Лариса Шкатула - Вдова живого мужа

— Я тут поразмыслил на досуге, — высокий худощавый Астахов, говоря, наклонялся к уху Катерины — она доставала ему лишь до плеча, — и понял, что был неправ. Я напугал тебя своей поспешностью. Но кто мог ожидать, что все случится так быстро? Оказывается, влюбленные люди глупы и самоуверенны! Им кажется, что предмет их страсти непременно должен отвечать им с такой же силой и быстротой. Теперь поздно гадать, что было тому виной: ностальгия по родине — Астаховы никогда не жили от неё вдали — или пресловутый бесовский возраст… Да и кто бы мог устоять: среди кокетливых немецких фройляйн вдруг русская красавица!

Катерина подняла на него свои черные глаза.

— Не хочу тебя разочаровывать, Николушка, но я — украинка.

— Это пустяки. Мы ведь давно перестали выяснять: где Россия, где Малороссия… Веками бок о бок… Возможно, мой образ ещё более поблекнет в твоих глаза, Катенька, но хочу сообщить, что я заранее согласен на все твои условия! Если скажешь, что к принятию решения ты не готова — что ж, буду ждать. Если не сможешь любить так же пламенно, как я тебя, постараюсь заслужить твою любовь! А если ты ещё и разрешишь тебе изредка писать… Николай Николаевич прервал себя на полуслове и лицо его стало обиженным. Отчего-то мне кажется, что подобные излияния тебе не по нутру. Ты, конечно, привыкла, что все объясняются тебе в любви… Тебе это просто надоело?!

— Коля! — укоризненно сказала Катерина и добавила помягче: — Ты же разрешил мне подумать.

— Молчу… — он и вправду помолчал и заговорил уже о другом: — А хвоста-то, Катюша, и не было — тебе показалось! Я не стал откладывать дело в долгий ящик, позвонил одному своему знакомому, устроил форменную истерику, и что ты думаешь? Он клянется и божится, что его службы совершенно не при чем!

— А разве ты… не просто врач?

— Катюша, я — как ты изволила выразиться — просто врач, но однажды, совсем недавно, мне пришлось работать с военными химиками. Дело в том, что до последнего времени к нам в клинику поступало лишь одно анестезирующее средство — хлороформ. Но мы выяснили, что он плохо выводится из организма и прямо-таки затягивает процесс выздоровления послеоперационных больных, нанося некоторым даже тяжелый ущерб в виде ухудшения памяти… Я случайно узнал о некоторых разработках с грифом "Секретно", когда военными применялся газ, не оставляющий в организме вредных веществ. Мне пошли навстречу, и теперь врачи моей клиники охотно применяют "веселящий газ", как мы его называем, при краткосрочных операциях… Вот я и подумал… Катенька, может, ты расскажешь, что натолкнуло тебя на мысль о слежке?

Она вкратце рассказала Астахову о любопытном враче.

— А если он просто влюблен в тебя?

— Но и сегодня, если бы не сидел от меня подальше, он наверняка кинулся бы следом.

— На его месте я бы тоже кинулся следом!

— Смеешься? — рассердилась Катерина, но тут же звонко расхохоталась. — Кажется, я просто заболела нашей сегодняшней российской болезнью: видеть подозрительное даже там, где его нет… Но что-то мы все о себе, спохватилась она. — А как же Ольга? Конечно, я приеду, найду её, а дальше? Вдруг она не захочет поехать к тебе в Швейцарию?

— Увы, человек ко всему привыкает, — понурился он, — возможно, и Оля привыкла к советскому кошмару…

— По-моему, ты преувеличиваешь. Как раз сейчас жизнь наладилась: в магазинах появились продукты, угроза голода отступила…

— А массовые расстрелы? А аресты? А суды, для которых, оказывается, у большевиков нет времени?.. Я ведь побывал-таки в России, три года назад. Пытался отыскать Олю. Теперь-то я понимаю, что проще было найти иголку в стоге сена. Можно было догадаться, что она сменила фамилию, но на какую? В вашем Петрограде я получил тяжелое потрясение: однажды на Невском я встретил Надин — лучшую подругу Ольги, которая стала… дешевой шлюхой! Тогда я подумал: чем быть такой, уж пусть лучше умрет!

— Вот так любящий дядя!

Астахов смутился.

— Говоришь, Оля похоронила мужа? — пробормотал он. — Не знаешь, чьей женой она была?

— Вроде морского офицера. Дмитрий, мой муж, говорил, что в Реввоенсовете встретил Флинта, но тогда мы не знали, что это и был он.

— Так теперь её фамилия — Флинт?

— Что ты, — улыбнулась Катерина. — Флинт — кличка. Теперь она Романова.

— Царица, значит? Интересно бы узнать, где она царствует?

— Думаю, в цирке.

— Да-а, ты говорила… — Астахов вдруг повернулся и схватил её за плечи. — Катя, Катюша, решай побыстрее, а?

Привлек её к себе и крепко поцеловал.

— Ты что, кругом люди! Сумасшедший! Зовешь нас к себе, — сказала Катерина, мягко высвобождаясь, — а где размещать-то всех будешь?

— Значит, у меня все-таки есть надежда? — глаза его заблестели от радости. — Где размещать… А тебя не устроит огромный двухэтажный дом, две трети комнат в котором просто некому занимать и они закрыты до лучших времен. Но и оставшихся столько… Ходишь по ним и думаешь: "Для кого это все?"

— Выходит, ты богатый?

— Как Крез! Я оказался очень дорогим и модным врачом. Сумел даже выкупить клинику у Альфреда — это наш родственник. Думаю, он внакладе не остался. Я пригласил на работу лучших врачей Швейцарии. Впрочем, у меня есть и немец, и русский…

— Понятно. А мы не слишком быстро перешли на "ты"?

— Катя!

— Шучу.

Астахов с любовью посмотрел на нее:

— Как я мечтаю бросить к твоим ногам весь мир! Скажи, родная моя, что бы ты хотела сейчас больше всего?

В глазах Катерины зажглись лукавые огоньки.

— Попасть в магазин игрушек!

Николай Николаевич ничуть не удивился, подхватил любимую под руку и повлек прочь из липовой аллеи.

— Такси! — он усадил Катерину в машину, сел рядом и скомандовал шоферу: — Самый большой магазин детских игрушек!

Через несколько минут — у Катерины создалось впечатление, что в Берлине вообще все рядом — автомобиль остановился у огромной, ярко освещенной витрины, над которой на веревке вверху качался огромный надувной слон. Он был так красив, что у Катерины перехватило дыхание. Она остановилась и стала разглядывать игрушку с простодушием селянки. Пять лет жизни и учебы в столице, общение с интеллигентными людьми, городские нравы и обычаи, этикет — все в момент слетело с неё как шелуха.

Поменяй модную одежду на домотканую юбку и тулуп, убери косу на грудь, добавь в волосы маленько соломы — вылитая сельская молодица, далекая от цивилизации, с приоткрытым от удивления ртом.

У Астахова потеплело в груди. "Милая моя, — подумал он, — какая ты ещё девчонка!" Он, посмеиваясь, легонько подтолкнул её в глубь магазина.

От внутреннего убранства, великолепия и многоцветия игрушек у неё кругом пошла голова.

— Фрау хочет купить подарок своему ребенку? — защебетала кинувшаяся им навстречу юная продавщица. — Мальчик, девочка?..