Хизер Гротхаус - Влюбленный воин

— Нельзя отменить то, что нам неподвластно! — раздался мелодичный мужской голос.

Хейд окинула взглядом танцующих, чтобы найти среди них говорившего. И в следующее мгновение она увидела его в дальнем конце зала на высоком помосте. Это был Фаро, темнокожий спутник Тристана. Его белые одежды источали сияние, и Хейд почему-то нисколько не сомневалась в том, что именно его голос она слышала, хотя губы Фаро не шевелились.

— Глупо бороться с неизбежным, — продолжал смуглый чужеземец. — В таких случаях лучше смириться.

— Неужели ты не видишь, что происходит?! — закричала Хейд. — Ведь они все умрут!

— Ты ошибаешься, — с невозмутимым видом возразил Фаро. Он махнул рукой, в сторону кружившейся в танце толпы. — Неужели не видишь? Они уже и так мертвы!

— Все равно пусть остановятся! Заставь их остановиться! — закричала Хейд, дергая за прутья решетки.

Тут Тристан и Солейберт снова промчались мимо нее с неподвижными, точно маски, лицами.

— Но ведь они танцуют для тебя, — сказал Фаро. — Пока ты будешь на них смотреть, они будут танцевать.

— Но я не могу отсюда уйти! — в отчаянии закричала Хейд. — Я в темнице!

— Ошибаешься, — с мягкой улыбкой возразил Фаро. — Если ты посмотришь, что у тебя за спиной…

Хейд обернулась и замерла в изумлении. Там, где всего несколько мгновений назад находилась стена, теперь раскинулся широкий луг, ярко освещенный солнцем. А вдали виднелся хорошо знакомый ей холм. Снова обратив взгляд к залу, она увидела, что почти все танцоры теперь лежали на полу, и было очевидно, что они мертвые.

Хейд медленно попятилась от зарешеченного окна, и музыка стихла. Она все дальше отходила от окна, и фигура Фаро становилась все меньше. Но голос его звучал все так же отчетливо.

— Вот урок для нас всех, — говорил Фаро. — Тебе надо сделать выбор. Но ты должна знать: твой выбор отразится на судьбе других людей.

Внезапно Хейд ощутила под босыми ногами прохладную мягкую траву.

— Ты танцуешь или нет? — прозвучал чей-то голос совсем рядом.

Хейд подняла голову и осмотрелась. Но на лугу, кроме нее, никого не было. Она снова повернулась лицом к залу, но оказалось, что и зал, и ее каменная клетка исчезли, а на их месте возникли невысокие холмы и лужайки.

Хейд в изумлении осматривалась, но нигде не видела ни птиц, ни жужжащих пчел. Не видела ни одного дома и ни одного дерева. Она даже солнца на небе не увидела, хотя был ясный, безоблачный день. И здесь царила какая-то странная гнетущая тишина, которая казалась оглушительной.

— Эй, кто-нибудь! — крикнула Хейд.

Но ее крик не раскатился по широкому лугу, а тотчас же вернулся к ней и ударил эхом в лицо, будто она крикнула в пустую чашу. Хейд вздрогнула и, приложив руки ко рту, снова закричала:

— Эй, есть здесь кто-нибудь?!

Но на сей раз голос ее прозвучал совсем тихо, словно она не кричала, а шептала. Хейд в ужасе вздрогнула, и сердце ее бешено забилось, а голова закружилась, и все поплыло перед глазами.

Почувствовав, что ноги ее подгибаются, она опустилась на траву и обхватила колени дрожащими руками. В следующее мгновение она поняла, что совсем не может дышать и вот-вот задохнется. Судорожно хватая ртом воздух, она пыталась закричать, но не могла издать ни звука.

И никто не приходил ей на помощь.

Отправив Хейд отдыхать и вернувшись к Эллоре и Солейберт, Тристан вдруг понял, что ужасно устал и не сможет сейчас говорить о делах. Поэтому он ограничился тем, что предложил матери и дочери свое гостеприимство, и сказал, что им следует отдохнуть после долгой дороги. Женщины выразительно переглянулись, однако не стали возражать и, последовав за слугами, отправились на отдых, каждая в свою комнату.

