Джудит Росснер - Эммелина

Ее мысли вернулись опять к миссис Басс. В столовой та прочитала им несколько правил из списка, вывешенного на стене. Самое первое гласило: неукоснительно посещать церковь по воскресеньям. Странно, что нужно кому-то об этом напоминать. Сама она побежала бы в церковь даже сейчас, среди ночи (будь та открыта), и каким это было бы облегчением и счастьем. В церкви, перед лицом пастора, она снова почувствовала бы, что Бог рядом.

До нее вдруг дошло, что она потеряла счет времени, и она стала прикидывать, какой день сегодня, чтобы понять, сколько ждать воскресенья. Четверг? Нет? Вероятно, пятница? А в общем, неважно. Если ты точно знаешь, что воскресенье придет, то можно и подождать. А пока… Как жалко, что невозможно поговорить с этой девушкой, спящей рядом. С Хильдой. Если б они подружились, все стало бы по-иному! Если б они подружились, то вечером, забираясь в постель, она была бы все равно что дома, в Файетте, с Льюком и остальными…

Но мысль о Льюке оказалась роковой. Не в силах сдержаться, она тихонько заплакала. При этом страшно было, конечно, разбудить Хильду, но поскольку та даже не шелохнулась, Эммелина в конце концов полностью отдалась слезам, как отдалась бы баюкающей воде пруда. И постепенно горькая, но милосердная влага, согрев, увела ее в страну сна.

Еще во сне она заткнула уши. Колокола звонили так громко и страшно, как будто кто-то повесил их прямо над ее головой. Потом вдруг закукарекал петух, но его пение тоже было каким-то странным. Открыв глаза, она не сразу поняла, где находится. Рядом с ней, на кровати, кто-то кричал по-петушиному, размахивая руками, словно крыльями.

Ах да, конечно, она ведь в Лоуэлле. Но все-таки что происходит?

– Чую деревню! – издевался петушиный голос. – Чую деревню!

– Простите!.. – воскликнула Эммелина, подскакивая. Но замолчала, не понимая, за что, собственно, ей извиняться. – Я вчера поздно приехала… и…

– А теперь слышу деревню! – продолжал надрываться голос, и Эммелина наконец поняла, что петух – это та девушка, с которой она спала на одной кровати. – И что это ты говоришь. Деревня? Ни слова понять невозможно!

Последний возглас удивил Эммелину. Сама она понимала все без труда, хотя и чувствовала, конечно, разницу в произношении.

– О Господи, – простонал кто-то с соседней кровати. – Мало того что терпишь эти колокола, так теперь еще кукареканье выносить, так, что ли?

– В самом деле, Хильда, – мягко вступил в разговор еще один голос, – может быть, ты, голубка, угомонишься, зажжешь лампу и дашь нам полежать спокойно?

В ту же секунду Хильда стремительно перескочила через Эммелину и, подойдя к стене, ловко зажгла вставленную в рожок масляную лампу.

– Ладно. Деревня, – сказала она затем, поворачиваясь. – Дай-ка хоть посмотреть на тебя.

– Не принимай Хильду всерьез, – снова прозвучал первый голос с соседней кровати. – Знаешь, говорят: лаять – лает, но не кусает. Это про нашу Хильду, когда, проснувшись, она вдруг обнаруживает рядом новенькую.

Подняв глаза, Эммелина увидела, что Элиза и Мейми тоже проснулись и смотрят на нее.

– Имя? – раздался у нее над ухом голос Хильды.

– Эммелина Мошер.

– Как? Моша-а? Ты сказала: Моша-а? – передразнила Хильда, напирая на акцент, который самой Эммелине был и не слышен. – И отку-у-да-а же ты, Моша-а? Из Мэ-э-на, я думаю. Из самой глубинки Мэ-э-нской глуши.

– Из Файетта.

– И уж конечно, из достойного, хотя и небогатого семейства, которое внезапно оказалось…

– Хватит, – отрезала вдруг Эммелина, удивив себя еще больше, чем остальных, потому что она продолжала дрожать от страха. – Довольно. Не смейте говорить так о моих родителях!

Повисла пауза, но Эммелина кожей чувствовала прикованные к ней взгляды.

– Сколько же тебе лет? – спросила внезапно Хильда.

– Четырнадцать, – сказала Эммелина и, покраснев, добавила: – Почти.

– О Боже мой, я сцепилась с младенцем! – вскричала Хильда, воздевая к потолку руки.

– Я не младенец.

– Конечно, – ответила девушка, убеждавшая Эммелину не принимать Хильду всерьез. – Послушай! Меня зовут Эбби, а это Лидия, – указала она на подругу. – Мы тут все бойко болтаем, но это не страшно. На самом-то деле мы поможем тебе освоиться. В первые дни очень трудно. Я понимаю, я сама этого не забыла.

Не в силах еще унять дрожь, Эммелина ответила благодарной улыбкой.

– Мы с Лидией здесь уже восемь месяцев, – продолжала Эбби, – но застряли на чердаке, потому что хотим быть вместе, а внизу места чаще всего освобождаются по одному.

– А я здесь три года, – перебила ее Хильда, – и никуда отсюда не пойду.

– Но почему? – тихо спросила Эммелина, так как ей показалось – от нее ждут такого вопроса.

– А потому, что мне и здесь хорошо, – ответила Хильда. – Внизу всегда все забито, а здесь – свободное место не редкость. Так что почти все время кровать в моем полном распоряжении. А кроме того, чердак дальше всего от Басс, по кличке Луженая Глотка.

Эбби и Лидия нервно хихикнули.

– Тшш! – начала урезонивать Хильду Эбби. – Она ведь может явиться в любую минуту!

– Мисс Эбби добровольно возложила на себя обязанность защищать всех (и меня в том числе) – от меня, – с шутливой театральностью сказала Хильда. – По крайней мере она исправно делает это девять месяцев в году, и удивительно, как я не гибну без ее опеки в остальные три месяца!

– То есть в то время, когда она учительствует в городе Кине, – закончила Эбби, и в ее голосе слышались нотки как гордости, так и враждебности. Эти слова страшно смутили Эммелину. Оказалось, она надерзила школьной учительнице.

– Ну вот! Вогнали девочку в краску, – мягко заметила Лидия. – Не забывайте: ей нужно время, чтобы привыкнуть к таким языкастым девицам, как мы. Правильно я говорю, Эммелина?

Однако у Эммелины не было сил отвечать. К счастью, заметив, что Мейми с Элизой вовсю прислушиваются к разговору, девушки обращались теперь и к ним тоже.

– Дразнятся все, – объясняла им Эбби. – Не только Хильда. Пока слышно будет, что вы не из Лоуэлла, над вами будут смеяться. То же самое с одеждой. Насмешки не прекратятся, пока не купите себе шляпки. Сейчас ведь, наверно, кроме старенькой шали, вам прикрыть голову нечем?

Эммелина смущенно кивнула. И ей было не легче оттого, что Элиза и Мейми кивнули тоже.

– Ну, хватит болтать, уже поздно, – сказала Лидия, и они с Эбби как вихрь закрутились по комнате. Мейми с Элизой вылезли из кровати и тоже начали одеваться, но медленнее.

– А что, я здесь самая младшая? – спросила Эммелина Хильду, которая, казалось, торопилась меньше всех.

– Здесь, в пансионе, безусловно, – ответила Хильда. – Но вообще-то на фабрике есть твои сверстницы. Мало, но есть. А найдутся и помоложе. Например, почти все съемщики бобин. Эта работа легкая, и ее дают детям, если семья уже живет в пансионе какой-нибудь корпорации.