Лиана Делиани - Мятеж Рогоносцев

— Что случилось?

Я покачала головой. Ничего. Сейчас, разбуженный внезапной тревогой, он выглядел не столько хмурым, сколько уставшим. Мне впервые подумалось, что его обычное высокомерие, быть может, не что иное, как отпечаток вечной тревоги, ответственности за все и вся вокруг, которую он сам на себя возложил. Я подошла к нему.

— Родной мой, — ласково погладила его по щеке, легко и нежно коснулась губ поцелуем. Еще раз. Он ответил мне, рука обвила мою талию. Его губы целовали мое лицо и шею, спускаясь все ниже к расстегнутому вороту рубашки.

Внезапно он отстранился от меня, резко схватив за плечи, встряхнул:

— Вы с ума сошли. Уходите, немедленно.

Он подтащил меня к двери. Открыл ее. Сейчас все кончится так же нелепо, как обычно в наших отношениях, а утром он уже никогда не даст мне возможности сказать ему, что я его люблю, успела подумать я, когда он вдруг притянул меня к себе и с глухим стоном впился в мои губы.

Он целовал меня так, будто хотел отомстить за то, что теперь его давняя страсть вырвалась на свободу. Быть может, он был груб, или слишком нетерпелив, но мне это было приятно; отвечая ему ласками, я хотела, чтобы со мной он почувствовал себя так хорошо, как никогда ни с какой другой женщиной. Должно быть, он и сам не хотел быть со мной таким в тот первый раз, потому что потом, когда мы лежали в постели и приходили в себя, и всю последующую бурную ночь он был со мной страстным и нежным, каким я только могла мечтать.

На рассвете, проснувшись после короткого сна с припухшими от поцелуев губами и сладкой усталостью во всем теле, я уже точно была уверенна в том, что раньше только предчувствовала: небеса создали нас друг для друга, и если мы сумеем перешагнуть предрассудки и обиды, нас разделяющие, мы будем очень счастливы вдвоем. Мой любимый мужчина безмятежно спал рядом, я слышала это по его дыханию. Мне оставалось только наслаждаться этими минутами, в ожидании, пока он проснется. По опыту я знала, что первые утренние мгновения могут многое рассказать о мужчине и о том, как долго продлиться ваша связь. Я уже снова засыпала, когда почувствовала, как напряглась его рука под моей головой. Осторожно высвободив руку, он сел на постели. Я услышала, как он тихонько чертыхнулся, пытаясь в предрассветном сумраке нащупать разбросанную одежду. Одевшись, он на секунду задержался у постели, затем так же тихо выскользнул из комнаты. Что ж, ничего другого я и не ждала: будить меня он не стал, ушел, чтобы привести в порядок мысли, решить, как теперь со мной быть. Немного погодя я тоже оделась и спустилась вниз. Наша свита уже сидела за завтраком. Я присоединилась к ним, не взирая на косые взгляды камердинера Хуана, судя по которым ночь он провел в коридоре, вместо того, чтобы спуститься вниз и присоединиться к товарищам. Чуть позже рука дона Алонсо легла мне на плечо:

— Идемте, мне нужно с вами поговорить.

Мы остановились в садике за трактиром. Он обернулся ко мне и тоном, не допускающим возражений, сказал:

— Сейчас вы мне скажете, куда и зачем вы направляетесь.

— Хорошо. Я ехала за вами. Наша встреча произошла немного раньше и немного не так, как я ожидала, но это уже не важно.

— С какой целью?

— Не так давно я поняла, что, возможно, вы — именно тот человек, с которым я бы хотела прожить свою жизнь. Но мне было нужно в этом убедиться. И я убедилась. Сегодня ночью, — я смотрела прямо ему в глаза. — Больше я не приду к вам. Я отправлюсь к себе домой, и буду жить там. Теперь ваша очередь принять решение, дон Алонсо.

— Что произошло между вами и королем?

— Мы расстались. Я сказала ему, что люблю вас.

