Сьюзен Кинг - Пророчество Черной Исабель

Если не считать ворот и нескольких вьющихся растений поблизости, со знанием дела разбитый сад еще не был тронут огнем, но тем не менее уже носил следы разорения – большинство недавно перекопанных клумб зияло пустотой.

Исабель направилась к стене, возле которой вилась по деревянной шпалере плетистая роза – почти без цветов, если не считать нескольких жалких бутонов, сиротливо выглядывавших из листьев. Линдсей мог бы в два шага нагнать девушку, но, заинтригованный ее странным поступком, решил посмотреть, что она будет делать; к тому же разгоравшийся в саду пожар еще не скоро доберется до этого уголка, так что увести прорицательницу в безопасное место он всегда успеет.

Девушка протянула руку к верхней планке шпалеры, где ярко белел освещенный луной и пожаром начавший распускаться бутон. Линдсей подбежал, сорвал цветок и положил его на протянутую ладонь Исабель – от цветка пахнуло тонким нежным ароматом, который не могла заглушить даже гарь пожарища.

Исабель поднесла цветок к лицу и вдохнула его чарующий запах.

– Моя мать очень любила и берегла эти розы, – проговорила она тихим, чуть хрипловатым голосом, и на глазах у нее блеснули слезы. Линдсей молчал, ожидая взрыва негодования, упреков и обвинений, но девушка так же тихо продолжала, поглаживая пальцами раскрывшиеся лепестки: – Этот сад – все, что у меня от нее осталось.

– Простите, – смущенно пробормотал он. – Я не знал…

Исабель с горечью усмехнулась:

– Не извиняйтесь, осада уничтожила мой сад задолго до того, как вы его подожгли. – Она огляделась вокруг. – Видите, во что он превратился? Мы съели все, что можно было съесть, даже цветы. Эта роза зацвела всего несколько дней назад, и на ней уже почти не осталось цветов. Юстас требовал, чтобы я сорвала и бросила в суп последние бутоны, но я отказалась.

Она посмотрела на бледные лепестки цветка, и ее губы задрожали.

Ее поведение вконец озадачило Линдсея: он ждал гнева, а встретил только безграничную печаль и ранимость. Но сейчас у него не было времени ни размышлять над этим, ни сочувствовать горю Исабель, ведь в нескольких десятках шагов от них вовсю бушевал пожар, а у ворот ждала удобного момента для нападения сотня вооруженных до зубов англичан.

– Нам пора уходить, Исабель, – негромко, но твердо сказал он.

– Вы подожгли замок, не дав мне возможности проститься, – тихо ответила она. – Позвольте же сделать это сейчас…

Не находя в себе сил для отказа, Линдсей с досадой взъерошил свою густую шевелюру: наверное, он и впрямь поторопился, но у них так мало времени! Он совсем не хотел сделать ей больно…

Ему вспомнился сад его матери – райский уголок, манивший благоуханьем и буйством красок. В детстве они со старшим братом частенько играли в этом саду. Увы, и он погиб в огне.

– Когда я была совсем маленькой, мой отец привез первые кусты роз из Крестового похода, – сказала Исабель. – Он всегда говорил, что матушка настоящая волшебница по части разведения роз, – она улыбнулась, погружаясь в воспоминания. – И правда, наш сад с ранней весны до поздней осени был полон этих чудесных цветов – белых, розовых, красных… Когда матушка умерла, отец похоронил ее в нашей часовне, чтобы она всегда была рядом с нами и со своими любимыми розами, – Исабель показала рукой на островерхую кровлю маленькой часовни, выглядывавшей из-за стены. – Боже, как бы туда не добрался огонь! – добавила она с ужасом.

– Не беспокойтесь, я приказал своим людям как следует смочить водой крышу часовни, – успокоил ее Линдсей. – Я не жгу церквей.

Исабель молча кивнула головой, в уголках ее глаз дрожали невыплаканные слезы.

У Линдсея заныло сердце, нестерпимо захотелось обнять ее хрупкие плечи, утешить, осушить слезинки. Но, усилием воли заставив себя сдержаться, он только смотрел на прелестную черноволосую девушку, стоявшую в темноте ночи посреди горящего, разоренного сада с белой розой в руках.

В самом укромном уголке памяти, еще хранившем заложенный учеными монахами философский взгляд на мир, Линдсей не мог не оценить символического значения этой картины, свидетельствующей, что небеса и ад – две стороны одного целого.

И этот ад на земле он создал своими руками.

– Исабель, – снова позвал горец. Комок в горле мешал ему говорить, но он продолжал: – Несколько лет назад я точно так же потерял свой замок – его сожгли англичане вместе со всеми обитателями, моими родными, слугами и солдатами…

– Значит, вы знаете, что я чувствую, – перебила его девушка, – но это вас не остановило.

– Да, не остановило, – ответил он хриплым от волнения голосом.

– Я знаю, у вас не было выбора, – прошептала она. Горец кивнул, чувствуя страшную пустоту в груди, как будто у него вынули сердце: пожар Аберлейди оживил в его памяти кошмар шестилетней давности, и прогнать его стоило немалых усилий. Вспоминать о том, что произошло в Уайлдшоу, не было ни сил, ни времени.

Уж лучше бы Исабель накричала на него – это принесло бы ему облегчение, усмирило бы гнев, столько лет полыхавший в его груди.

Но ее безграничная печаль тронула его, взволновала, бросила ему вызов. Девушка стояла перед ним с жалкой розой в руках, от копоти превратившейся из белой в серую, и ему вдруг чего-то захотелось… он и сам бы не смог сказать чего. Никогда еще он не чувствовал себя таким незащищенным, уязвимым.

Она подняла на него свои удивительные, мерцающие, как опалы, глаза. В них не было ни злости, ни обиды, только понимание и прощение.

Линдсей отвел взгляд, испугавшись, что броня, в которую он заключил свое сердце, вот-вот даст трещину. Стараясь унять волнение, он напомнил себе, с какой целью явился в Аберлейди и почему счел нужным поджечь этот замок. Ведь Исабель Сетон, такая трогательная в своей слабости и такая прелестная, в сущности, всего лишь пешка в его игре, и он должен использовать эту пешку в своих интересах, как и собирался.

– Политика выжженной земли осуществляется с санкции Хранителей Шотландского королевства, – снова подняв на нее взгляд, проговорил Линдсей нарочито холодным тоном, – чтобы помешать англичанам захватить собственность горцев.

Ее печальные лучистые глаза опять заставили его сердце дрогнуть, но сил отвернуться уже не было.

– Я знаю, – кивнула она, – просто в глубине души я надеялась, что Аберлейди избежит этой страшной участи…

– Глупая и совершенно безосновательная надежда, – резко возразил Линдсей. – У англичан уже наготове стенобитные орудия, не позже сегодняшнего утра они начнут решительный штурм. Вы не давали им проникнуть в замок, я же сделал так, что они сами будут держаться от него подальше, по крайней мере, сейчас. Поверьте, я поступил так для блага Шотландии, для вашего собственного блага.