Виктория Холт - Опрометчивость королевы

Принц Уэльский был в Карлтон-хаузе, там же была и его дочь. Принцесса Каролина находилась в Блэкхите, но она часто приезжала в Карлтон повидать дочь, а девочка приезжала к ней. Королеве хотелось бы, чтобы Каролина вообще не была вхожа в их семью. Она ненавидела невестку отчасти потому, что принц предпочел Каролину племяннице королевы – Луизе. Другой причиной была ненависть королевы к матери Каролины. Когда она впервые приехала в Англию, испуганная, неопытная девочка семнадцати лет, мать Каролины шпионила за ней, доносила на нее свекрови. Фактически это из-за нее королева провела в забвении все годы, пока рожала детей. Теперь она узнала, как восхитительна власть. Она была мстительной и старалась отыграться на дочери своей обидчицы.

В любом случае, как она себя уверяла, она не любила принцессу саму по себе, ее раздражало, что король проявляет к ней такую нежность. Он заступался за нее чаще, чем за свою жену, и постоянно ее защищал.

Если вдруг принц решит помириться с Каролиной и дать ей еще детей, таких, как Шарлотта, которая, и это она вынуждена признать, очаровательная девочка, наделенная даром очаровывать других, то Каролина обретет слишком большую власть.

Сообщали, что принцу она отвратительна, но эту особу всегда сопровождают ликующие толпы, когда она приезжает в Лондон, а она знает, как принц любит популярность. Политика может заставить его вернуться к Каролине.

Этого не должно быть. И теперь, когда он оставил дорогую леди Джерси, трудно сказать, что он может предпринять дальше. Правда, он ухаживает за госпожой Фитцгерберт, но леди держится твердо.

Она взглянула на дочерей и вздохнула. Отвратительно было обсуждать с ними такие вещи, и она боялась, что помощи от них не дождаться.

– Я слышала, что госпожа Фитцгерберт живет сейчас в Илинге, хотя и снимает дом на Тилни-стрит для коротких визитов в город.

Принцессы были настороже, чрезвычайно внимательны, не то что во время чтения, мрачно отметила мать.

– Она очень хорошая женщина, как мне кажется. Я никогда не слышала о ней ничего плохого.

– Был скандал вокруг ее брака с Георгом, мама, – сказала Августа и замолчала под взглядом матери.

– Я хотела бы, чтобы при дворе было больше добродетельных леди.

– Она католичка… – начала бестактная Августа.

«О Боже, – думала королева, – Августа так импульсивна, Мэри более тактична, Елизавета – натура артистичная, лишенная практичности».

Вероятно, это все, что ей следовало им сказать. Королевские особы должны быть дипломатами. Ее дочери обязаны понять, что она благосклонно воспримет возвращение принца Уэльского к госпоже Фитцгерберт и что все, сделанное ими для этого, заслуживает ее одобрения.

– Она никогда не была фанатично верующей, – сказала королева. – Всегда соблюдала приличия, а теперь мы получили принцессу Уэльскую, не связанную приличиями…

Ее дочери поняли. Королева хочет, чтобы Георг вернулся к Марии Фитцгерберт, Георг тоже этого желал, а его братья всегда были дружелюбны к леди. Естественно, что сестры принца должны принять участие в примирении.

Мисс Пигот торжествовала. Было ясно, что королевская семья хочет возвращения Марии к принцу. Как ей устоять перед мнением таких людей? Братья принца всегда были на ее стороне, поэтому, если принц хочет вернуться, братья помогут убедить Марию. Но, когда королевские принцессы, которых она встретила в одном из знатных домов, от посещения которых не принято отказываться, подошли к ней и намекнули, что семья желает воссоединения Марии с принцем, этого уже нельзя было игнорировать. А когда придворные дамы открыто дали ей понять, что Ее Величество делает такие же намеки, Мария поняла, что надо действовать.

Теперь она отвечала на письма принца. Она была тронута выражением его преданности, без сомнения, ее чувства остались прежними, но прежде, чем она вернется к нему, она должна иметь санкцию Святого папы. Он должен подтвердить, что она продолжает быть женой принца. Только в том случае, если папа считает ее женой Георга, она сможет вернуться.

Зная, как задерживались письма, адресованные в Рим, принц стиснул зубы от нетерпения. Но он хотел Марию и должен был согласиться на ее условия.

Каждый день мисс Пигот ждала гонца из Рима. Она была так же нетерпелива, как принц. Мария ждала ответ с философским покоем, стойко, и никто не знал, что творилось у нее в душе. Вернуться к былому счастью? Возможно ли?

Ей придется следить за своим характером. Она должна будет измениться, ведь он самый прекрасный мужчина. Бесполезно обманывать себя. Она любила его. Вероятно, больше, чем он ее. Его чувства всегда были поверхностны, но к ней они были глубже, чем к кому-либо еще в его жизни. Она поразилась, что все это время он ждал, что она вернется к нему. Она не слушала рассказов о его похождениях после того, как он оставил леди Джерси. Так было и в те дни, много лет назад, когда он ухаживал за ней так ревностно, что ей пришлось бежать от него на материк. Тогда он и вступил с ней в брак, что могло стоить ему короны… и все из-за любви к ней.

Как она могла не любить этого человека?

Наконец пришло послание от самого папы. Он рассмотрел брак Георга, принца Уэльского, и Марии Фитцгерберт и вынес решение, что перед лицом Святой Церкви они муж и жена.

Больше не было препятствий к их воссоединению.

Дом Марии на Тилни-стрит был украшен белыми розами, потому что был июнь. Потому что Марию он называл «белой розой», в шутку обзывал ее якобинкой и говорил, что она желает увидеть конец Ганноверской династии. Белые розы были на всех столах. Лондонское избранное общество было приглашено принцем Уэльским на завтрак, все догадывались, что он был дан в честь восстановления брачных уз с Марией. Мария торжественно вернулась к принцу Уэльскому.

Полные, отнюдь уже не молодые, они светились счастьем. Принц вел себя, как мальчик. Он не отводил взгляда от Марии. Все было прощено: ее вспыльчивость, его измены. Они снова любили друг друга.

– Вместе, – сказал принц Уэльский, – пока не разлучит смерть.

Начался второй медовый месяц.

Каролина громко смеялась, когда услышала об этом.

Она настояла выпить за их здоровье.

– Удачи им и счастья, – сказала она. – Благословение нашей толстой парочке. Я искренне рада, что муж Марии Фитцгерберт вернулся к ней.

Возвращение принца к госпоже Фитцгерберт совпало с публичным отречением от женитьбы на Каролине. Правда, она оставалась принцессой Уэльской и была матерью принцессы Шарлотты, но везде Марию Фитцгерберт принимали с принцем и считали его женой, хотя открыто этого никто не признавал. Несмотря на то, что Каролина, очевидно, смирилась с этим положением, довольно необычным, в душе она испытывала глубокую обиду. Ее единственным другом был король, а его здоровье быстро ухудшалось. Он изредка приезжал к ней, а ей разрешали навещать его. Он выказывал ей свою неизменную и все время усиливающуюся привязанность, о которой она рассказывала мисс Хейман и которая ее очень утешала.