Дебора Симмонс - Рыцарь

Моя жена, дрожь прошла по телу Бэрена. Он позволил своему взгляду заскользить обратно к лицу Женевьевы, немного бледному, бесконечно красивому, такому родному и любимому. Бэрен и не предполагал никогда, что может такое увидеть в ее глазах. Сладость, нежность, какое-то ошеломление, порожденное доселе неизведанным желанием, но больше всего рыцаря поразил настороженный взгляд, этого никогда не было в мечтах. Он задержал дыхание, боясь, что сейчас Женевьева его отвергнет.

Пытаясь предотвратить ее протест, Бэрен наклонился к ней, но был остановлен рукой, прикоснувшейся к его груди. Ее тонкие пальцы словно прожигали насквозь, даже через ткань туники, но они и не пытались оттолкнуть мужчину. Он остановился и замер, наблюдая, как она опять прикусила губу. Рыцарь почти застонал от острого желания поцеловать то место. Где ее белые ровные зубки прикусили кожу, мечтал нежно ласкать ее губы самому, эти мысли порождали бешеный огонь, который полыхал все сильнее внутри него.

— Так же, как и Парсиваль относился к своей жене, не занимаясь с ней любовью в течение трех ночей после свадьбы, — произнесла Женевьева, снова возвращаясь к любимому рассказу.

— Слишком поздно, я уже думал над этим, — ответил Бэрен. И на самом деле, он мечтал об этом бесконечное количество ночей, когда его кровь горела в венах, а тело, казалось, сгорало дотла.

— Парсиваль…

Бэрен раздраженно выдохнул.

— Я не Парсиваль. Независимо от того, как бы вам хотелось, чтобы я был им! — прогремел он, подскочил на ноги, так как гнев требовал выхода. — Я не Ланселот, не Гавейн, ни любой другой героический персонаж из ваших романов!

И именно это, а не гнев или бесконечные речи, лишь это не дало Бэрену овладеть собственной женой: ужасное напоминание о том, что Женевьева знала, кем именно он был, и что таким она никогда не примет.

Женевьева вышивала. Она продолжала заниматься своими обычными делами этим утром, встречалась с поварами, игнорируя удивленные взгляды слуг и хихиканье служанок. Девушка не осмеливалась подходить с прямыми вопросами, но, конечно, слышала их предположения, которыми они обменивались полушепотом, относительно брачной ночи, и дрожь пробежала по ее позвоночнику. Больше всего ей хотелось залезть в какой-нибудь дальний угол, закрыться с головой одеялом и сжаться в клубочек.

Вся замковая челядь просто гудела слухами о том, как великий рыцарь поднялся по стене, чтобы попасть в комнату к даме. Мужчины хвастались смелостью нового лорда, восхищались дерзостью, в то время как женщины вздыхали о таком красивом подвиге. И лишь Женевьева знала, что к романтике это не имело никакого отношения.

Девушка глубоко и нервно вздохнула, пытаясь не вспоминать о том, как Бэрен целовал ее, или, что еще хуже, не думать, как он прикасался к ней, как подхватил на руки, будто дикарь, когда нес к кровати. Похоже, мужчин интересовали такие вещи, о которых она даже не подозревала. Как можно было так поступить и желать близости от совершенно незнакомого человека?

Это была ее ошибка, ведь это она его вызвала сюда. Женевьева все понимала, но находилась в отчаянии. После смерти отца соседи как падальщики слетелись на его земли, желая отхватить кусок. Но она отказалась передать свое наследство хоть одному из них. Не многим была, конечно, интересна та скалистая местность, на которой стоял замок, не защищенный от ветра. Никто не мог оценить его серую и мрачную красоту. Этот замок и эти земли будто впитались в кровь, стали частью ее, и Женевьева абсолютно не хотела, чтобы владельцем всего этого стал бездушный хозяин, вечно отсутствующий, который презирал бы ее наследие и вспоминал о своих обязанностях лишь тогда, когда придет время собирать деньги.

Но она не была совсем уж дурочкой и понимала, что не сможет вечно удерживать всех стервятников, которые считали, что весь мир принадлежит им, а женщина не играет никакой роли. Рано или поздно сюзерен отдал бы замок в награду какому-нибудь рыцарю, тому, кто ему понравился или за какие-либо другие заслуги. И она была бы вынуждена выйти замуж за постороннего человека, которому бы не понравился этот дом, кто, вполне вероятно, увез бы ее из Брандета, от людей, которые с незапамятных времен служили семье. Именно мысль об таких возможных ужасных перспективах и заставила Женевьеву думать о том, к кому бы обраться за помощью. А кто же еще мог спасти кроме Бэрена, произведенного в рыцари ее отцом? Разве он не поклялся защищать их до последнего вздоха?

Однако потребовалось все мужество, чтобы послать за ним, но даже в самых смелых мечтах она не предполагала, что рыцарь согласится. Но оказалось бы хуже, если бы Бэрен перенаправил ее просьбу еще кому-нибудь, другому лорду или даже самому королю. Тогда все было так же, как если бы она к нему и не обращалась.

Но Бэрен прибыл сам и согласился. И, оказалось, что все предположения Женевьевы ошибочны, хотя она и не этого боялась. Девушка была уверена, что великий сэр Бревер, осуществив клятву, помчится исполнять свои обязанности куда-нибудь в другие места. И отчего бы думать иначе, когда он едва ее узнал?

Женевьева с трудом сглотнула, она-то его сразу вспомнила, хотя Бэрен и сильно изменился. И вправду, такова была власть его внешности, от одного взгляда на которую у нее подгибались колени. Он уже не тот худой юноша, который когда-то жил в Брандете, а мужчина, мощный, хорошо сложенный, с четко очерченными мускулами, могучий, силу Бэрена она почувствовала, когда рыцарь ласкал ее. Одних воспоминаний о ночных объятьях и его руках хватило, чтобы пульс у девушки участился.

Будучи мальчишкой, он никогда не казался мягким и добрым, теперь же эта великая мощь, от которой лицо словно светилось, внушала страх, такой, что Женевьева даже на мгновение испугалась. Она искала проблески того, былого Бэрена в его темных глазах, но они стали бесчувственными и холодными, будто в них застыла сталь. И если в тайне девушка мечтала совсем о другой встрече, то рыцарь перечеркнул все мечты, и Женевьева поняла, что он сдержал клятву лишь оттого, что он человек слова, по обязанности.

Но чего же она ждала, когда сама вынудила его на этот брак? Женевьева почувствовала укол вины. Она надавила на него, захватила своим напором, считая и внушая ему, что свадьба — это единственный выход из ситуации, пусть и ненавистный, но выход. В раздумьях девушка опустила голову. Кто же мог теперь обвинить ее в том, что она искала утешения, спрятавшись у себя в комнате? И кто же считал, что этот могущественный, но такой далекий рыцарь решит присоединиться к ней здесь?

Воспоминания о ночи заставили ее щеки покраснеть, и Женевьева еще ниже опустила голову, пытаясь скрыть это. Она не хотела, чтобы служанки увидели и начали обсуждать причины румянца, и девушка была рада, что послала чрезмерно любопытную Алису за наброском. К сожалению, как только Женевьева вспомнила о ней, девочка тут же вернулась в комнату, с придыханием сообщая госпоже, что лорд Бревер проснулся и спустился вниз.