Барбара Картленд - Шторм любви

Однажды Конрад спросил Делору, поддразнивая ее:

– Ты действительно уверена, что хочешь выйти за меня замуж? Ведь я никогда не делал тебе официального предложения.

Делора рассмеялась и нежно ответила:

– Мне кажется, это я должна просить тебя об этом! Когда Эбигейл вошла в мою комнату и сообщила о смерти Дензила и губернатора, я воскликнула: «Наконец я смогу стать женой Конрада!»

Говоря это, она наклонилась, чтобы поцеловать его в щеку, и он понял, что таким образом она пыталась скрыть слезы счастья, текущие из ее глаз.

Не было никакой необходимости говорить, что он чувствует то же самое, к тому же он не имел ни малейшего желания восстанавливать в памяти ужасную картину искалеченных окровавленных тел, лежащих во внутреннем дворе тюрьмы или вспоминать то, какой вид они имели перед захоронением, которое было произведено с большой поспешностью, но в соответствии с обычаем.

И вот, застенчиво сказанные слова Делоры, пришедшей повидать его на следующий день, превратили все их мечты в реальность.

– Я действительно думаю, – сказала она, – что следует побеспокоиться о твоих ранах, и поэтому я настаиваю, что нашу свадьбу надо отложить до твоего полного выздоровления.

– Эбигейл сказала, что для свадьбы я уже достаточно здоров, – ответил Конрад, – и тебе прекрасно известно, что спорить с ней не стоит!

– Я и сама не хочу этого, – сказала Делора, – но в то же время я боюсь как-нибудь травмировать тебя. Если пожелаешь, мой дорогой, я буду ждать, как и собиралась делать это раньше – ждать многие годы того момента, когда мы сможем быть вместе. И этот момент, как ты обещал, обязательно настанет.

– Нам не придется ждать ни секундой дольше необходимого времени, – твердо сказал Конрад. – Я бы женился на тебе завтра же, только сначала мне необходимо увидеть епископа.

Он собирается украсить собор цветами, и, наверняка, на бракосочетании захотят присутствовать все жители острова.

– Я бы очень хотела… чтобы мы были одни на нашей свадьбе. И если можно – на борту «Непобедимого».

– Я бы тоже очень хотел этого, – согласился Конрад. – Может, даже сильнее, чем ты, потому что каждая женщина в глубине души жаждет пышной свадьбы. Но я думаю, что жителям Антигуа необходима какая-то тема для разговоров, помимо обсуждения действий их последнего губернатора, а после того, как они увидят тебя, моя красавица, у них уже не останется никаких других тем!

– Я люблю тебя! – ответила Делора. – Потому что ты не только самый замечательный, но также и самый умный человек. О, Конрад, будешь ли ты продолжать любить меня и ждать меня, даже в те моменты, когда тебе необходимо будет покидать меня и уходить в море?

После недолгого молчания Конрад сказал:

– Давай порассуждаем, моя дорогая. Теперь я смогу выйти в море не раньше, чем через шесть месяцев, да и вряд ли я оставлю тебя одну даже по окончании этого срока. – Он увидел внезапное волнение в глазах Делоры, и прочитав ее мысли, сказал:

– На первое время у меня очень много дел в поместье, надо привести там все в порядок. Из того, что ты мне рассказывала да и сам я слышал, мне стало понятно, что Дензил пренебрегал фамильной усадьбой, я же хочу вернуть нашим угодьям былое великолепие.

– А потом? – спросила Делора с сомнением.

– Я чувствую, что потом – и я почти уверен, что не ошибаюсь, – война быстро закончится. Несмотря ни на что, в море Наполеон уже разбит. Осталось дать решающее сражение и одолеть его на суше, а я полагаю, герцогу Веллингтону это под силу!

Делора вскрикнула от счастья.

– Затем ты сможешь уйти из флота и неразлучно быть со мной? Это самая чудесная, замечательная вещь, которая может произойти. Но, дорогой, представь, вдруг я… надоем тебе?

– Ты никогда не сможешь надоесть мне, – ответил Конрад, – и я вовсе не собираюсь остепениться и заниматься прожиганием нашего состояния. Я полагаю, что в Адмиралтействе всегда найдется для меня работа, а, кроме того, я хочу занять свое место в Палате лордов и бороться не только за усовершенствование нашего флота, который должен быть способен защитить наши берега, но и за эффективную врачебную помощь морякам.

– Никто не сможет сделать этого лучше тебя, – воскликнула Делора.

– Я видел те ужасные условия, в которых находятся люди, готовые бороться и умереть за свою родину, – продолжал Конрад, – и я полагаю, я должен сделать для них хоть что-то.

– И для улучшения лечения раненных, – вставила Делора.

– Конечно, – согласился Конрад, – но, боюсь, вряд ли я смогу в будущем обеспечить каждому судну двух женщин по имени Делора и Эбигейл.

– Но ты можешь попробовать добиться того, чтобы хирурги были лучше подготовлены и знали другие методы лечения, кроме ампутации!

– Я никогда не забуду, что именно вы с Эбигейл спасли мою ногу, – ответил Конрад. – И я готов посвятить большую часть моей жизни тому, чтобы наконец увидеть, что все раненые получают такой же уход, как я.

– Позволишь ли ты мне… помогать тебе?

– Тебе прекрасно известно, что я не смогу сделать ничего без твоей любви и поддержки.

– Этих слов я и ждала от тебя, – ответила Делора.

Она придвинулась ближе к нему и подумала о том, что в целом мире не найдется другого такого человека, никто одним прикосновением губ не заставит ее ощутить, как она словно бы поднимается в небеса и становится частью Бога.

Она думала о том, что все ее несчастья и страхи, с которыми она садилась на борт «Непобедимого», остались далеко позади.

Тогда было холодно и темно, и когда она думала о конечной цели своего путешествия, ей казалось, что корабль везет ее в ад.

Потом она увидела Конрада, вошедшего в ее каюту. Он был словно окутан светом, как рыцарь готовый к битве, и вся ее жизнь вдруг переменилась.

– Я люблю тебя, – сказала она, когда он посмотрел на нее. – Я люблю тебя, и молюсь о том, чтобы я всегда была твоей женой, женой… достойной тебя.

– Ты не должна так говорить, моя единственная, – ответил он. – Ты настолько совершена, что я благодарю Бога, сделавшего меня самым счастливым человеком на свете, потому что ты любишь меня.

Она почувствовала горячую волну, подобную огненному пламени, поднимающуюся в ее груди, волну бурную, захлестывающую и одновременно благодатную.

Она знала, что Конрад чувствует то же самое, и когда она придвинулась к нему еще ближе, чтобы их сердца бились в унисон, пламя в ее груди превратилось в пылающий вихрь, но она уже ничего не боялась.

Его губы были страстны и настойчивы, и она хотела дать ему то, что он жаждет, хоть и не понимала, что именно.

Она лишь знала, что хочет, чтобы он продолжал целовать ее. Она хотела быть ближе, еще ближе к нему, принадлежать ему, чтобы они слились в единое целое, и ничто не могло бы разъединить их.