Джоанна Борн - Мой милый шпион

Джесс ничем не могла помочь бедняжке. Никто не мог. Пока она не наскучит хозяину.

Тут в комнату вошел Черный Джек, занявший место у окна, откуда открывался хороший обзор. Рука проскользнул следом за ним и тотчас же забился в угол, чтобы не привлекать к себе внимания. А Джесс не знала, что ей делать. Не знала, как вести себя. Поэтому стояла у порога, украдкой поглядывая то на Лазаруса, то на Себастьяна.

Лазарус же потянулся, зевнул и, усевшись в кресло у камина, закинул ноги на каминную решетку. Когда-то Джесс умела угадывать, о чем думает Лазарус, но сейчас почему-то не получалось. А Лазарус взглянул на нее с улыбкой и сказал:

– Что ж, Джесс, добро пожаловать домой.

Эти слова, вероятно, означали, что он решил оставить ее у себя. Возможно, он решил так в ту же минуту, как она переступила порог его «резиденции». Ох, вечно он все осложнял, этот Лазарус.

– Спасибо, сэр, – кивнула Джесс.

Он посмотрел на нее с усмешкой:

– Не обольщайся, милая, ты не остаешься здесь.

А капитан с невозмутимым видом прохаживался по комнате. Он вел себя так, как будто находился на борту собственного корабля и имел за спиной с полсотни верных людей. За все время, проведенное с Лазарусом, она ни разу не видела, чтобы кто-нибудь держался в его присутствии с таким достоинством.

– Что же ты не садишься? – спросил Лазарус, взглянув на капитана.

Кеннет взял стул и уселся. Пристально посмотрев на Лазаруса, сказал:

– Нам нужно кое-что обсудить. Пусть лишние уши уйдут отсюда.

– У моих людей нет ушей, если я запрещаю им слушать, – отозвался Лазарус. – Сожалею, что не дал тебе вволю позабавиться с Барсуком, но я не могу терять даже таких идиотов, как он.

– Но ты позволил ему угрожать Джесс ножом.

– Она еще в шестилетнем возрасте могла обвести его вокруг пальца. Так что ей ничего не угрожало. Зато я продемонстрировал Братству, что она сохранила твердость. Теперь они примут ее. Эй, Флаффи, у меня гость! – Лазарус щелкнул пальцами. – Вина!

«Игрушка» тут же вскочила на ноги и пошла за бутылкой и стаканами. Держа серебряный поднос над своим выступающим животом, она предложила вино сначала Себастьяну, затем – Лазарусу. Джесс она оставила без внимания. Даже «игрушка» знала, что Джесс не гостья.

– Я вот что думаю, капитан… Не совершил ли ты ошибку, когда пришел сюда? – Ожерелье Медичи все это время находилось в кармане у Лазаруса. Сейчас он вытащил его и поднес к бургундскому в своем стакане, сравнивая цвет. – Ты ведь имеешь репутацию человека проницательного… Кстати, не хочешь ли попробовать вино? Оно отличное.

Капитан не желал играть в такие игры.

– Давай лучше поговорим о Джесс, – ответил он.

– Вечно тебе нужны от меня какие-то женщины. Может, Флаффи тебя устроит? У меня с ней уже почти всё. – Лазарус сделал глоток из своего стакана. – Скоро разродится. Возможно, она сейчас не всем по вкусу, но в целом – очень хороша. А знаешь, как я подбираю этих птичек? Каждая из них совершила нечто такое, за что вполне могут повесить. Да, каждая. Послушаем, что сделала Флаффи?

Он поманил к себе женщину.

Она медленно подошла, напряженная и скованная.

– Говори же, Флаффи, – сказал Лазарус.

– У меня была горничная пятнадцати лет, и я…

Неизвестно, как часто приходилось ей признаваться в содеянном.

А Лазарус демонстрировал свою жестокость. Джесс ненавидела его в такие минуты. Но на самом деле он был не такой. Вернее – не совсем такой. Вероятно, он делал это намеренно – чтобы посмотреть, как отреагируют собеседники.

