Меган Маккинни - Часы любви

Без всякого сопротивления она позволила ему раздвинуть бедра.

– Когда будешь думать обо мне, всегда представляй этот миг. – Ниалл глядел на нее сверху вниз, в потемневших глазах бурлила страсть. Неторопливо он взял ее за руку и припал со жгучим поцелуем к ладони, а потом провел ею по своему телу. – Думай, Равенна, о мужчине, которого ты держишь в собственных маленьких руках. И умоляю тебя – пожалей его.

Он вошел в нее одним жадным толчком. Равенна запрокинула голову в солому. Повинуясь языческому ритму, он творил свое волшебство. Звезды в прорехе соломенной крыши заплясали и заметались по небу. Каждое новое движение его тела увеличивало напряжение в ее лоне.

Лишь однажды посмела Равенна взглянуть на него, признавая собственное поражение. Фатальная ошибка. Потребность в любви Ниалла охватила Равенну – столь же сильно, как ноги ее охватывали его. Она все не могла отвернуться, и тогда он заставил звезды посыпаться с неба дождем на нее. Со сладостным стоном он даровал ей освобождение.

Звездам потребовалось некоторое время, чтобы принять обычный облик. И, наконец, когда дыхание Равенны сделалось мирным и удовлетворенным, она увидела над своей головой привычные небеса и звезды, мерцающие словно осколки разбитой вазы.

Ниалл молча поднялся и взял свою рубашку и брюки. Равенне сразу стало холодно. Если в тепле его тела был грех, она предпочитала грешить, но только не ощущать себя забытой и одинокой.

Завернувшись в плащ, она смотрела, как он натягивает сапоги с невозмутимым выражением на лице.

Ниалл отрывисто проговорил:

– Вечер становится холодным. Мы проведем здесь ночь, а утром отправимся пешком в замок Кинейт. Я разведу костер.

Равенна кивнула, не желая возиться с разбросанной вокруг одеждой. Это был только второй ее опыт, однако она уже удивлялась тому, как могут мужчина и женщина соединяться в бурном порыве страсти, а буквально через несколько минут почувствовать неловкость.

Не умея придумать объяснения этому внезапному холодку, возникшему между ними, она наблюдала, как Ниалл занимался своим делом.

Скоро ему удалось разжечь костер в другом конце сарая. Дым поднимался до крыши на три десятка футов, а там исчезал в прорехе среди ветхой соломы.

Равенна разглядывала его, освещенного пламенем костра. Языки огня плясали между ними, придавая чертам Ниалла зловещие очертания. Изогнутые брови, пронзительный взгляд наводили ее на мысли о друидах, воинах-кельтах и давно почивших королях. Мужах из сказаний. Мужах, которым не было места в современном мире, особенно здесь, в сарае, у костра.

– Если бы у меня был котелок, я бы могла сварить на ужин крапиву. Ее здесь много, – проговорила Равенна с отчаянной надеждой на то, что услышит ответ.

Ниалл поглядел на нее. Смутившись, она опустила глаза на стебель крапивы, зацепившийся за подол ее плеча.

– Отварная крапива? Одно из любимых ведьминых блюд? – Глаза его просветлели, а рот чуть шевельнулся – так что ей захотелось ответить улыбкой.

– Нет, мы едим только хлеб, который едят на Хэллоуин [54], ну и, конечно же, младенцев.

– Конечно. – Ниалл кивнул головой. Они заговорили как старые знакомые.

– А знать на наш вкус неудобоварима.

– Жаль, – он поглядел на нее из-под полуприкрытых тяжелых век. – Я всегда мечтал попасть в зубы ведьме.

Странное волнение встревожило грудь Равенны. Шутка Ниалла не могла оставить ее равнодушной.

– Иди сюда, посидим у огня, – он протянул к ней руку.

Равенна поднялась, укутавшись в плащ. Волосы ее спутались, ноги сделались слабыми. Она с облегчением ощутила руки Ниалла на своих бедрах и опустилась между расставленными ногами его возле огня.

Они глядели в пламя в тревожном молчании. Наконец граф поднял волосы от затылка ее и припал губами к завиткам у шеи.

– От тебя пахнет… землей… как это сказать… тайной, святой орхидеей.

– А что такое орхидея?

– Цветок, который растет в джунглях. Они такие хрупкие. И я много раз ощущал их аромат в Ботаническом саду ее величества в Виндзоре.

– Вы про королеву… настоящую? – сердце Равенны заколотилось от этой мысли. Она просто не могла представить себе, как это – быть перед лицом самой королевы.

– Я неоднократно бывал в Виндзоре. Альберт любит охоту не меньше любого нормального мужчины.

Равенна закрыла глаза, проклиная себя. Тревельян развлекался с королевой и ее царственным супругом, а она царапала пером свои жалкие сказки и мечтала о должности клерка в Дублине. Пропасть между нею и Тревельяном была чересчур глубока, чтобы ее можно было преодолеть. Они обитают в разных мирах, и это упоминание о Виндзоре лишь напомнило Равенне о реальности.

– Что ты вдруг притихла? – спросил он, теребя губами мочку ее уха.

– В самом деле? – спросила она отстраненным тоном.

– Что случилось? – прошептал он, уткнувшись ей в шею.

Она заставила себя произнести вдруг пересохшим ртом:

– Ты говорил, что хочешь моей любви…

– Да?

– Но тем не менее молчишь о своих чувствах.

Руки его сжали ее плечи. Молчание оказалось долгим и болезненным.

– Когда-то – я был тогда еще мальчишкой – я думал, что отдал любовь моей жене, Элен. А она обманула меня. Просто-напросто одурачила. – Голос Ниалла звучал бесстрастно и резко, так говорят о заживших ранах. – Теперь-то я понимаю, что мои чувства нельзя было назвать любовью. Это был бунт, попытка избавиться от одиночества.

– А… как… ты относишься ко мне? – Обхватив себя руками, Равенна ждала ответа.

– Я никогда не хотел ее так, как тебя.

– А как насчет остальных? – Равенна вздохнула, представив себе весь сонм невест.

– Мне нужна была жена и дети. Ты должна понять. Ты ведь была тогда ребенком, Равенна. Ведь каждый прошедший год, каждая женщина, которой я не мог солгать, уносили с собой мои мечты, утекавшие между пальцев словно вода.

– Значит… ты любишь меня?

Она почти ощущала это внутреннее борение – в том, как были стиснуты ее кулаки; в том напряжении, с которым он держался.

– Не знаю, – наконец признался Ниалл. – Теперь я понял, что ничего не понимаю в любви. До сих пор я так и не испытал ее.

Взяв Равенну за подбородок, Ниалл заставил ее повернуть к нему голову. Она поглядела на него полными слез глазами.

– Я знаю только одно. Я хочу тебя, хочу отчаянно, так отчаянно, что моя потребность в тебе перевешивает все остальное, что есть в жизни. Я настолько хочу тебя, что это даже пугает меня. Я боюсь, что чувство это погубит меня, но не могу ему воспротивиться.

Обладание. Жажда собственника смешивалась в жилах Ниалла с кровью. Не ей, Равенне, дано погубить его; он сам разделается с собой.

– Я уже говорила тебе, – она задохнулась. – Я не хочу принадлежать. Я уже и без того в слишком большом долгу перед тобой. – Равенна отвернулась, слезы застилали ее глаза. – Мне нужно было убежать от тебя еще в замке. А теперь я оказалась в еще большем долгу, потому что ты отыскал моего отца.