Дебора Рэли - Бурная ночь

Прикосновение его языка к чувствительному соску довело Порцию до края пропасти.

Ее голова запрокинулась, и по всему телу побежали судороги, а дыхание стало прерывистым и хриплым.

Фредерик изменил положение и зарылся лицом в ее шею, бедра его продолжали неустанное движение, пока он не издал тихий крик и Порция не ощутила теплую струю его семени на своем животе.

В надежном кольце рук Порция уютно угнездилась у него на груди, и на губах у нее появилась удовлетворенная улыбка.

Снова Фредерику удалось подарить ей наслаждение, не представляющее угрозы для будущего.

Несомненно, его талант изобретателя не ограничивался инженерным делом.

Фредерика потрясло то, что Порция устроилась у него на груди и испустила вздох удовлетворения.

И дело было не только в наслаждении, которое они только что испытали. Это было чем-то из ряда вон выходящим. Для него это означало освобождение от ощущения неудачи, преследовавшего его долгие дни.

Нет, в этот момент у него появилось чувство, что все правильно. Он так решил, схватил ее в объятия и отнес на кровать.

Это было удивительно и даже пугающе, но совершенно правильно.

Уложив Порцию на матрас, Фредерик пошел ополоснуться, а потом во влажной еще одежде вернулся и растянулся рядом. Он принялся осыпать поцелуями гладкую кожу цвета слоновой кости.

Порция оставалась неподвижной под его ласками, и Фредерик поднял на нее глаза.

В пламени свечей он увидел ее бледное лицо, умиротворенное и нежное, и потемневшие глаза и рассыпавшиеся по подушке кудри, похожие на черный атлас, и это потрясло его.

Сейчас в ее облике не было ничего от генерала, командующего военными действиями.

Вместо этого она предстала перед ним в облике пленительной женщины-искусительницы.

И тело его откликнулось новой готовностью, он подавил стон. Фредерик нежно привлек Порцию в свои объятия, и голова ее оказалась у него на груди.

– Ты очень молчалива, детка, – пробормотал он, и пальцы его бездумно прогулялись по ее атласным кудрям.

– Я не знаю, что сказать, – ответила Порция, и ее пальцы задержались у него на груди.

– Ну, ты могла бы сказать, что я самый искусный и одаренный любовник, какого ты встречала в жизни. – Он поцеловал ее в лоб. – И что ты от меня в полном восторге. – Он поцеловал ее в кончик носа. – И что ты обожаешь и боготворишь меня…

– Боготворю? – перебила она, слегка ущипнув его за руку. – Черта с два!

Он насмешливо прищелкнул языком.

– Ну и выражения, девочка! Я потрясен.

– Не знаю, почему ты потрясен. Как владелица гостиницы я привыкла слышать такую речь, от которой покраснел бы и матрос.

Фредерика смутил ее легкомысленный тон, и он нахмурился. Черт возьми! Порции следовало одеваться в кружева, носить драгоценности и быть окруженной самыми изысканными людьми. Мужчины, встречавшиеся ей в жизни, жестоко обманывали ее.

– Это тебя смущает? Мой низменный язык!

– Нет, не это, а то, что ты заперта в уединении этой гостиницы, в то время как тебе следовало бы украшать своим обществом гостиные Лондона.

Он почувствовал, как ее тело напряглось и окаменело под его руками, она намеренно наклонилась, чтобы скрыть выражение своего лица.

– Никогда не имела желания украшать какую-нибудь гостиную.

Его палец скользнул под подбородок Порции. Фредерик приподнял ее лицо, чтобы увидеть его выражение. Оно было настороженным.

– Это не может быть полной правдой, Порция. Каждая юная девушка мечтает о своем дебюте в обществе. И ты, конечно, такая же. Разве нет?

Она долго молчала, будто совещалась с самой собой о том, стоит ли позволить ему копаться в своей личной жизни.

– Может быть, только тогда я была слишком молодой и слишком глупой, – со слабым вздохом признала она наконец.

– Почему же слишком глупой?

– Потому что отец никогда не собирался тратить деньги, чтобы должным образом обставить мой первый сезон.

Она рассмеялась коротким, безрадостным смехом.

– Мне приходилось самой шить себе платья, если у меня возникало желание посетить какое-нибудь местное собрание.

Фредерик не мог сдержать тихого восклицания. Он уже знал, что отец Порции был ослом. Теперь он узнал, что он к тому же был еще и скрягой.

– Черт возьми! Он был полным идиотом?

Она с некоторым удивлением встретила взгляд его блестящих глаз.

– Часто он вел себя, как слабовольный и себялюбивый человек, но не уверена, что был полным идиотом.

– Конечно, был, а иначе занялся бы тем, чтобы ты оказалась первой в списке невест. – Фредерик позволил своему пальцу прогуляться по теплой коже ее щеки. – Бог мой! С твоей красотой ты нашла бы себе мужа, который охотно содержал бы твоего папашу долгие годы.

– Отец считал, что мой ершистый характер распутает кавалеров, – пояснила Порция. – Особенно тех, кто мог рассчитывать на более приемлемую партию.

Фредерик поморщился, представив, что в самые юные годы жизни беззащитная и уязвимая девушка находилась во власти бессердечного негодяя. Черт возьми! Чудо, что Порция не была полностью раздавлена и навсегда уничтожена. Выражение ее лица было полно смирения.

– Ты не можешь представить, как он удивился, когда Эдвард в самом деле попросил моей руки.

Фредерик понял, что она открыла ему гораздо больше из своей жизни, чем намеревалась, и сердце его сделало скачок.

– Эдвард? – Он постарался сделать так, чтобы его голос звучал небрежно и непринужденно, пытаясь скрыть, что ему кое-что известно о ее неверном женихе. – Я думал, что твоего мужа звали Томас.

Он услышала, как она порывисто вздохнула:

– Да. Да. Томас.

– Порция! – Фредерик изменил положение и теперь лежал, опираясь на локоть и глядя в ее бледное лицо. – Кто такой Эдвард?

Ее глаза потемнели: в этих кобальтовых глубинах он разглядел обиду, раздражение и, что его встревожило, затаенную и все еще не утихшую боль.

– Он был… – Она изо всех сил старалась говорить спокойно. – Он был ошибкой.

– Ты была с ним помолвлена?

– Недолго.

– Почему вы не поженились?

Ее глаза сузились. Порции явно была неприятна его настойчивость.

– Эдвард предпочел остаться холостяком. Насколько мне известно, он продолжает наслаждаться свободной жизнью в Лондоне.

– Ты его любила?

Ресницы Порции опустились, скрывая ее чувства и реакцию на этот прямой вопрос.

– Все это было очень давно.

– Ты любила его, детка?

Неожиданно она подняла руки и толкнула его в грудь, он исчерпал ее терпение до конца.

– Не стану обсуждать свое прошлое, Фредерик. Это больше не имеет значения.

Фредерик ответил недоверчивой улыбкой:

– Если бы это больше не имело значения, ты бы не допустила, чтобы воспоминания о твоем бывшем женихе продолжали тебя преследовать.