Лаура Гурк - Надежда на счастье

Вернон и сейчас был очень привлекательным мужчиной, но теперь Оливия относилась к нему совсем не так, как в те давние времена, И она мысленно благодарила своего отца, когда-то запретившего Вернону ухаживать за ней. Однако она прекрасно знала: отказ ужасно оскорбил Вернона и он до сих пор об этом помнил.

– Доброе утро, Вернон.

Тайлер внимательно посмотрел на нее и приблизился к прилавку. Повернувшись к Лайле, сказал:

– Ты ведь знаешь, что сегодня лавка закрыта. Почему бы тебе не вернуться к церкви и не пообщаться со знакомыми?

Лайла прекрасно поняла намек. Молча кивнув, она направилась к двери. Проходя мимо Оливии, она взглядом попросила у нее прощения.

– И закрой за собой дверь! – крикнул ей вдогонку Вернон.

Лайла вышла. Колокольчик над дверью громко зазвенел.

– Я видел, как ты вошла сюда, – сказал Вернон, пристально глядя на Оливию. – Так ты, может, уже согласна принять мое предложение?

– Нет, Вернон, я не передумала.

Он подошел к ней ближе.

– Но пойми, Оливия, тебе одной не управиться с «Персиковой рощей». Ферма слишком велика. Не ферма даже, а целая плантация.

– Но я прекрасно справляюсь, – солгала Оливия.

– Неужели? Что, наконец-то нашла себе помощника?

– Нет, не нашла, – призналась Оливия.

– Что ж, очень странно… Ты ведь готова платить необыкновенно щедро. Еда три раза в день, комната да еще башмаки в придачу. – Вернон рассмеялся. – Нужно лишиться разума, чтобы не принять такое заманчивое предложение.

– Имей в виду, я не продам свою землю, – заявила Оливия, вскинув подбородок. – Ни тебе, ни твоим друзьям-янки.

– Возможно, тебе придется передумать. Придет время, когда ты не сможешь платить налоги, и я получу «Персиковую рощу» почти бесплатно. Поверь, рано или поздно я непременно получу эту землю.

Оливия понимала, что Вернон, возможно, прав. Ему требовалось лишь дождаться неудачного года, когда не будет урожая персиков. Что ж, пусть так. Но до этого времени она будет сопротивляться, как сумеет.

– Вернон, я рассчитываю на то, что это произойдет скорее поздно, чем рано.

– Будь благоразумна, Оливия. Я был более чем честен. Доллар за акр – очень неплохое предложение. – Он похлопал по нагрудному карману. – У меня тут акт с отказом от права на собственность, а также купчая. Тебе нужно только подписать.

– Нет, я ничего не подпишу.

– Но пятьсот долларов – немалые деньги. Ты могла бы переехать в город и купить себе миленький уютный домик. И у тебя остались бы еще кое-какие деньги. Ты могла бы купить своим сироткам приличные платья. Могла бы облегчить себе жизнь, Оливия.

– Перебраться в город? А что с ним будет? Ничто не убивает город так быстро, как железная дорога в шести милях. Ты построишь эту дорогу, и Каллерсвилл зачахнет.

– Если бы я мог провести ее через город, я бы так и сделал. Но топографы сказали мне, что это невозможно. Но тебе-то какое дело до всего этого? Если бы ты продала землю мне, я позаботился бы о тебе и твоих девочках.

– А как быть с моими персиками? Ты хочешь проложить железную дорогу прямо через мой сад.

– Неужели не понимаешь? Я сделал тебе хорошее предложение. У тебя будет достаточно денег, и сад тебе больше не понадобится. Сад – это деревья, не более того.

– Вернон, ты ничего не понимаешь. И никогда не понимал. «Персиковая роща» – мой дом.

– А мне нужна эта земля, – проговорил Тайлер с металлом в голосе. – И она будет моей, потому что я всегда получал то, чего хотел.

– Не всегда, Вернон, – возразила Оливия. – Ты сам прекрасно знаешь, что не всегда.

Этот намек не на шутку разозлил Вернона.

– Твой папаша был всего лишь никчемным пьяницей, – проговорил он с презрением.

– Он не был никчемным. Он был хорошим человеком.

– Оливия, дорогая, твой отец был пьяницей, и все это знали. Он непременно разорил бы «Персиковую рощу» еще задолго до войны, не будь там меня.

– Неправда. – Оливия покачала головой.

Вернон пристально посмотрел ей в глаза.

– Нет, правда, моя дорогая. Твой папаша до того напивался, что не соображал, что делает. Но он был слишком упрям, чтобы позволить своим сыновьям или надсмотрщику управляться с делами. Потом твой отец умер от пьянства. А твоих братьев нет, так что я – единственный, кто может сейчас помочь тебе и твоим девочкам. Ты должна принять мое предложение, и я смогу облегчить твою жизнь, Оливия. Иначе тебе не выжить. Я сумею сделать так, что твоя жизнь станет очень трудной.

Оливия не собиралась позволить ему запугать себя.

– Поступай, как знаешь, Вернон. Но тебе никогда не получить «Персиковую рощу».

Тут дверь лавки отворилась и звякнул колокольчик. На пороге появилась элегантно одетая женщина.

– Почему так долго, Вернон? – Алисия Тайлер подошла к мужу и с видом собственницы положила руку ему на плечо.

– Я же сказал, чтобы ты ждала в экипаже, – проворчал Вернон.

Женщина нахмурилась.

– Я не согласна ждать, сидя под палящим солнцем, – ответила она и взглянула на Оливию. – Вы уже закончили свои дела?

Вопрос был задан Вернону, но ответила Оливия:

– Да, уже закончили. И запомни, Вернон, ответ мой будет всегда один и тот же.

Резко развернувшись, Оливия направилась к двери. Она знала, что сейчас ее отец гордился бы ею, пусть даже он действительно был пьяницей.

После очередной попытки встать с кровати Конор настолько обессилел, что проспал большую часть дня. Только к заходу солнца он собрался с силами, чтобы повторить свою попытку.

Одевание было длительным и сложным делом, но Конор все же справился. Одевшись, он покинул комнату, в которой провел последние девять дней. Миновав темный коридор, он вышел в просторный холл, такой огромный, что в нем, наверное, могли бы поместиться два домика из его родного Дерри.

В холле Конор остановился, чтобы перевести дух. Осмотревшись, он увидел широкую лестницу, ведущую на верхние этажи. Очевидно, дом Оливии Мейтленд когда-то был очень красив. Но теперь обои на стенах потускнели, синие дорожки на лестнице местами протерлись, а паркетный пол был исцарапан.

Конору вспомнились тускло-коричневые платья Оливии, выщербленный чайник, ее ветхий фургон и жалкий мул. Было ясно, что во время войны она потеряла почти все, что имела. Но Конор понимал и другое: прежнее благосостояние этой семьи было построено на труде рабов. Примерно то же происходило и в Ирландии, где английские землевладельцы отбирали у его соотечественников последнее.

«Нет, не думай об этом, – сказал себе Конор. – Ведь теперь у тебя совсем другая жизнь».

Тут из дальней части дома донеслись голоса, и Конор пошел в ту сторону. Оказалось, что Оливия и девочки находились в кухне. Сидя за столом, они ужинали, а Честер лежал в углу, ожидая своей порции.