С облегчением вздохнув, Тристан вышел во двор и тотчас же увидел Фаро, мрачного как грозовая туча.

— В чем дело, Фар? — спросил Тристан, приблизившись к другу. — Тебя что-то тревожит?

Фаро пожал плечами, потом проворчал:

— Да, пожалуй. Мне не нравится, что ты предаешь леди, милорд.

— Ты говоришь о леди Солейберт?

— Да, о ней. — Ноздри Фаро раздувались, и было очевидно, что он с трудом сдерживает гнев. — Она видела тебя с другой. С той, ради которой ты готов отказаться от ее руки.

— Да как ты сме… — Тристан в смущении умолк. Он понял, что будет лучше, если все объяснить другу. — Да, Фар, ты прав. У меня нет ни малейшего желания связывать свою судьбу с леди Солейберт. Я намерен обратиться к Вильгельму с петицией. Хочу, чтобы он освободил меня от этой навязанной мне помолвки.

— Ты желаешь другую, — отрывисто проговорил Фаро. — Ту, что являлась к тебе во снах.

Тристан с удивлением взглянул на друга:

— Фар, я тебя не понимаю. Ты гневаешься из-за того, что я желаю не ту женщину, которая свяжет меня родственными узами с Найджелом? Неужели ты желаешь моей смерти?

— Но ведь леди не сделала тебе ничего дурного.

— Да, верно. В предательстве Найджела Солейберт не виновата. Просто я решил…

— Решил уложить в постель ее сестру! — перебил Фаро, повысив голос. — И выставляешь это свое желание напоказ!

Тристану на мгновение показалось, что он ослышался. Неужели это говорил тот, кто долгие годы был его другом? Слова Фаро больно задели самолюбие Тристана, и он с угрозой в голосе проговорил:

— Берегись, Фар. Ты слишком много себе позволяешь.

— Я готов в любой момент повторить все, что уже сказал, мой господин, — ответил Фаро. — Возможно, ты этого не сознаешь, но между сестрами очень крепкая связь. И если ты причинишь боль одной из них, то другая без колебаний убьет тебя. Я беспокоюсь за тебя, неужели не понимаешь?

Тристан ненадолго задумался, потом проговорил:

— Что ж, я понял тебя, друг. И обещаю проявлять осторожность.

Какое-то время оба молчали, словно пытались осмыслить все ими сказанное. Наконец Фаро вновь заговорил:

— Твоя женщина обручена с Дональдом. И если Найджел узнает, что он в темнице, то разве он не пришлет за ней?

— Может быть, и пришлет, — в задумчивости ответил Тристан. — Но Найджел скоро узнает, что его требования ничего для меня не значат. Она не вернется в Сикрест.

— Я бы не был так уверен, мой господин, — пробормотал Фаро. Прежде чем Тристан успел возразить, он добавил: — А может, вместо нее отправить туда старшую леди?

— Возможно, мы так и поступим, Фар, — ответил Тристан с усмешкой. Он хлопнул друга по плечу. — Иди лучше спать. Завтра у нас много дел.

— Да, в самом деле, — закивал Фаро. — Доброй ночи, мой господин.

Тристан повернулся и тяжелой поступью зашагал к дверям замка. Фаро же в задумчивости прошелся по двору; он вовсе не собирался отдыхать, хоть и знал, что следующий день и впрямь будет нелегким.

Солейберт в одиночестве сидела в комнате, отведенной ей в Гринли. Глаза ее были сухими, но в груди все клокотало от сердечной боли. Перед ней то и дело возникала сцена, свидетельницами которой стали они с матерью, когда вошли в зал. Ее сестра и жених обнимались так страстно, что Берти поначалу глазам своим не поверила. К тому же они совершенно не замечали ничего вокруг, так что Эллоре пришлось повысить голос, чтобы привлечь их внимание. Неужели мать была права? Неужели Хейд действительно ее предала?