Себастьян, прервав исповедь молодой женщины, громко сказал:

– Думаю, не стоит тратить на это время! Я и так тебя понял.

– Понял, говоришь? – Лазарус прикоснулся к плечу блондинки: – Что ж, ступай. У тебя были женщины из Турции и Сирии, капитан? Говорят, на Востоке можно купить женщину любого цвета кожи и с любой фигурой. Удивительное разнообразие…

– Я слышал то же самое о Лондоне. – Себастьян залпом выпил вино и бросил стакан Руке. – Что ты собираешься делать с Джесс?

Лазарус улыбнулся:

– Что мне заблагорассудится. В этом – вся радость.

Какое-то время они смотрели друг на друга, сверкая глазами, – как два ястреба или орла. Джесс невольно поежилась; она чувствовала себя мышью, оказавшейся между двух хищников. Что сейчас чувствовала Флаффи, она не знала. Возможно, она уже ничего не могла чувствовать.

– Джесс живет в моем доме, – сказал Себастьян. – И я заплачу тебе за нее. Мы ведь договорились, что ты не трогаешь моих людей, не так ли?

– Эх, капитан, она была моей еще до того, как у нее между ног выросли волосы. Она моя. И душой, и телом. Смотри, – Лазарус поманил к себе Джесс. – Скажи, девочка, кому ты принадлежишь?

– Я принадлежу… – Она на мгновение умолкла. – Я принадлежу Лазарусу. – Она, вероятно, произносила эти слова сотни раз. Во всяком случае, Лазарус, когда заставил ее перебраться к нему, постоянно задавал ей этот вопрос. – Но это было очень давно, сэр, – добавила она неожиданно.

Но Лазарус не смотрел в ее сторону. Он пристально смотрел на Себастьяна.

– Капитан, знаешь, что должны сделать для меня все мои люди, мои приближенные? Они обязательно должны убить кого-нибудь – даже такие хорошенькие девушки, как Джесс. Разве не так, милая?

– Так, сэр, – кивнула она и тут же содрогнулась. То была худшая ночь в ее жизни. Она до сих пор вспоминала ее с ужасом. Именно после этой ночи она продала Лазарусу душу.

Лазарус ухмыльнулся:

– Да, да, она пришла ко мне вся забрызганная кровью. Поэтому она – одна из нас. И она – моя. А люди, которые хотят забрать ее у меня, очень рискуют.

Но Себастьяна это заявление нисколько не смутило.

– Я сказал то, что сказал, – ответил он.

– Меня не нужно спасать, капитан, – вмешалась Джесс. – Уходи и оставь меня, потому что… – Она умолкла и потупилась.

Лазарус посмотрел на нее с веселой улыбкой и спросил:

– Джесс, не посоветуешь, как поступить с капитаном?

Она молча покачала головой.

– Не слышу, Джесс.

– Сэр, мне нечего сказать.

– Я так не думаю. – Лазарус снова повернулся к капитану: – Мне потребовались месяцы, чтобы научить Джесс молчанию. Долгое время, когда она просила меня оставить кого-то в покое, я был вынужден поступать наоборот. Это было трудное время для нас обоих.

Глаза капитана сверкнули, как два острых ножа.

– Но это было очень давно.

– Разве? – Лазарус посмотрел на украшение, которое все еще держал в руке. – Отчитайся, Джесс. Я имею в виду это ожерелье.

Ожерелье Медичи? Нет ничего проще.

– Это одиннадцать тщательно подобранных рубинов, – сообщила она. – Все – без единого изъяна. Все, кроме этого. – Она указала на один из камней. – Но его вес – двенадцать каратов, и он чертовски знаменит. А вот этот, третий камень слева, – он из диадемы принцессы Наваррской, жившей в двенадцатом веке. Само же ожерелье было изготовлено в тысяча четыреста восьмидесятом году для Лоренцо Медичи. Два года назад его похитил из сокровищницы Романова Луи Больяр и продал в Женеве, где его и приобрела наша с отцом компания. Его цена на черном рынке в Лондоне доходит до восьми тысяч. Но следует соблюдать осторожность, если действительно захочешь его продать.