицо ее словно окаменело. Сам того не желая, он оскорбил ее, восстановил против себя и теперь искренне об этом жалел.

– Черт! – пробормотал он себе под нос, едва не наткнувшись на перегруженную китайскую тележку. – Черт, черт, черт!

В толпе мелькали и другие монахини. Истории их бегства наверняка похожи. Нападение на их миссию, нападение на соседнюю миссию, предупреждение крестьян о возможном нападении. Пекин с его крепкими стенами и обитавшими в нем представителями различных государств был единственным местом, дававшим убежище.

– Город, должно быть, переполнен беженцами, – вздохнул Уильям Харленд, прилагавший нечеловеческие усилия, чтобы держаться рядом с Льюисом. – И всех нужно накормить и напоить! Господи, что же это творится?

Льюис поудобнее устроил Чен-Ю на спине.

– Будет куда хуже, если вдовствующая императрица открыто поддержит «боксеров».

Уильям Харленд побледнел.

– Считаете, что существует серьезная возможность подобного поступка?

– Трудно сказать, на что способна императрица Цыси, – пожал плечами Льюис. – Согласитесь, пока она не принимала никаких мер против «боксеров».

– Но если они поднимут мятеж в ее столице, она, конечно, сделает все, чтобы его подавить? – не унимался Уильям, преисполненный решимости при первой же возможности отправить Летицию и Оливию в Тяньцзинь, на побережье.

– В Пекине также живут главы иностранных посольств, – напомнил Льюис. – Ей может понравиться идея прикончить всех сразу руками «боксеров».

Уильям Харленд оттянул воротничок, словно задыхаясь.

– Но почему она может пойти на подобное преступление? – не поверил он.

Льюис покачал головой. Сэр Уильям человек неглупый и несколько лет служит в британском посольстве. И все же его знания Китая и проблем китайцев оставляют желать лучшего.

– Последние пятьдесят лет, – терпеливо объяснил Синклер, – другие страны, включая Британию, бесцеремонно делили Китай, как огромный пирог, и каждый стремился урвать кусок побольше. Не находите, сэр Уильям, что это может не нравиться императрице?

– Но условия всех договоров честно выполнялись, – нерешительно возразил сэр Уильям.

Мимо прогрохотала тележка. Сзади заплакал ребенок, и Льюис, оглянувшись, увидел, как Оливия нагибается и дает ему галету. Он не мог отвести от нее взгляда. Сейчас она еще больше напомнила ему Жемчужную Луну. Только когда она подняла голову и их взгляды на мгновение встретились, иллюзия рассеялась. В тонком овальном лице с высокими скулами и пухлыми губами не было ничего китайского. И в глазах стыло полнейшее равнодушие.

Льюис поспешно отвернулся и нехотя, обратившись к сэру Уильяму, объяснил:

– В тысяча восемьсот пятьдесят восьмом году Россия захватила обширные территории на севере, В тысяча восемьсот шестьдесят втором Португалия оккупировала Макао, Франция – Аннам, [2]а Британия аннексировала Нижнюю Бирму. С тех пор Россия успела завладеть Китайским Туркестаном, Япония прибрала к рукам остров Лючю, а Франция получила контроль над бассейном реки Меконг. Список бесконечен, и правители Китая, несомненно, считают, что страны, чьих посланников они принимают в Пекине, не успокоятся, пока не разделят между собой все китайские территории.

– И вы считаете, что причина восстания кроется именно в этом?

Льюис покачал головой:

– Нет. «Боксеры» – это крестьяне. Сомневаюсь, что ими движут политические соображения. Они уверены, что их богов и духов оскорбляют христиане. Именно христиане возбуждают всеобщую ненависть. Но большинство христиан еще и иностранцы, а такая огромная армия, которой к тому же не надо платить, может быть использована императрицей в своих целях.

Последние несколько часов выявили глубокие морщины вокруг глаз и рта сэра Уильяма. Он выглядел и чувствовал себя стариком.

– Значит, вы считаете, что существует вполне реальная опасность нападения «боксеров» на Пекин и что императрица не прикажет их остановить?

– Мало того, вполне вероятно, что она прикажет императорской армии объединить силы с восставшими, – ответил Льюис.

– В таком случае нам конец, – заключил сэр Уильям дрогнувшим голосом.

Льюис ничего не ответил. Сэр Уильям, по крайней мере, понимал всю серьезность ситуации. Оставалось, надеяться, что вместе они сумеют убедить сэра Клода Макдоналда: время обмена учтивыми письмами между посольствами и Зимним дворцом прошло. Нужно немедленно призвать на помощь войска. Нельзя терять ни минуты.

– Вы друг доктора Синклера? – спросила Анжелика Оливию, устало бредущую рядом с пони.

Оливия взглянула в ее добродушное лицо:

– Нет. Мы встретились только вчера.

– Тоже шли на юг?

– Нет, – вздохнула Оливия, гладя пони. – Мы уехали из Пекина только вчера утром. Каждый год, в конце мая, дядя и тетя уезжают от жары и духоты. У них была вилла на Западных холмах. Бывший китайский храм. Очень красивый.

Сестра Анжелика кивнула, терпеливо ожидая продолжения. Но Оливия молчала. Неужели только вчера утром они ехали по этой же дороге в удобной коляске, весело болтая о празднике, который устроил сэр Клод в честь дня рождения королевы Виктории?

– Когда мы приехали, – выдавила она, наконец, – я отправилась в лес немного погулять, а тетя и леди Глен-карти решили отдохнуть. В это время на виллу напали «боксеры».

– Понимаю, – тихо ответила сестра Анжелика. – А доктор Синклер?

Слезы обожгли глаза Оливии.

– «Боксеры» подожгли виллу. Дядя с тетей и леди Гленкарти оказались в ловушке. Я сбежала вниз с холма и кричала сама не знаю что, но доктор Синклер перехватил меня. Когда я рассказала ему обо всем, он схватил ружье и стал стрелять… и, по-моему, кого-то убил. Одного, а может, двоих. Помню только, как неслась к вилле, помню огонь и дым…

Сестра Анжелика подалась к ней и положила на плечо тонкую руку.

– Должно быть, малышка, вам пришлось нелегко. Оливия вспомнила языки пламени, тянувшиеся к крыше, кошмарные минуты, когда она была уверена, что тетка и дядя погибли…