— И поэтому он отправил вас в изгнание?

— Он сказал, что дает мне время одуматься.

Он медленно кивнул.

— Я отправлю с вами Хорхе и Игнасио. Они довезут вас до Чандоса.

Я вернулась домой. Надо отдать должное моей охране: назад мы доехали быстро и без приключений. Хватиться меня не успели, но в Чандосе я застала Эойю.

— Приехала повидать тебя. При дворе ходят упорные слухи, что, потеряв благосклонность короля, ты ищешь примирения с супругом. А еще есть версия, что ты отвергла его величество, по уши втрескавшись в собственного мужа. Не терпится узнать, какая же из них верная.

— Выбери любую, какая придется по душе.

— Я серьезно.

— Я тоже.

— Ладно, тогда я спрошу тебя. Ты не огорчишься, если я поиграю с королем в ту же игру, что и ты в недавнем прошлом? Мы сможем остаться подругами при этом?

— Мне совершенно безразлично с кем и во что он будет играть. Смотри только, не обожгись.

— Знаешь, вот теперь мне кажется, что вторая версия ближе к истине. Кстати, из-за твоего чертова муженька при дворе теперь такая скука, что просто смерть. Обманутые мужья все как один вспомнили о своей попранной чести и кинулись запирать жен в замках и монастырях. Просто какой-то «мятеж рогоносцев»! Даже О’Флаери запер Элеонору.

— Лизон меня уже известила.

— А его величество, представь себе, осаждает мадемуазель делла Кьера.

— Я думала, ты уже им занялась.

— Плохо же ты обо мне думаешь. Я сначала примчалась к тебе, между прочим. Цени!

— Ценю.

Проводив Эойю, я осталась наедине с тишиной. Поставив дона Алонсо перед выбором, я поступила единственно правильным способом, как мне казалось. Я не сказала ему ничего об отлучении, потому, что не хотела, чтобы он думал, что это повлияло на мое решение. Но теперь, узнав о слухах по поводу нашей размолвки с королем, он мог подумать, что я в очередной раз пытаюсь сохранить свое положение при дворе, если не как королевская любовница, то как графиня Луис эль Горра. Я сказала ему правду о своем изгнании, но теперь боялась, что ему это покажется надуманной ложью с целью произвести на него впечатление. И вот сейчас я ругала себя, с ужасом повторяя, что потеряю его из-за этой нелепой ошибки. У меня мелькнула мысль о возможной беременности, и я даже не знала, радоваться мне или нет. Пытаться привязать его ребенком, которого он вполне может своим не признать, слишком унизительно. Я ни за что не стану этого делать. Пусть он родится бароном Чандос. В этом мире, по крайней мере, я встречу его с любовью. И если его отец любит меня, он примет меня такой, с моим происхождением и ошибками, с моими детьми. Так что, когда я уверилась в том, что не беременна, мне стало жаль. Беременность сейчас успокоила бы меня, я не металась бы как птица в клетке.

В конце концов, я забрала к себе Жанну. Моя дочурка, моя несравненная красавица-хулиганка, как бы я жила, если бы у меня ее не было! В Ла Курятнике она покрылась здоровым загаром и обзавелась крупной шишкой на лбу, поставленной в драке одним из многочисленных кузенов.

Миновала зима, срок моего полугодичного изгнания истек, а от дона Алонсо по-прежнему не было ни слуха, ни духа. Приезжал поверенный, обещал расторгнуть наш брак без всяких последствий для меня или дона Алонсо, просил подумать и дать ему ответ. Я уже давно могла бы уехать из Чандоса, с началом весны комары делали жизнь на болоте невыносимой, но мне все казалось, что так я убью свою последнюю надежду. Я никак не могла набраться мужества, чтобы признать свое поражение и начать думать о том, как мне жить дальше. По вечерам, собрав травы, я сушила их на террасе и подолгу замирала, глядя на низкое солнце над болотами. В один из таких вечеров Фиона сказала с каким-то удовлетворением: