Вирджиния Спайс - Аристократка

– Сначала я хотел бы услышать объяснение твоего вчерашнего поступка, – сухо проговорил Арман, задетый ее насмешливым тоном. – Ты должна честно признаться мне, почему сделала это.

– Что? – Она не верила своим ушам. – Ты требуешь от меня объяснений моего вчерашнего поведения?

– Да, – жестко повторил он. – Только, прошу тебя, будь откровенной. Пора прекратить эту игру в недомолвки.

– Хорошо, – вымолвила Элиза дрожащим голосом. – Но сначала я хотела бы послушать твою версию. Не сомневаюсь, что у тебя уже есть готовый ответ!

– И не ошибаешься. – Приблизившись, Арман встал напротив жены, скрестив руки на груди. – Я думаю, – с расстановкой произнес он, – что ты пошла на это, чтобы я не завел себе любовницу. Ведь ты из собственного опыта знаешь, что мужчины, имеющие любовниц, плохо заботятся о детях. К тому же содержанки обычно наглы и вытягивают деньги у мужчин.

Он осекся, заметив, как побледнело ее лицо. От Армана не укрылось, как Элиза инстинктивно натянула одеяло до подбородка, словно ей было неприятно, что он видит ее наготу.

– Извини, – охрипшим голосом пробормотал Лаваль, – я вовсе не имел в виду тебя и Сазерленда. Ну, так я прав? – спросил он, чувствуя, как его щеки начинают пылать от стыда за этот низкий допрос.

– Нет, – резко бросила Элиза. – Версия ошибочная. Попробуй выдвинуть другое предположение.

С минуту Арман озадаченно молчал. Нервно теребя одеяло, Элиза время от времени бросала на него сердитые взгляды. Она была восхитительна в своем праведном гневе, и Арман вдруг почувствовал, как его снова охватывает желание. Господи, да ведь ответ был совсем прост! Не дав себе времени обдумать новую догадку, он поспешно выпалил:

– Кажется, я все понял, дорогая. Я совсем забыл, какая ты пылкая, темпераментная и тебе все это время ужасно не хватало мужчины. Конечно, столь долгое воздержание было для тебя мучительным.

Уничтожающий смех жены заставил Армана залиться краской до самых ушей. Не удостаивая его больше даже взглядом, Элиза выбралась из постели и начала неспешно одеваться. У Армана захватило дух, когда он увидел ее прекрасное нагое тело при дневном свете. Не поворачиваясь к мужу, Элиза натянула полупрозрачную сорочку, затем накинула на плечи кружевной пеньюар, расправила по плечам спутавшиеся локоны. В висках у Лаваля застучало. Он вдруг почувствовал себя быком, готовым броситься на красное. Забыв обо всем, Арман приблизился к жене и коснулся дрожащими руками ее полуобнаженных плеч. Но она высвободилась и быстро направилась к двери. Уже на пороге Элиза резко обернулась и смерила мужа долгим ироничным взглядом.

– Успокойтесь, граф Лаваль, – жестко проговорила она, – я больше не собираюсь навязывать вам свое общество. Если я начну страдать от воздержания, то выберу для своих постельных утех мужчину, который не станет так меня унижать. Арман! – вдруг выдохнула она сорвавшимся голосом, – если ты хотел растоптать мою гордость, то ты добился своей цели. Можешь праздновать победу. Ты сполна отомстил мне за прошлые обиды.

Бросив на него взгляд безмерного сожаления, Элиза поспешно вышла из комнаты. Оставшись в одиночестве, Арман схватился руками за голову. Святые угодники, что он натворил? Элиза не простит ему сегодняшнего унижения. Этот разговор должен был стать началом их воссоединения, а вместо этого привел к окончательному разрыву. И виноват во всем только он сам. Но почему Элиза так завелась из-за его последнего предположения? Или он действительно чего-то не понимает?

