Бонни Вэнак - Вторжение любви

Да, он хотел, чтобы она спала с ним. Он ясно дал понять, что неравнодушен к ней, поскольку руководствовался желанием, а не любовью. А это не одно и то же. Неужели она совершила непоправимую ошибку? Но вспомнив страсть, которую испытала в объятиях Томаса, Джасмин поняла, что их отношения не были ошибкой. Как бы там ни было, их соединяло нечто прекрасное и совершенно особенное.

Томас посмотрел на Джасмин, и ее сердце запело от его улыбки.

– А ты, Джас? Остаешься ждать Андерсонов? Я пробуду в Каире еще несколько дней. Мы могли бы походить по магазинам в Хан-эль-Хали. Меня очень заинтересовали ювелирные изделия.

– Было бы чудесно, – согласилась Джасмин, согретая вниманием Томаса.

Дьявол, рядом с ним она ощущала себя такой же глупой, как юная школьница. В душе Джасмин поселилось смятение. Как она будет себя чувствовать, когда он уплывет вверх по Нилу и прочь из ее жизни?

Подобные мысли навевали уныние, и Джасмин старалась гнать их. Она начала говорить о базаре в Каире и продающихся там интересных вещицах, но ее прервал клерк в красной феске:

– Лорд Томас, телеграмма для вас.

Улыбка исчезла с лица Томаса. Джасмин и Грэм молчали, пока молодой человек читал. Потом он смял телеграмму. Его лицо осталось абсолютно непроницаемым, но глаза потемнели.

– Прошу прощения, – вежливо произнес он, но его взгляд остался отстраненным, как если бы он смотрел куда-то вдаль.

Джасмин разговаривала с дядей. А когда Томас вернулся, интуиция подсказала ей, что он получил ужасные известия. Томас не смотрел на девушку, и ее сердце оборвалось. Что же было в той телеграмме?

– Я заказала чай и пирожные для всех, – произнесла она, заглядывая в лицо Томасу.

– Спасибо, я не голоден, – отрывисто произнес он. – И вернулся лишь затем, чтобы сообщить, что дела вынуждают меня уехать на некоторое время. Колдуэлл, если я не увижу вас до отъезда, знайте, я очень благодарен вам за гостеприимство.

Герцог посмотрел на племянницу, а потом кивнул Томасу. Молодой человек, так и не посмотрев на Джасмин, ушел.

Восхитительная близость, существовавшая между ними, исчезла в мгновение ока, бившая ключом страсть умерла. Теперь Джасмин знала, что потеряла Томаса. Она еще не телеграфировала мистеру Майерсу о своем решении. Холодная отчужденность Томаса свидетельствовала о том, что она ошиблась.

Что же она все-таки наделала?

Томас миновал элегантный холл, в котором толпились гости. Некоторые приветствовали его, и Томас рассеянно отвечал. О, где же он, свежий воздух, теплое солнце и поражающая воображение нагота пустыни? В Каире было слишком людно. Облокотившись о перила, Томас посмотрел на улицу внизу.

Мечты раскололись, точно хрупкий египетский фаянс. При воспоминании о короткой телеграмме из Англии его сердце ожесточилось.

«Думай о благополучии сестры, а не о своем собственном», – мрачно напомнил ему внутренний голос.

Томас смотрел на улицу, раздумывая над тем, что предпринять дальше. Визит в лагерь племени аль-хаджид был лишь отсрочкой. Проблемы ждали его в Англии, и с каждым днем ситуация усугублялась. Нужно принять решение, иначе на карту будет поставлена репутация сестры.

Занятия любовью с Джасмин были мечтой, теперь же его ожидала суровая реальность.

Спустя два дня Джасмин сидела на террасе отеля, наслаждаясь вечерним солнцем. На ней была свободная туника цвета шафрана, а на ногах – золотые сандалии. Голову венчал свернутый наподобие тюрбана бирюзовый шарф. Джасмин выглядела соответственно собственным ощущениям – обычной египетской девушкой. Национальная одежда очень шла ей, и до своего возвращения в Англию Джасмин решила одеваться именно так.

Она прихлебывала мятный чай. Сегодня надо телеграфировать в Лондон. Это и определит ее дальнейшую судьбу. Вытянув перед собой руки, Джасмин посмотрела на собственные пальцы, написавшие столь жестокие слова. Эти же пальцы написали и слова прощения. Она могла спасти сестру Томаса от бесчестья.

Сделать это в ущерб себе и запятнать собственную репутацию? Глупость. У нее нет репутации. При мысли об этом Джасмин испытала легкую грусть. «Мне нет места в Англии».

Издатель наверняка остался верен своему слову и ожидает ее решения. И все же поведение Томаса извещало о том, что произошло что-то ужасное. Джасмин не видела его уже несколько дней. Возможно, у него действительно были неотложные дела. Или же он просто избегал встречаться с ней.

Внимание Джасмин привлекли голоса за соседним столом.

– Мама, посмотри на эту очаровательную египетскую леди!

– Тише, Сьюзен, так смотреть неприлично.

Джасмин улыбнулась маленькой девочке в ослепительно белом платьице с волосами, забранными широкой розовой лентой. Девочка улыбнулась в ответ и заработала шлепок по руке от недовольно нахмурившейся матери. Усатый джентльмен презрительно посмотрел на Джасмин и даже не подумал понизить голос:

– Египтяне. Хитрые попрошайки в большинстве своем. Что случится с благопристойными отелями вроде этого, если их будут сюда пускать?

Впервые предрассудки не беспокоили Джасмин. Она лишь улыбнулась и повернулась к грубияну спиной. Много лет назад она спросила у дяди Грэма, примут ли ее английские дети, если она будет одета, как они. Тогда герцог ответил, что-то невразумительное, Теперь Джасмин знала ответ. В английском ли платье или в арабском – она все равно отличалась от остальных людей. Только сегодня это совсем ее не волновало.

Чего она не могла сказать о своем происхождении. Ведь ее отец вызывал в людях такую ненависть. Джасмин закрыла глаза и вспомнила все отзывы о нем. Никто не сказал ни единого доброго слова в его адрес. Значит, мать и Кеннет не солгали. «Я дочь своего отца. Или нет?»

У Джасмин появилась возможность доказать, что она не такая, как Фарик. Единственной телеграммой она могла доказать миру и самой себе, что хоть в ее жилах и текла кровь жестокого тирана, она не запятнала его дочь.

Джасмин решительно поднялась с кресла и направилась в вестибюль.

Джасмин отправилась на базар. Она телеграфировала мистеру Майерсу и успокоилась. Возвращаться в Англию не было смысла. По крайней мере, до тех пор, пока другие ее статьи не будут опубликованы. Зато теперь репутация леди Аманды будет спасена.

В Хан-эль-Хали царил настоящий праздник. Здесь можно было не только сделать покупки, но и посмотреть театрализованные представления, устраиваемые хозяевами лавочек, желающими поскорее продать свой товар. Лабиринт путаных улочек представлял собой своеобразное государство в государстве. Фарфоровая и фаянсовая посуда, множество сортов чая, полосатые мешки с бобами фава, одежда, всевозможные безделушки, украшения… Джасмин шла мимо плетеных корзин, наполненных крупными глянцевитыми финиками, изящными бутылочками со специями, апельсинами, гранатами и прочими фруктами. Соблазнительные ароматы дразнили обоняние Джасмин, а солнце пригревало кожу.