Персия Вулли - Гвиневера. Дитя северной весны

— Не бойся… я вспомнила детство, а туда вернуться нельзя. И думала о матери… жаль, что ты не знала ее.

— Судя по рассказам Нонни и по редким замечаниям женщин, мне кажется, что я ее знала, — мягко сказала Бригит. — Кажется, что она была просто святой, если верить тому, что о ней всегда говорят.

Я улыбнулась при мысли о внезапном представлении о матери как о христианке. Верная, заботливая, смеющаяся, царственная, нежная, грациозная… у нее были все эти качества, и даже больше. Но покров самоотреченности и оторванности от мира, который носили христианские священники, был бы явно отвергнут моей матерью. Ее любовь к людям и теплое, неисчерпаемое чувство товарищества были частью того, что делало ее хорошей королевой, и я подумала, что она вряд ли изменила бы себе Вероятно, невозможно быть благочестивой христианкой и королевой одновременно.

— Ну, — рассмеялась я, — несмотря на все это, мать была почти такой же язычницей, как и тс, которые только появились.

Рысью подъехал первый рыцарь Артура с сообщением, что мы остановимся в таверне перекусить.

— И лошади отдохнут, — добавил он.

Таверна была старой и уютной. Дополнительные помещения были пристроены к зданию римского дорожного поста, и весь дом, казалось, съежился под толстой тростниковой крышей. Хозяева, должно быть, ждали нас, потому что столы были накрыты и на случай, если я захочу побыть одна, приготовлена комната. Лавиния считала, что будет более прилично, если нам подадут обед туда, но комната была маленькой и подавляла меня, заставляя чувствовать себя пленницей, поэтому я присоединилась к остальным, собравшимся на внутреннем дворе, где тоже расставили столы.

Я немного знала хозяина постоялого двора и его жену, поскольку они приезжали на заседания совета в Уотеркрук, когда двор останавливался там. Жена, крупная и добросердечная женщина, с радостью демонстрировала свое кулинарное искусство, несколько взволнованная тем, что ей приходится принимать таких благородных людей. Ее муж был настолько же аккуратен и подтянут, насколько неряшливой была она, и подавал в большом количестве добрый эль и медовый напиток явно для того, чтобы компенсировать отсутствие вина.

— Все самое лучшее, что у нас есть, для людей Артура! — объявил он, тем самым заработав рукоплескание людей, сопровождающих меня.

После обеда, состоящего из холодного мяса, сыра, ячменных пирогов и острых солений, хозяйка принесла пудинг, облитый вареньем из ягод.

Бедивер положил десерт в две миски и, подав одну из них мне, сел за стол напротив меня.

При ближайшем рассмотрении первый рыцарь Артура оказался моложе, чем я думала. У него было грубоватое лицо — из тех, что теряют пухлость в ранней юности. Его рыжевато-каштановые волосы походили на листья граба, пожелтевшие к осени, и, хотя со своими людьми он говорил на латыни, ко мне обращался на родном языке кумбрийцев. Бляха с изображением красного дракона, блестевшая на плече плаща, была единственным признаком его принадлежности ко двору Артура.

Он вежливо кивнул.

— Я надеюсь, что скорость, с которой мы едем, не утомительна для тебя?

— Вовсе нет, — сказала я, недоумевая, за кого он меня принимает. Возможно, женщины с юга действительно предпочитают путешествия в паланкине. — Я была бы только рада, если бы мы двигались чуть-чуть быстрее. Это возможно? — с надеждой спросила я.

— Боюсь, что нет, — ответил он с набитым ртом, — потому что Мерлин не хочет утомлять своего старого мерина, и нужно приглядывать за вьючными лошадьми. Но я посмотрю, что можно сделать, когда мы доберемся до главной дороги. — Его глаза прищурились в улыбке, когда он добавил: — Судя по всему, ты не из тех женщин, которые приходят в ужас от того, что надо ехать рысью?

Я ухмыльнулась от такого сдержанного высказывания и кивнула:

— Так и есть. Мне кажется, я с детства езжу верхом не меньше, чем хожу. И признаюсь тебе, что больше всего мне хотелось бы сейчас мчаться вскачь по пескам Рейвенгласса.

Потом я сообразила, что такое замечание могло быть неправильно истолковано, но Бедивер казался невозмутимым. Трудно понять, был ли он очень тактичным или просто невнимательным, и я напомнила себе, что не следует распускать язык.

— Вчера вечером нам была оказана честь слушать твоего барда, — продолжил Бедивер. — Я давно мечтал встретиться с ним.

— С Эдвеном? — Меня удивило, что о нашем семейном летописце знают за пределами королевства.

— Конечно, — подтвердил Бедивер. — Его слава дошла и до юга, и вполне заслуженно. Я всегда думал, что сам буду бардом, но предпочел стать воином. — Он закончил с десертом и поставил миску. — Надеюсь, то, что мы не стали дожидаться Владычицу, не слишком огорчило тебя. Поездка, конечно, стала бы не такой скучной, если бы среди твоих спутников было больше знакомых.

— Вовсе нет, — заверила я, тронутая его вниманием. Я вдруг поняла, что сопровождение незнакомой женщины, которая вскоре станет их королевой, — нелегкое дело для мужчин. Они знали меня так же мало, как и я их, и понятия не имели о моих потребностях и желаниях. Поэтому я постаралась успокоить Бедивера, сказав ему, что меня и Владычицу нельзя было назвать хорошими знакомыми, несмотря на то, что мы какое-то время знали друг друга.

— Я понял, что здесь, на севере, она обладает значительной властью и ее многие поддерживают, — заметил он. — Так, по крайней мере, считают при Дворе Артура.

Бедивер встал, и я надеялась, что тема разговора исчерпана, но он повернулся, посмотрел на меня, и мне не оставалось ничего другого, кроме как ответить.

— Да, большая часть нашего народа вернулась к старым верованиям, — подтвердила я, осторожно избегая упоминания о самой верховной жрице.

Мой собеседник насмешливо поднял бровь, пока я вылезала из-за стола, но наша хозяйка с букетом в руках суматошно подошла к нам прежде, чем он успел сказать что-то еще.

— Нашей будущей королеве, — объявила она, чопорно поклонившись. Потом неожиданно обняла меня обеими руками. — Кто бы мог подумать, что наша маленькая Гвен, с которой мы так часто в прошлом делили трапезу на Празднике урожая…

Я тоже обняла ее, думая, как характерно ее поведение для всех добросердечных людей, всю жизнь окружавших меня, и о том, как я буду скучать о них в будущем.

Мы продолжили наш путь, въехав в Кендал, где протекала быстрая и чистая река.

Когда мы приблизились к селению, навстречу с приветствиями высыпали люди, в глазах которых я была их кровной родственницей, которая будет представлять их при дворе верховного короля, и потому они улыбались и благословляли меня различными знаками, которых требовали разные боги.

На площади торговцы шерстью, стоящие за весами, отвлеклись от своего занятия, чтобы тоже приветствовать нас. И с галерей, где находились прядильни, кивали и кланялись женщины и дети. Отложив на минуту веретена, они перевешивались через перила и весело улыбались нашей процессии. В одном месте дорога так близко проходила к прядильне, что стоящий на галерее ребенок осыпал меня цветочными лепестками, а потом спрятался, хихикая, за юбки матери.