Сьюзен Кинг - Цыганское гадание

Перед заходом солнца они прибыли в маленький город, к северу от которого виднелся дворец Линлитгоу. На широкой зеленой стороне холма каменные розоватые стены дворца казались воздушными. Уильям и Тамсин спешились у основания холма, радуясь шансу размять затекшие мышцы.

– Как здесь красиво! – восхищенно произнесла Тамсин.

Южные ворота были увенчаны круглыми башенками и украшены вырезанными в камне и раскрашенными гербами. Слева она увидела широкое тихое озеро, огибавшее дворец с запада и севера, с юга и востока тянулись низкие холмы и пестрели всевозможными цветами луга.

– Да, красивое место, – тихо сказал Уильям.

Тамсин вспомнила, что он провел много времени здесь, в Линлитгоу. Здесь он впервые полюбил Джен Гамильтон. При этой мысли она вздохнула. Потом вспомнила, как они любили друг друга прошлой ночью, и тело ее отозвалось на это воспоминание сладкой дрожью. Она застенчиво взглянула на Уильяма. Он ответил ей улыбкой, полной затаенной страсти.

С внутренней стороны к воротам подошел стражник.

– Рукхоуп, сэр, – окликнул он Уильяма. – Добро пожаловать. Вы как раз вовремя, чтобы увидеть представление.

Уильям нахмурился.

– Представление?

– Цыгане пришли во дворец. Они поют, танцуют и предсказывают судьбу. Давно уже этот дворец не видел ничего подобного. Большая часть цыган на дворцовой площади, а остальные в зале приемов, я думаю. Вы услышите музыку, когда войдете внутрь. – Он помахал им сквозь ворота.

Уильям и Тамсин провели лошадей под крепостной стеной, направляясь к внутреннему двору. При виде открывшегося зрелища у девушки перехватило дыхание. Розовый вечерний свет заливал дворцовую площадь, которая была открыта небу и смотрела на четыре стороны высокими стенами с прорезанными в них бойницами. Богато украшенный каменный фонтан занимал центральную часть двора, но его чаша сейчас была пуста.

Цыгане были повсюду, в каждом уголке двора. Тамсин предположила, что здесь собралось не менее трех-четырех десятков человек. Одни разговаривали между собой или лениво прохаживались, другие танцевали или играли на музыкальных инструментах. Некоторые устроили импровизированный рынок, расстелив на траве маленькие одеяла и покрывала. Они предлагали корзины, одежду, сласти, веревки, упряжь для лошадей и изделия из железа. Кое-кто из мужчин чинил кухонную утварь и железные части конской упряжи, принесенные дворцовыми слугами. В дальнем углу несколько цыган показывали лошадей, выставленных на продажу, и обсуждали их достоинства и недостатки с придворными. Богато одетые люди прохаживались среди цыган, будто были на ярмарке, наблюдали, спорили, бормотали, восторгались, удивлялись и разговаривали. В каждом из четырех углов дворцовой площади стояла королевская гвардия в красно-желтых ливреях. Они с интересом наблюдали за происходящим, позабыв о своих алебардах.

На траве, росшей вокруг фонтана, цыган жонглировал кожаными мячами, а две молоденькие девушки танцевали, наклоняясь одна к другой. В укромном уголке женщина в платке и с накинутой на плечи шалью склонилась над руками двух знатных леди, предсказывая им судьбу. Трое цыган играли на виоле, кифаре и барабане, а несколько цыганок что-то пели под их аккомпанемент. Дальше, за ними, мужчина показывал фокусы придворным, которые в изумлении наблюдали за ловкостью его рук.

Громкая музыка лилась из открытых окон восточного флигеля дворца, и противоположные стены отражали эхо музыки, к которой примешивались крики и разговоры.

Тамсин и Уильям остановились недалеко от южных ворот. К ним подбежал конюх и забрал лошадей. Тамсин узнала многих цыган, присутствующих здесь. Уильям посмотрел на нее, и она кивнула.

– Здесь есть табор моего дедушки и еще несколько. Может быть, есть здесь и люди Лалло, – сказала она. – Почему моему деду надо было соглашаться на взятку Артура Масгрейва? Я предупреждала его, и он обещал, что его табор уйдет подальше от границы на то время, пока все не утихнет.

– Но это место как раз находится далеко от границы, моя красавица, – пробормотал Уильям.

Она закусила нижнюю губу, продолжая внимательно изучать взглядом двор.

– Я не вижу его здесь.

– Стражник сказал, некоторые цыгане находятся внутри дворца. Там, в восточном крыле. Джон и Нона могут быть вместе с ними.

– Вероятно, так оно и есть, – согласилась Тамсин.

Она колебалась. Две грани ее существа, старая и новая, встретились здесь. Мир цыган, в котором она родилась, и мир королевской знати, к которому принадлежал Уильям. Мир ее отца, мир Приграничья с ночными набегами и угоном скота, лежал где-то посередине.

Тамсин надеялась, что сможет войти в мир Уильяма, чтобы порадовать его, но когда посмотрела на цыган, таких знакомых, а потом перевела взгляд на благородных леди, бродящих среди египтян, она ощутила некоторую неуверенность. Стоя здесь в простом одеянии, с распущенными волосами, она была скорее цыганкой, чем благородной леди.

Она взглянула на Уильяма. Он пристально всматривался в окно, расположенное в восточном крыле дворца.

– Ты иди вперед, – сказала Тамсин. – Я знаю, ты хочешь зайти внутрь. А я останусь здесь и поищу деда.

Уильям нахмурился:

– Если ты найдешь своего деда и выяснишь что-нибудь о заговоре Масгрейва, я должен узнать это как можно скорее.

– Я найду тебя и все расскажу.

– Если вдруг мы не найдем друг друга до темноты, встретимся в северо-западном крыле. Вон там, – он указал вперед. – Поднимешься по лестнице на первый этаж, увидишь коридор с высоким окном, выходящим на озеро. Жди меня возле этого окна.

Тамсин кивнула.

Он наклонился и поцеловал ее быстрым, но крепким поцелуем, полным любви и нежности. Потом Уильям быстрыми шагами пересек двор. Он почти бежал, прокладывая себе путь через толпу. Он поговорил со стражей, вошел в восточное крыло и исчез внутри арочного входа.

Тамсин начала свой путь по двору, кивая знакомым цыганам. Заметив Баптиста Лалло, который стоял возле лошадей и разговаривал с какими-то джентльменами, Тамсин направилась к нему.

– Тамсин, – сказал Лалло и подошел к ней. – Что ты здесь делаешь? Твой дед сказал, что ты вышла замуж за богатого гаджо. Неужели он один из тех риа, что живут в этом дворце?

Тамсин посмотрела на него. Лицо Лалло было темным и худым, но приятным. Его глаза, крупные и черные, светились над чернильно-черными усами. Он улыбался, показывая ровные белые зубы.

– О, тот риа сейчас не со мной, – ответила она полуправду. – Я здесь, чтобы найти моих дедушку и бабушку. Ты их видел?

Он нахмурился, глядя на нее:

– Ты оставила своего мужчину?

– Я разбила кувшин между нами.

– А-а-а, – протянул Лалло, кивая. Его глаза засверкали.