Карен Mонинг - Прикосновение горца (полная версия)

Чего не произошло.

Цирцен вздохнул и отступил немного назад, чтобы взглянуть на неё.

– По крайней мере, сражайся со мной, девушка, как поступала, когда Брюс объявил нас обручёнными. Думаешь, я забыл? В те времена, убери я от тебя язык, ты бы себя так не повела.

Лиза отвела взгляд.

Будь безжалостным , – напомнил себе Цирцен, – или она ускользнёт от тебя. Нельзя оставлять её в ловушке горя и вины .

Когда Лиза пошевелилась, чтобы присесть на кровать, воин тихо выдохнул от облегчения. То обстоятельство, что девушка чувствует себя удобно, усаживаясь на место будущего соблазнения, поведало Цирцену, что Лиза совсем не испытывает к нему неприязни.

– Чего ты ждёшь, Лиза? – Цирцен опустился рядом с ней на постель. Он приободрился, поскольку девушка не отодвинулась, а осталась сидеть рядом, плечом к плечу. – Помнишь, что ты сказала в ту ночь, когда прибыла сюда? Когда испугалась, что я заберу твою жизнь?

Лиза осторожно взглянула на Цирцена, тем самым показывая, что внимательно слушает.

– Я ещё не жила . Эти слова ты произнесла, и я многое услышал в том заявлении. Мне послышались отчаянье и сожаление. Еще любознательность и тяга к приключениям, а также жуткий страх, что тебе никогда не доведется все это получить. “ Я не могу умереть. Я ещё не жила! ” – сказала ты. Я думал, ты имела в виду именно вот это. Дать тебе шанс жить в полную силу.

Лиза вздрогнула. Она чувствовала, как эти слова находят отклик в ее душе. И то верно, вызывающе подумала Лиза, она ещё не жила. Лиза почувствовала внезапную вспышку ярости. Она годами отказывала себе в такой роскоши, как чувства, а Цирцен в нескольких словах ясно ей всё объяснил. Она негодовала на лэрда за попытку подвергнуть её психоанализу. Лизу разозлило, что Цирцен так глубоко заглянул ей в душу. Её глаза сузились.

Губы Цирцена сложились в неясную, понимающую улыбку, и он продолжил:

– Давай, девушка, гневайся на меня за то, что произношу вслух вещи, которые ты стараешься не допускать близко к сердцу. Злись, что громко рассуждаю о том, о чём ты вряд ли позволишь себе подумать – что часть тебя негодует из-за болезни матери, поскольку ты не можешь позволить себе жить в полную силу, пока она умирает. Сердись на меня за сказанное, что все это разрывает тебя на мелкие части, и, что ты чувствуешь себя обязанной страдать, а как же иначе, ведь твоя мать умирает, прикованная к кровати? Злись за то, что приказываю жить сейчас. Жить со мной. В полной мере.

Лиза комкала в руках покрывало. Ничего из сказанного Цирценом она не могла отрицать. Она и в правду считала, что должна страдать, с тех пор, как заболела ее мама. Она считала, что каждая крохотная улыбка, которую девушка позволяла себе, так или иначе – это предательство по отношению к Кэтрин. Как смела Лиза улыбаться, когда её мать умирает? Каким же чудовищем надо быть, чтобы чувствовать себя сейчас счастливой? Более того, Лиза временами улыбалась и даже смеялась, а потом ненавидела себя за это. Цирцен прав – вот что сдерживало её. Коварное маленькое убеждение: у Лизы всё ещё нет права быть счастливой.

– Ты так и будешь казнить себя за грехи, которые не совершала? Сколько же тебе нужно еще выстрадать, чтобы почувствовать, что расплатилась сполна? Хватит ли всей твоей жизни?

Лиза прикрыла глаза.

– Разве так уж неправильно с головой погрузиться в любовь, которую я предлагаю тебе? Принять тягу к жизни, впитать её в свое тело, вкусить её назло всему?

– Будь ты проклят, – прошептала Лиза.

– За то, что говорю, о чём ты думаешь? Девушка, я тот, кому ты можешь рассказать всё что угодно. Я поддержу тебя, пойму. Мне наплевать, насколько постыдными ты считаешь свои мысли и чувства. Волнения, ощущения – они ни хорошие, ни плохие. Все это не имеет значения. Они просто есть . Называя чувство “плохим”, ты тем самым насильно пренебрегаешь им. А тебе более всего нужно прочувствовать его, позволить ему перегореть в тебе, а затем жить дальше. Ты не ответственна за что-либо случившееся с твоими родителями. Но наказывать себя за свои чувства – ох, девушка, это несправедливо. Ты испытываешь негодование – в этом нет ничего позорного. Ты молода и полна жизни – тут нечего стыдиться.

Казалось, Лиза отчаянно хотела поверить Цирцену.

– Твоей вины нет – ни в аварии, ни в том, что твоя мать заболела, ни в том, что ты попала сюда ко мне. Отпусти это. Встань, Лиза. Возьми от меня то, что ты хочешь. Живи настоящим.

– Будь ты проклят, – повторила Лиза, покачивая головой. Долго подавляемые чувства затопили девушку.

Она сидела, не шелохнувшись, слова Цирцена крутились у неё в голове. Затем ее испугал другой голос, похожий на голос Кэтрин, громко прозвучавший в ее голове: “ Никакого больше наказания. Ты знаешь, что он прав. Ты думаешь, я не вижу, что ты творишь с собой? Живи, Лиза ”.

Ёе руки задрожали. Смеет ли она? Знает ли как? После стольких лет неверия, что с ней может произойти нечто хорошее, сможет ли она возродить мечту стать женщиной, которая не боится любить?

Лиза внимательно посмотрела на Цирцена. Великолепный горец, наполовину варвар, до сей поры был более цивилизованным, нежели большинство современных мужчин. Нежный, достаточно заботливый, чтобы проникнуть в её раковину в отважной попытке вытащить наружу. Ей никогда не найти лучшего мужчины.

Надо жить , – согласилась Лиза.

Без слов, девушка встала на ноги, испытывая муки от того, что разделяется на две разные личности. Словно, вставая, Лиза выскользнула из тела человека двадцать первого столетия, оставив старую Лизу, сжавшейся на кровати и обхватившей руками подушку, категорически отрицающей собственные потребности. Новая Лиза стояла гордо и спокойно, ожидая – прося – следующего приказа от Цирцена. Готовая требовать самой.

– Сними платье, Лиза.

У девушки перехватило дыхание.

– Я попросил снять платье.

– А ты?

– Сейчас речь не обо мне, а о тебе. Позволь любить тебя, девушка. Обещаю, ты не пожалеешь.

Лиза сделала неглубокий вздох. Полный сложных и отнюдь не благородных чувств, Цирцен видел насквозь, что было у нее на сердце, и, тем не менее, хотел её. И, снимая платье, девушка сокрушала барьеры и встречала его с распростертыми объятиями. Приветствуя то, что они могут быть вместе.

Лиза расстёгивала одежду одеревеневшими и неуклюжими пальцами, но как только стала честна сама с собой, пальцы обрели былую ловкость.

– Хочу тебя. Я здесь ради тебя. Я боготворю тебя.

Я боготворю тебя … Медленно затихали слова Цирцена. И Лиза поняла: ей хочется, чтобы именно так было. Раздеться для этого мужчины, предложить ему своё тело, увидеть его одобрение и страсть. Дотянуться и попробовать то, что предлагал Цирцен, с готовностью отдать ему своё тело, чтобы научил ее всему, посвятил в науку наслаждения.