Виктория Холт - Опрометчивость королевы

– Но Ваше Высочество – принц Уэльский.

Ну да он призвал Чолмондели говорить не о войне, а о любви.

– Лишен моих прав, как англичанин и как муж. Да, мой дорогой Чолмондели, как муж. О, я не имею в виду эту особу, на которой меня заставили жениться, я говорю о моей дорогой жене, Марии Фитцгерберт, у которой я не могу добиться успеха… никакого успеха.

– Я надеюсь, что у вас все впереди, Ваше Высочество.

– Впереди! С тех пор как я оставил Каролину, я пытаюсь убедить Марию вернуться ко мне. Она всегда отвечает «нет».

Чолмондели погрузился в размышления. Была ведь еще леди Джерси, возможно, Мария не вполне уверена, что эту связь принц разорвал. Но он не терпит напоминаний о том, что он хочет забыть.

– Я не думаю, Ваше Высочество, что леди будет сопротивляться вам чересчур долго.

– Пока что сопротивляется. Я послал ей копию завещания, которое прилюдно подписал. В нем я оставляю все, что имею, ей, я называю ее моей дорогой женой, моим вторым «я», потому что это как раз то, что я испытываю к Марии.

– А она по-прежнему непреклонна?

– Она не ответила на большинство моих писем.

– Вероятно, она боится оскорбить принцессу Уэльскую.

– Коим образом? Эта женщина для меня не имеет значения.

– Разве Его Высочество не знает о приеме, который люди оказывают принцессе повсюду, где бы она ни появлялась? А то, что к ней привязан король? И самое главное, народ на стороне принцессы и поддерживает ее против принца.

– А она продолжает жить в Илинге… Илинге, Чолмондели… и так скромно, хотя могла бы жить в роскоши в Пэл-Мэл.

– Госпожа Фитцгерберт всегда была женщиной твердых убеждений. Я думаю, Ваше Высочество, из всех леди, что я знал, она ведет себя наиболее по-королевски, но…

Глаза принца затуманились.

– По-королевски, истинная правда. Если бы ее признали принцессой Уэльской, я был бы счастливейшим человеком на земле, Чолмондели. Но в том положении, что я нахожусь, я самый несчастный. Хотя, если бы она вернулась ко мне…

– Я слышал, Ваше Высочество, что принцесса Уэльская выражает желание, чтобы ваше примирение с госпожой Фитцгерберт, на которое вы надеетесь, успешно завершилось, к вашему общему счастью.

– Она сказала это? У нее, по крайней мере, доброе сердце, хотя самое отвратительное тело в мире. Говорю вам, Чолмондели, когда я вспоминаю о нем, я делаюсь больным.

– Тогда, пожалуй, старайтесь больше не вспоминать, Ваше Высочество.

Принц улыбался.

– Она сказала это, сказала? Раз так, наверное, это правильное решение… раз даже она так думает. Подумать только, что на пути моего счастья только один человек, и этот человек – Мария! Она разрывает узы супружества. Ведь она клялась быть со мной в радости и в горе! Правда, Чолмондели, с этим надо кончать. Я решил, что она должна вернуться ко мне. Я ей скажу, что это мое повеление. Если она не согласится, я предам огласке факт, что я обручен с ней. Ее брат и отец были свидетелями церемонии. Она моя жена, Чолмондели, и, клянусь Богом, я заставлю ее выполнять священный долг.

Чолмондели был поражен, но он знал принца достаточно хорошо, чтобы понять, бесполезно удерживать его.

Мария прочитала письмо и побледнела. Мисс Пигот была рядом.

– Что там, что нового?

– Можете почитать, – сказала Мария, и госпожа Пигот подобрала письмо, упавшее на пол.

– Он опубликует заявление, что он обвенчан с вами. Ну, я думаю, ему всегда этого хотелось, да и вам тоже, – присвистнула мисс Пигот, очевидно, вспомнив молодость.

– Вы говорите глупости. Разве не видите, что это было опасно до приезда принцессы Каролины, а теперь это опасно вдвойне.

– Опасно?

– Если он объявит о нашей женитьбе, как быть с его браком с принцессой Каролиной?

– Да, вопрос, ответа на который дожидаются очень многие. Может быть, если он сделает заявление, мы узнаем на него ответ.

– Вы не думаете о последствиях. О, он сумасшедший… сумасшедший.

– Он сходит с ума из-за вас.

– Это речи романтической дуры, Пигги.

– Что ж, наверное, так оно и есть. Но я хотела бы видеть вас счастливыми вместе. Он славный добряк, несмотря на то, что бывает ветреным время от времени. Подумайте о его завещании. Вы видите, как он любит вас. Он называет вас своей женой, своей душой, своим ангелом. А ведь это спустя всего несколько дней после рождения его дочери.

– О, тише, Пигги, тише!

– Как хотите, но вы должны принять решение. Вспомните, как он заботился обо мне. Пятьсот фунтов в год он дал мне и, мой дорогой мальчик, думая, что он может умереть, позаботился обо мне, повелел, чтобы мне предоставили место в одном из дворцов после его смерти. Он такой предусмотрительный.

– Вы всегда его защищаете. Я подозреваю, что вы с ним в сговоре.

– Разве что ради вашего счастья, моя дорогая, и его тоже.

– О, я знаю, знаю. Он приводит меня в смятение.

– Я всегда знала, что вы любите его.

– Разве я отрицала?

– Это бы не помогло, моя дорогая, я слишком хорошо вас знаю. Да, Мария, что случилось?

– Мне только что пришло в голову, если он такой дурак, что объявит о нашем браке, вы знаете, что будет, Пиг? Нас обвинят в прелюбодеянии! А какой гнев обрушится на голову архиепископа!

– Во имя всех святых, что это значит?

– Это преступление против церкви. Видите ли, мы знали об Акте о королевском браке, мы знали, что государство не признает его брак с простой подданной, к тому же католичкой. Но, несмотря на это, мы венчались.

– Вы имеете в виду, что священника обвинят? Как его зовут?

– Бурт. Он уже умер, они ничего ему не сделают. Но… о, Пигги, я только что вспомнила. Мой брат и мой дядя были свидетелями. Бог знает, что с ними может статься. Их признают виновными.

Мария поднялась, мисс Пигот встала рядом с ней.

– Что вы собираетесь делать? – тревожно спросила она.

Мария не ответила и поспешно прошла из комнаты в будуар. Мисс Пигот пошла следом за ней. Там Мария достала ларец из шкафа и вынула из него документ.

Она просматривала его с волнением в течение нескольких секунд. В нем была запись, что пятнадцатого ноября тысяча семьсот восемьдесят пятого года Георг Август Фредерик, принц Уэльский, взял в жены Марию Фитцгерберт. Затем медленно взяла ножницы и вырезала имена свидетелей, ее брата Джона Смита и ее дяди Генри Эрингтона.

– Мария, – задохнулась Пигот, – что вы делаете?

– Я спасаю брата и дядю от катастрофы, которая последует, если мой муж выполнит свою глупую угрозу.

Мисс Пигот оставалось только с горестью смотреть на испорченное брачное свидетельство.

Почему бы вам не уступить! – сказала она. – Вы ведь знаете, что уступите в конце концов.

Королева сидела с принцессами Августой и Мэри, которые трудились над вышиванием. Чтецов отпустили, потому что королева желала беседовать с дочерьми. Она не хотела, чтобы то, что она скажет, вышло из семьи.