Лиана Делиани - Мятеж Рогоносцев

Вскоре у дверей раздался шум, означающий, что моя охрана сменилась. Я постучала в дверь с внутренней стороны. Игнасио, мой почти бессменный охранник в последнее время, открыл.

— Холодно? — спросила я.

— Пробирает до костей, синьора, — кивнул он.

— Вот, держите, погрейтесь, — я протянула им по чаше.

— Благодарю вас, синьора, — ответили оба моих стража.

— Мне можно выходить? — поинтересовалась я.

Игнасио покачал головой:

— Дон Алонсо велел не выпускать вас, пока все гости не разъедутся.

— И когда же они разъедутся?

— Да вроде должны сегодня, так что не волнуйтесь, это ненадолго.

Моей задачей было заговорить их до тех пор, пока зелье не подействует, чтобы дверь осталась незапертой. Я успешно осуществляла свой замысел, но тут неожиданно появился третий и совершенно лишний в эту минуту страж.

— Игнасио, синьор Бернардо зовет тебя, — приблизившись, сообщил Пабло.

Игнасио широко зевнул:

— Спать бы сейчас, а не выслушивать приказы Бернардо.

Я взяла чашу и хотела вновь ее наполнить, но тут дверь за мной со стуком захлопнулась и, скрипя, задвинулся засов. Пабло явно недолюбливал меня, мягко говоря. Я снова постучала.

— Чего вам?

— Хотела дать вам горячего грога, — ответила я.

— Не нужно мне ничего, — пробурчал через дверь Пабло.

Битва проиграна, поняла я. Уже через полчаса замок проснется, и будет поздно. Если до этого люди Филиппа не найдут меня, а они не найдут, потому что понятия не имеют о расположении покоев в замке, о побеге можно забыть.

Как на иголках просидела я на постели следующие минуты, прислушиваясь к звукам пробуждающегося замка. Когда откуда-то снизу донесся одновременный топот множества копыт, я вздохнула, вылила грог с сонным зельем в очаг, от чего огонь вспыхнул еще ярче, затем легла на постель и крепко прижала к себе Жанну.

Хорхе потом сказал, что, когда они с Пабло отворили дверь, то нашли нас с Жанной спящими. Как и одного из стражников у двери и Игнасио в караульной. Что подумали об этом внезапном приступе сонливости Хорхе и дон Алонсо, мне осталось неизвестно. Утром следующего дня мне вновь, как ни в чем не бывало, разрешили выходить.

Все это время я провела в размышлениях о том, что же делать теперь. В конце концов, я многократно взвесила за и против и решилась. Мне нужно поговорить с доном Алонсо.

Я начала искать подходящий случай, когда у него будет более-менее хорошее расположение духа.

Случай представился неожиданно:

— Вы уже несколько дней ходите за мной по пятам. Может, скажете, что вам нужно?

— Мне нужно поговорить с вами.

— Что ж, я тоже хотел поговорить с вами, — ответил дон Алонсо.

Следуя за ним, я поднялась на крепостную стену. Обернувшись ко мне, он произнес:

— Говорите.

— Как вы себя чувствуете?

В ответ он сделал нетерпеливый жест раненой рукой.

— Как обычно. Переходите к делу.

— Сначала скажите вы, — улыбнулась я.

— Боитесь раньше времени раскрыть свои планы?

— Я — ваша пленница и поэтому изначально нахожусь в наименее выгодной позиции, — я снова улыбнулась в ответ.

— Не нужно кокетничать со мной, мадам, — резко ответил дон Алонсо, давая понять, что мои женские уловки ни к чему.

Я перешла к делу:

— Что вы сделали с теми стражниками?

— С какими? — ехидно спросил дон Алонсо, и я поняла, что отчасти была не права, назвав его болваном.

— С теми, кто не заметил, как я вышла за ворота, — изобразила я полное непонимание намека.

— Перевел на охрану рудников.

— Вы обещали их не наказывать.

— Я не наказывал. Просто перевел туда, где от того, насколько хорошо они выполняют свои обязанности, зависит их жизнь. Это научит их быть внимательнее.

— В отличие от вас, мадам, я привык выполнять свои обещания, не прибегая к каким-либо уловкам, — припомнила я ему его же слова.

— И в чем уловка? В том, что я не могу доверить безопасность замка и его обитателей тем, кто однажды уже не оправдал доверия? — парировал дон Алонсо.

— Вы никогда и ничего никому не прощаете? — с моей стороны это было скорее утверждение, чем вопрос.

Дон Алонсо усмехнулся.

— Всепрощение — роскошь, которой более всего добиваются те, кого есть за что прощать.

— Очевидно, себя вы считаете безгрешным?

— Мадам, я не понимаю, вы хотели поговорить о нимбе вокруг моей головы?

— Нет, я хотела узнать, насколько крепко вы держите слово.

Брови под острым углом взлетели вверх.

— И что? Вы удовлетворены результатом проверки?

— Нет. У меня есть еще один, последний вопрос.

Дон Алонсо продолжал наблюдать за мной с ироничным любопытством:

— Задавайте.

— Хайме.

— Вас интересует, обезглавил я его, четвертовал, высек или отправил на рудники?

— Вообще-то, да.

— В таком случае, спросите у него сами. Через неделю он возвращается с караваном из Ордении. Это все?

— Не совсем, — я вдохнула поглубже, выдержав паузу, перед тем как перейти к сути. — Вы уже однажды говорили о том, как намерены со мной поступить. Тогда у меня еще были кое-какие надежды и иллюзии, которых нет теперь, — сказала я. — Я не знаю, что вы выберите в качестве достойной кары, но в любом случае прошу вас позаботиться о том, чтобы Жанна была передана моим родным.

— Кому именно вы хотите, чтобы я передал Жанну?

— Моему брату Жаку, он приезжал сюда зимой, вы его, наверное, видели.

— Можете не волноваться, я выполню вашу просьбу.

— Без уловок? — я позволила себе хамство, потому что это было слишком важно для меня.

— Без уловок, — подтвердил дон Алонсо.

Я поблагодарила его, ободренная тем, что он согласился, вот так, сразу.

— И еще… я хотела…

— Зная вас, можно было догадаться, что одной просьбой дело не ограничится, — насмешливо заметил дон Алонсо.

— Прошу вас, дайте мне договорить. Не думайте, что мне легко сказать то, что я собираюсь.

В ответ он промолчал, показывая, что готов меня выслушать.

— Мне кажется всем уже довольно скандалов. И вам, и мне. Вы можете запереть меня в монастырь, уличив в супружеской неверности. Можете обвинить в суде. Но что-то мне подсказывает, вы предпочли бы обойтись без очередного ярмарочного представления. Поэтому я решила рискнуть и поговорить с вами: я могу принять постриг сама, по собственному желанию, и тогда скандала не будет. Но, вы правы, если думаете, что я поставлю свое условие.

— Какое же?

— Жанна останется вашей дочерью. Не перебивайте, дайте мне договорить, — добавила я, хотя он не успел ничего сказать. — Вы прекрасно знаете, какая судьба ждет незаконнорожденного ребенка. Тем более девочку. Она чудесный ребенок, и ни в чем не виновата. Виновата я. Видит бог, я хотела иметь детей в браке, но Господь послал мне свой дар, когда посчитал нужным. Король действительно ее отец. Я надеялась, я все делала, что бы он полюбил ее. Вы же сами видите, как она тянется к вам, к любому мужчине, готовому взять ее на руки… — я задохнулась от слез, и, отвернувшись, пыталась успокоиться. Мне нелегко было вслух сказать то, что я боялась признать даже наедине с собой.