Барбара Картленд - Я люблю другого

– Рекс, вот так сюрприз!

Рэнсом с трудом заставил себя обернуться на знакомый, растягивавший слова голос.

– Как поживаешь, Илейн?

Интересно, заметил ли кто-нибудь из присутствовавших в комнате, что он даже не сделал попытки подать ей руку в знак приветствия?

– О чем разговор! Как всегда – отлично, живу себе в свое удовольствие!

В голосе женщины звучали свирепые нотки, как будто она бросала гостю вызов.

– Так вы знакомы?! – изумился Саймон.

– О да!

Рекс ответил довольно угрюмо, а Илейн подошла к Прентису и взяла его под руку.

– Саймон, милый, – заявила она, – кто же это только додумался когда-то сказать, что наш мир на удивление тесен? Этот мудрец был тысячу раз прав! И если раньше я сомневалась в подобной истине, то сейчас мои сомнения развеялись окончательно, потому что мы с Рексом старинные друзья… и еще более давние враги, должна признаться, поскольку во время последней нашей встречи он высказал страстное пожелание вновь никогда больше не видеть меня!

– Что ж, видно, его молитва не была услышана, – заметил Саймон. – Хотя, с другой стороны, зная тебя, я глубоко убежден, что его желание имело под собой весьма веские основания!

Илейн рассмеялась, но весьма невеселым смехом.

– И он так думал, – сказала она с ударением на глаголе. – Видишь ли, он просто-напросто проинформировал меня о своем намерении развестись со мной.

Если Рекс Рэнсом и почувствовал некоторую неловкость, то не подал виду.

– Не думаю, Илейн, чтобы наши личные дела представляли какой-либо интерес для окружающих, – произнес он. – Кроме того, все это давным-давно отошло в прошлое. Если вы позволите, сэр, то перед обедом я хотел бы помыться.

– Конечно! – откликнулся Саймон. – Дорогу знаете? Наверх подниматься не надо, сразу сбоку от входной двери есть туалетная комната.

– Спасибо.

Рэнсом удалился, ступая неторопливо и уверенно. Выходя, он услышал визгливый, с истерическими нотками смех Илейн.

– Боже правый, Илейн! – обратился к ней художник. – Неужели стоило тащиться в такую даль, чтобы нос к носу столкнуться с частичкой своего прошлого?

– Выходит, так, – отвечала Илейн. – Ей-богу, Саймон, уж где-где, но в этой глухой дыре я меньше всего ожидала встретить Рекса! Думала, он все еще за границей. У него когда-то была ферма в Кении.

– Что ж, значит, он вернулся, – подытожил Саймон, – и гостит в моем доме. Видишь, Фенела, что бывает, когда пытаешься верой и правдой служить королю и отечеству!

– Пойду приготовлю обед, – сказала Фенела. – Мне коктейля не надо, не хочется.

И она тоже ушла, а Илейн проводила ее долгим взглядом, после чего обернулась к Саймону с какой-то подозрительной усмешкой.

– Кажется, твоя дочь, Саймон, не очень-то меня жалует.

– Ну и хорошо, – пожал плечами Саймон. – Я не для того тебя сюда привез, чтобы ты с ней дружбу водила.

Что-то в его голосе подсказало Илейн, что разговор лучше не продолжать.

Прентис слегка потрепал ее по щеке и отвернулся. Илейн почувствовала себя неловко, в этот момент менее, чем когда-либо, понимая его состояние. Но прежде чем она успела что-нибудь выяснить, в дверь вошла My со стаканами в руках, а следом показался и Рекс.

– А вот и мы, – объявила My. – Прости, что задержалась, но удалось найти всего три.

– Рэнсом, хотите коктейль? – предложил Прентис.

– Спасибо.

Майор взял протянутый Саймоном стакан и понес его к камину, где сидела Илейн.

– Разрешите угостить? – сказал он с оттенком насмешливой вежливости.

На миг в ее взгляде вспыхнула застарелая вражда, впрочем, тут же сменившаяся любезной улыбкой.

– Спасибо, Рекс. Как в добрые старые времена, когда ты ухаживал за мной.

– Да уж, ты любишь, чтобы за тобой ухаживали, Илейн, – ответил он.

Она заметила, что в тоне мужа нет и следа былой горечи, только спокойное удивление, и это взбесило ее больше, чем любые злобные выпады с его стороны.

Нет, после стольких лет положительно невыносимо видеть Рекса вот таким – столь неприступным, столь уверенным в себе, столь… ох, она никак не могла подобрать подходящего определения!

Интересно, что у него на уме?

Помнит ли он ту дикую, безумную сцену, которую закатил ей, обнаружив измену? Она тогда думала, что настал ее последний час, верила, что Рекс готов на убийство. Потом, после ухода мужа, поняла, что живет под гнетом постоянного физического страха – боязни быть убитой, убитой человеком, который слишком сильно любил ее.

Каким же странным все это представляется сейчас, и как же глупо было с ее стороны позволить ему узнать правду. Потеряв мужа, она потеряла многое, очень многое… слишком многое.

Прежде всего Рэнсом был богат, а за годы, последовавшие после разрыва с ним, ей не раз приходилось страдать от нищеты, отчего в душе постоянно разрастался страх перед будущим, когда красота увянет окончательно…

– О, сэр Николас – просто прелесть, он мне так понравился!

My сидела в постели, наблюдая, как раздевается Фенела, и взирая на мир, словно девчушка с обложки американского журнала, рекламирующего новую модель матрасов или постельных принадлежностей.

Белые подушки служили прекрасным фоном для живых красок ее личика, а нежная голубизна ночной рубашки (пускай и старенькой, застиранной) оттеняла белизну кожи и нежные, мягкие очертания тела подростка.

– Он ведет себя очень робко, – продолжала Фенела, – но его смущение вполне понятно; еще бы, против своей воли оказаться вдруг среди такой семейки, как наша, – более тяжкого испытания для порядочного мальчика и не придумаешь!

My засмеялась.

– А мне – честное слово! – было его страшно жаль, когда майор Рэнсом сказал: «Ну разумеется, здесь все – ваши хорошие знакомые», а он вынужден был признаться, что вообще никого из нас не знает!

– Бедный сэр Николас! – вздохнула Фенела. – Я уверена, что он незаслуженно обойден судьбой. Говорят, бедняга и пикнуть не смеет в присутствии своей матушки.

– Интересно, а он ей признался, что был у нас?

– Думаю, что нет.

Фенела поднялась из-за туалетного столика, потушила свет, широко распахнула окна и в темноте ощупью пробралась к своей постели.

– Ужасно поздно, – заметила она. – My, ты завтра не выспишься.

– Ерунда, – откликнулась My. – Мне давно уже не было так здорово… и вообще – ох! – я хотела о многом расспросить тебя.

– Давай отложим до завтра, – предложила Фенела. – Я спать хочу. Спокойной ночи, моя хорошая.

– Спокойной ночи, Фенела.

My минуту-другую поворочалась с боку на бок, и вскоре до Фенелы донеслось ее ровное дыхание: сестра заснула так крепко и безмятежно, как спят утомившиеся подростки.

Но, несмотря на благие намерения, самой Фенеле не спалось. Она лежала, думала, вспоминала многочисленные события прошедшего дня.