Вскоре после свадьбы Элиза навела справки о своих родственниках. Представителей семьи де Марни в Париже осталось немного. Ближайшей родственницей Элизы по отцу оказалась сорокапятилетняя маркиза Аделаида де Буасьер. Мадам де Буасьер была двоюродной сестрой отца и дяди Элизы и в девичестве носила фамилию де Марни. Она проживала вместе с сыном Шарлем, бывшим на пару лет старше самой Элизы. Две дочери маркизы находились на воспитании в монастыре, подобно многим девицам из аристократических семей.

Элиза немало удивилась, узнав, что мадам де Буасьер сохранила за собой особняк в Сен-Жерменском предместье. Однако Аделаида вскоре разъяснила племяннице это не совсем обычное обстоятельство.

– Вернуть особняк мне помогла наша добрая Жозефина, – пояснила она с хитрой улыбкой. – Ни для кого не секрет, что она имеет огромное влияние на своего мужа, и ей ничего не стоило убедить этого глупого выскочку Бонапарта в лояльности нашей семьи к новому режиму.

– А на самом деле это совсем не так? – Элиза пристально посмотрела на мадам де Буасьер. Как и у многих представителей семьи де Марни, у нее были карие, очень выразительные глаза, однако их выражение не нравилось Элизе. Во взгляде Аделаиды было слишком много лукавства и неискренности. Однако в их жилах текла одна кровь, и это заставляло Элизу быть снисходительной к недостаткам тетушки.

– Какие наивные вопросы ты задаешь, дитя мое! – Мадам де Буасьер рассмеялась. – Бог мой, конечно же, нет. Я терпеть не могу Бонапарта и всех этих безродных выскочек, называющих себя новыми дворянами. Однако благоразумие заставляет меня скрывать свои истинные чувства. Чтобы жить достойно, приходится лгать и изворачиваться. Думаю, тебе не трудно понять меня, дорогая племянница. – Маркиза бросила на Элизу выразительный взгляд. – Ведь и тебе пришлось пойти на компромисс со своей дворянской совестью, чтобы получить назад свою собственность.

– Вы имеете в виду мой брак с графом Лавалем?

– А что же еще? Бедная моя, представляю, как ты страдаешь оттого, что тебе приходится терпеть общество этого неотесанного наполеоновского офицера. Что ж, пусть тебе послужит утешением то, что ты не одинока в Париже. Приезжай почаще на мои вечера. Здесь собирается самое чистокровное аристократическое общество, и ты будешь чувствовать себя среди своих.

Компромисс… Возвращаясь домой, Элиза снова и снова вспоминала слова Аделаиды де Буасьер. Ее брак с Арманом вовсе не был продиктован расчетом, но стоило ли разубеждать тетушку? Вряд ли старая аристократка поверит ей, а если и поверит, то не сможет ее понять. Да разве она сама не думала точно так же еще совсем недавно? Но теперь многое изменилось, и утверждения мадам Аделаиды были неприятны Элизе.

Тем не менее, вскоре она поехала на вечеринку маркизы де Буасьер. Поначалу Элиза хотела пригласить с собой Армана, но, подумав, решила, что этого делать не стоит. А, приехав в особняк на улице Гренель, тотчас уверилась в правильности своего решения. Здешнее общество настолько отличалось от тех кругов, в которых вращался Лаваль, что он чувствовал бы себя не в своей тарелке.

Мадам де Буасьер представила Элизу своим гостям, и на молодую женщину посыпался целый град расспросов. Аристократов интересовало все: и как живется сейчас эмигрантам в Англии, и какое впечатление произвели на Элизу император и придворное общество, и как ей удалось вернуть собственность покойных родителей. Прошло не менее часа, прежде чем Элиза смогла отделаться от любопытных гостей маркизы. Однако вздохнуть свободно ей не удалось: к ее непередаваемому замешательству, она вдруг увидела, как в гостиную входят графиня де Суланж и Жюли.