Джулия Куинн - Тридцать Шесть Валентинок

– Тогда я полагаю, что тебе придется изменить свой стиль. По крайней мере, на какое–то время. – Его брови дрогнули, и затем он начал бормотать, с трудом удерживаясь от неуправляемого смеха. – По крайней мере, на День Святого Валентина, – добавил он, больше не сдерживая своего веселья, – до которого осталось, я уверен… ах… всего одиннадцать дней.

Внутренности Дэвида свернуло в узел. У него было чувство, что и его сердце провалилось туда. День святого Валентина.

Бог ты мой, День святого Валентина. Смерть для любого нормального разумного человека. Если когда–нибудь и стоит ожидать возвышенного жеста, то непременно в День Святого Валентина.

Он упал в кресло.

– День святого Валентина, – простонал он.

– Ты не сможешь его избежать, – заметил Клайв издевательски.

Дэвид метнул в него убийственный взгляд.

– Вижу, что мне как раз пора откланяться, – пробормотал Клайв.

Дэвид даже не потрудился выразить признательность брату, когда тот его покинул.

День святого Валентина. Он должен согласиться, что это прекрасный выбор. Этот день словно специально предназначен для объяснения в любви.

Ха. Специально предназначен. Только если Вы говорливы, романтичны, с поэтическим складом ума. Дэвид был лишен всего этого.

День святого Валентина.

Что, черт возьми, ему делать?

* * *

На следующее утро Сюзанна проснулась вовсе не хорошо отдохнувшей, счастливой, здоровой и веселой, а наоборот совершенно измотанной.

Она не спала.

Ну, да, конечно она спала, если говорить предельно точно. Она не лежала всю ночь с открытыми глазами. Но она точно знала, что смотрела на часы, когда они показывали половину первого. И у нее сохранились отличные воспоминания о половине второго, половине четвертого, о четверти шестого и шести. А легла она в полночь.

Итак, если она и спала, то лишь урывками.

А потому чувствовала она себя ужасно.

И хуже всего было не то, что она устала. И даже не то, что она чувствовала слабость во всем теле.

У нее болело сердце.

Сильно.

Эта боль была не похожа ни на что, испытываемое ею ранее, боль была почти осязаемой. Вчера что–то случилось между ней и Дэвидом. Хотя началось все гораздо раньше, возможно в театре, и это что–то развивалось, но случилось оно в сугробе.

Они смеялись, а она изучала его глаза. Впервые она действительно увидела его.

И она влюбилась.

Ничего хуже этого она не совершала в своей жизни. Ничто другое так бесспорно не предвещало страданий. По крайней мере, Клайва она не любила. Она только думала, что любила, но по правде говоря, она провела большую часть лета, спрашивая себя, любила ли она его, или просто заставила себя так думать. И, по правде говоря, когда он ушел от нее, пострадала только ее гордость, но ее сердце осталось целым.

Но с Дэвидом было не так.

И она не знала, что делать.

И лежа среди ночи с открытыми глазами, она предположила, что возможен один из трех сценариев. Первый был идеален: Дэвид любит ее, и все, что от нее требуется, это сказать ему, что она чувствует то же самое, и с этого момента они счастливо заживут вместе.

Она нахмурилась. Возможно, она должна подождать, когда он сам объясниться ей в любви. В конце концов, если он действительно любит ее, он захочет быть романтичным и сделать официальное заявление.

Она закрыла глаза, в мучительном сомнении. Правда заключалась в том, что она не знала о его настоящих чувствах, а ситуация могла оказаться ближе ко второму сценарию, который заключался в том, что он преследовал ее только для того, чтобы досадить Клайву. Если именно это имело место, то она просто не знала, что делать. Избегать его как чумы, предположила она, и молиться, чтобы разбитые сердца излечивались очень быстро.

Третий сценарий, по ее мнению, был наиболее вероятен: она нравилась Дэвиду настолько, чтобы пригласить ее прокатиться с ним на коньках, но он не любил ее. Эта мысль казалась ей достаточно логичной, мужчины высшего общества поступали так очень часто.

С отчаянным стоном она снова упала на кровать. На самом деле не имело значения, какой из сценариев был правдив – ни у одной из ситуаций не было четкого решения.

– Сюзанна?

Сюзанна приподнялась и увидела сестру, которая просунула голову в узкую щель, образованную приоткрытой дверью.

– Твоя дверь была открыта, – сказала Летиция.

– Нет, не была.

– Ну, хорошо, не была, – сказала Летиция, уступая, – но я услышала, как ты издаешь странные звуки, и подумала, что должна проверить твое состояние.

– Нет, – сказала Сюзанна, вновь устремляя свой пристальный взгляд в потолок, – ты услышала, как я издаю странные звуки, и захотела узнать, что я делаю.

– Хорошо, пусть так, – согласилась Летиция. Затем, поскольку Сюзанна не ответила, она добавила: – Что ты делала?

Сюзанна ухмыльнулась в потолок.

– Издавала странные звуки.

– Сюзанна!

– Ну, ладно, – сказала Сюзанна, так как было практически невозможно утаить что–либо от Летиции, – я нянчу свое разбитое сердце, и если ты проболтаешься об этом хоть одной живой душе, то я…

– Отрежешь мне волосы?

– Оторву тебе ноги.

Летиция улыбнулась, вошла и закрыла за собой дверь.

– Мой рот на замке, – уверила она ее, пересекла комнату и присела на кровать. – Это – граф?

Сюзанна кивнула.

– О, здорово.

В Сюзанне вспыхнуло любопытство, она села.

– Почему здорово?

– Мне нравится граф.

– Ты даже его не знаешь.

Летиция пожала плечами.

– Его характер легко разглядеть.

Сюзанна обдумала утверждение. Она была не уверена в правоте Летиции. В конце концов, она сама потратила лучшую часть года, думая, что Дэвид надменный, холодный и бесчувственный. Конечно, ее мнение было главным образом основано на том, что говорил ей Клайв.

Нет, возможно, Летиция была права. Поскольку, как только Сюзанна провела время с самим Дэвидом, без Клайва… ну да, ей не потребовалось много времени, чтобы влюбиться в него.

– Что мне делать? – прошептала Сюзанна.

Помочь ей Летиция не могла.

– Я не знаю.

Сюзанна покачала головой.

– И я тоже.

– Он знает, что ты чувствуешь?

– Нет. По крайней мере, не думаю, что знает.

– Ты знаешь, что он чувствует?

– Нет.

Летиция издала нетерпеливый звук.

– Как ты думаешь, он мог бы заинтересоваться тобой?

На лице Сюзанны появилось выражение неуверенности.

– Думаю, что мог бы.

– Тогда ты должна сказать ему, что чувствуешь.

– Летиция, я буду выглядеть полной дурой.

– Или ты можешь стать бесконечно счастливой.

– Или дурой, – напомнила ей Сюзанна.

Летиция наклонилась вперед.

– Это наверное звучит странно, но послушай, Сюзанна, неужели это будет настолько ужасным, если ты поставишь себя в неудобное положение? В конце концов, разве ты не вынесла большее унижение прошлым летом?