Мэри Бэлоу - Наконец пришла любовь

Дункан склонил голову.

— Именно это я и намерен делать, сэр, — заверил он.

— И помни, — сказал маркиз, — ты обещал, что в твоей детской появится сын еще до того, как тебе исполнится тридцать один год.

Маргарет приподняла брови, бросив взгляд на мужа.

— Я сделаю все, что в моих силах, чтобы сдержать это обещание, — заявил тот.

Конечно, у него уже есть сын, но это не то, что имел в виду старый джентльмен. Маргарет улыбнулась и поцеловала его в щеку, сделав знак лакею открыть дверь.

— Мы заедем к вам завтра, перед отъездом из Лондона, дедушка, — сказала она, — чтобы пожелать вам счастливого дня рождения.

Тот хмыкнул:

— А сегодняшнего тоста недостаточно?

— Нет, — сказал Дункан. — Мы обязательно заедем.

А потом они вернулись в бальный зал к остальным гостям. Они переходили от одной группы к другой, разговаривая, пока Маргарет не охрипла. Но она чувствовала себя невероятно счастливой, даже когда, сделав глубокий вздох, она наконец приблизилась к Криспину. Это было нелегко. Возможно, в ее сердце навсегда останется капелька нежности к нему. Ведь он был ее первой любовью, ее первым мужчиной. Но если Маргарет ожидала, что ощутит панику от сознания, что она воздвигала между собой и Криспином непреодолимую преграду, она с радостью обнаружила, что это не так.

Криспин был слаб и ненадежен, и хотя она более не ненавидела его за эти качества, она, несомненно, не желала бы видеть их в мужчине, за которого вышла бы замуж.

Дункан был силен и надежен. И никогда не искал оправданий. Совсем наоборот.

Криспин склонился над ее рукой, удрученно улыбнулся, пожелал ей всего наилучшего и быстро ретировался под тем предлогом, что его зовут с противоположного конца зала.

Постепенно гости разъехались, и в доме остались только семья Маргарет и ее свекровь с мужем. Все собрались в гостиной, угощаясь чаем с пирожными.

Разговор стал перемежаться долгими паузами.

— Ну, — сказал наконец Джаспер, поднимаясь на ноги. — Не знаю как остальные, а у меня был утомительный день, и я созрел для того, чтобы отправиться домой и завалиться в постель. Ты как, Кэтрин?

— О, охотно, — улыбнулась она. — Я с трудом держу глаза открытыми.

— Грэм, любовь моя, — сказала леди Карлинг, — ты хотел, чтобы мы завтра утром поехали покупать тот перламутровый медальон, которым восхищались на прошлой неделе. Ты не рассердишься, если я буду готова только к полудню? Ты же знаешь, как мне тяжело вставать, если я не лягу в постель до полуночи. Пойдем?

— Я, как всегда, в твоем распоряжении, Этель, — отозвался тот.

Эллиот поднялся на ноги без лишних слов, улыбнувшись Маргарет.

— Нам тоже пора домой, — сказала Ванесса. — Ты идешь, Стивен?

— Пожалуй, мне тоже не помешает лечь пораньше, — ответил он. — Несси предупредила меня, что утром я могу обнаружить парочку озорников, скачущих на моей постели.

— Присутствие любимого дядюшки в доме, особенно здесь, в Лондоне, — усмехнулся Джаспер, — неодолимый соблазн для них, Стивен. Но ты всегда можешь подпереть дверную ручку стулом. Собственно, на твоем месте я так бы и поступил. Наши детки — ранние пташки.

Прошла еще четверть часа, прежде чем все разошлись. С рукопожатиями, поцелуями, объятиями, слезами и продолжительной речью леди Карлинг, которая начала с заверения, что не будет говорить много.

Маргарет казалось странным помахать рукой Стивену, покидающему собственный дом, и обнаружить, что она осталась наедине с лордом Шерингфордом.

С незнакомцем.

С ее мужем.

С Дунканом.

— Давай вернемся в гостиную, — сказал он, предложив ей руку.

Маргарет испытала облегчение. Глупо, но она не была готова ложиться в постель. В сущности, у них не было ни минуты, чтобы обменяться друг с другом хотя бы парой слов. За весь день они ни разу не оставались наедине, не считая нескольких минут в коляске, которая на всем пути домой привлекала внимание прохожих благодаря лентам и башмакам.

Оказавшись в гостиной, он подошел к бару, налил два бокала вина и направился к диванчику для двоих.

— Давай сядем, — предложил он, и Маргарет сообразила, что стоит у двери, словно в гостях, а не у себя дома.

Он сел рядом с ней и протянул ей один из бокалов.

— Ну как, ты довольна сегодняшним днем?

Маргарет вглядывалась в его лицо, но оно было непроницаемым. В его глазах, казавшихся очень черными в свете свечей, не было улыбки. Неужели день, который принес ей столько счастья, ничего не значил для него, кроме средства для сохранения дома, где мог бы расти его сын?

Она и в самом деле совсем не знает его.

— А ты? — спросила она вместо ответа, не желая оказаться в глупом положении, если он не разделяет ее чувств.

— Все было… замечательно, — сказал он, поднимая свой бокал. — До последней капли.

Маргарет заметила секундную заминку, словно ему было трудно произнести это слово. Он сказал так, чтобы успокоить ее? И стал бы он так говорить, если бы она не спросила?

Что толку теперь гадать? Они поженились, исходя из собственных соображений, ни одно из которых не имело отношения к нежным чувствам. Дело сделано. Они женаты.

Пока смерть не разлучит их.

Дункан сделал глоток вина, и она пригубила свой бокал.

— Но ты не ответила на мой вопрос, — заметил он. — Ты довольна?

— Полагаю, как и большинство женщин, — ответила Маргарет, — в день своей свадьбы. Есть что-то необыкновенное в том, чтобы находиться в центре внимания, и доброжелательного для разнообразия. Я бесстыдно наслаждалась каждым мгновением. Мне хотелось, чтобы все смотрели на меня и радовались вместе со мной.

О Боже. Жаль, что она не может забрать назад последнюю фразу. Но она произнесена, и, как будто этого мало, за ней последовало краткое молчание.

Маргарет уставилась в свой бокал и сделала еще один глоток.

— Я не влюблена в тебя, разумеется, — твердо сказала она. — Но я рада, что вышла за тебя замуж. Я хотела быть замужней женщиной, иметь собственный дом и, возможно…

Она снова сделала глоток вина, который оказался больше, чем она рассчитывала.

— В двадцать лет, — сказал Дункан, — я пообещал своему деду, что к тридцати годам женюсь, а к тридцати одному году обзаведусь наследником. Я был достаточно молод, чтобы без опасения обещать то, что должно было произойти через десять лет. Тогда это казалось далеким будущим. Разве может двадцатилетний юнец представить себя тридцатилетним? Или сорокалетним? Или восьмидесятилетним? Однако время прошло, и я несколько запоздал с выполнением первого обещания, но еще есть время выполнить второе. Конечно, я не могу гарантировать, что произведу на свет сына, да и любого ребенка, если уж на то пошло. Но я могу постараться.

Маргарет сделала еще один огромный глоток.