Элизабет Адлер - Удача – это женщина

Но сегодня она отнюдь не собиралась предаваться воспоминаниям. Она думала о Фрэнси. Устроившись поудобней в кресле, Энни в очередной раз перечитала заметку в разделе светской хроники газеты «Сан-Франциско кроникл». Заметка называлась «Смерть Мандарина Лаи Цина». Она гласила: «Мандарин Лаи Цин, весьма известный и не менее загадочный бизнесмен, проживавший в нашем городе, скончался вчера в возрасте около семидесяти лет, однако никто не знает, сколько на самом деле лет ему было. По слухам, он родился в маленькой деревушке на берегу реки Янцзы в Китае, но информации о том, когда он переехал на жительство в Соединенные Штаты, не имеется. Известно лишь, что Мандарин появился впервые в Сан-Франциско в самом конце прошлого века и довольно быстро преуспел как финансист и предприниматель, используя, в частности, в своей деятельности старинную китайскую систему займов, известную как система кругового кредита. Однако в сферу большого бизнеса, куда в те времена китайцы не допускались, он проник благодаря своей скандальной связи с Франческой Хэррисон, дочерью миллионера Гормена Хэррисона, основателя одного из самых крупных банков и наиболее видного гражданина Сан-Франциско. Именно Фрэнси Хэррисон своим именем и положением прикрывала все сделки Лаи Цина как в США, так и в Гонконге, и, по мнению многих, только с ее помощью пресловутый Мандарин превратился со временем в миллиардера.

Лаи Цин с щедростью распоряжался своим состоянием. Он, в частности, создал различные фонды для финансирования деятельности школ, предназначенных для обучения китайских детей, основал несколько стипендий для малоимущих, дав им возможность получить образование в лучших колледжах и университетах страны, с его помощью были построены больницы и приюты для сирот. Поговаривали, что подобным образом он хотел примирить окружающих с тем фактом, что по причине трудного детства сам он так никогда и не получил настоящего образования. К сожалению, в этом он не преуспел, поскольку до сих пор ни один колледж не присудил ему степень почетного доктора, а руководство основанных им больниц, приютов и школ ни разу не предложило ему войти в опекунские советы соответствующих учреждений.

Следует отметить, что Мандарин всегда был загадочным человеком. И его личная жизнь — помимо широко известной связи с так называемой наложницей — до сих пор окутана тайной.

Но самым большим из всех секретов Мандарина остается ответ на вопрос: наследует ли вечно молодая и по-прежнему красивая Франческа Хэррисон состояние умершего магната и насколько это состояние велико? Жители Сан-Франциско, затаив дыхание, готовы следить за развитием событий, которые, как мы надеемся, поставят точку в длинной саге, повествующей о жизни самого загадочного и богатого человека, когда-либо обитавшего в городе Сан-Франциско».

Энни задумалась на секунду, прочитала ли Фрэнси заметку, нашпигованную слухами и сплетнями, и насколько подобные слухи затронули ее. Энни не пришлось участвовать в похоронах Мандарина в волнах залива Сан-Франциско, хотя она знала и любила его столь же долго, как и Фрэнси, — Энни прекрасно понимала, что ее подруга выполняла последнюю волю покойного и обиды здесь ни к чему.

Выйдя из задумчивости, Энни взялась за телефон и, позвонив в приемную отеля, вызвала свой темно-зеленый «паккард», приказав шоферу подать машину к главному входу. Затем она перебросила пальто через плечо и, затолкав злополучный номер «Кроникл» в карман, села в лифт, который повлек ее вниз, в роскошный вестибюль отеля.

Уже в вестибюле, натягивая перчатки, она, как бы между прочим, спросила портье:

— Сенатор и миссис Вингейт выехали из номера?

— Да, мадам, с полчаса как изволили отбыть.

Энни прошла через высокие стеклянные двери главного входа и, кивнув привратнику, возвышавшемуся колонной в цилиндре у дверей, уселась за руль маленького автомобиля. Одно она знала совершенно точно — что и не подумает сообщать любимой подруге о приезде в город Бака Вингейта с женой Марианной и о том, что они обедали вместе с братом Фрэнси Гарри.

Ао Фонг, слуга-китаец, который состоял на службе у Фрэнси больше двадцати лет, распахнул перед Энни двери и сообщил, что хозяйка находится наверху с Лизандрой и успокаивает девочку.

— Передай ей, чтобы не торопилась, я подожду, — сказала Энни и направилась прямо из прихожей в маленькую гостиную Фрэнси.

Она налила себе изрядную порцию бренди, уселась поудобнее и цепким взглядом окинула комнату. На первом этаже, помимо маленькой, располагались еще три гостиных и библиотека, хранившая на своих полках более двадцати тысяч книг, а также кабинет Мандарина, который простотой и аскетичностью мог поспорить с монашеской кельей. Но гостиная Фрэнси вся дышала уютом и изяществом, присущими женщине со вкусом. На стенах висели картины, собранные по всему свету, а в старинной английской горке со стеклянными дверцами были выставлены статуэтки из драгоценного белого жада. На книжных полках рядами стояли журналы и книги, полы закрывали старинные турецкие ковры времен Оттоманской империи. Диваны были надежно защищены от пыли покрывалами нежных тонов из тончайшей верблюжьей шерсти, а тяжелые шторы из золотистого шелка не позволяли постороннему взгляду проникнуть через окна и нарушить покой обитателей комнаты.

Послышался звук отворяемой двери. Энни подняла глаза и увидела входящую в гостиную Фрэнси.

— Наконец-то Лизандра заснула, — сообщила та со вздохом. — Боюсь, ей сильно будет не хватать дедушки Лаи Цина.

— А разве все мы не подавлены случившимся? — отозвалась печально Энни. — Я могу назвать сотни людей, у которых есть причины испытывать благодарность к нему. Он был великим человеком.

Она протянула Фрэнси газету:

— Ты уже читала? Это «Кроникл», но все газеты пишут одно и то же.

— Да, я читала.

Энни взглянула на подругу с глубочайшим вниманием, однако та выглядела спокойной и собранной. Тем не менее Энни заметила, как краска на мгновение схлынула с ее щек, а рука задрожала, когда Фрэнси сложила газету пополам и, пожалуй, чересчур аккуратно начала разглаживать ее на краю стола.

Энни подумала, что Фрэнси ничуть не потеряла своей привлекательности с момента их знакомства, — ее голубые глаза были печальны, но сохраняли яркость и несравненный цвет сапфира, присущие им в молодости. Длинные, гладкие светлые волосы Фрэнси, уложенные заботливой рукой парикмахера, были заколоты на затылке и у висков крохотными гребнями, усыпанными драгоценными камнями, а белое платье из тонкой шерсти красиво облегало фигуру, подчеркивая ее изящные округлые формы.

— Пожалуй, тебе нужно глотнуть немного бренди, — предложила Энни и добавила сочувственно: — Ты выглядишь не совсем здоровой.