Елена Домогалова - Регина

Луи даже в голову не приходило, что не только он вёл свою игру. Да, Франсуаза попала в его сети, но не так серьёзно, как он сам. Ловкий охотник в действительности был добычей. Глупой, доверчивой добычей, легко попавшей в расставленные силки. Сам того не зная, принял навязанную ему игру. Как выяснилось, он мешал всем: Шарлю де Шамбе, не простившему своего публичного унижения — Париж слишком громко смеялся над остротой своего любимца Бюсси "Я подстрелил лань главного ловчего"; королю, которого он раздражал своей независимостью и тем, что откровенно не признавал над собой чьей бы то ни было власти; герцогу, которому изрядно надоел вассал, считавший себя выше сюзерена. Франсуа Анжуйский мечтал в скором будущем разделить королевскую власть с той, которая просто рождена была для короны, а Бюсси стоял у него на пути, надёжнее каменной стены ограждая свою сестру от любых посягательств. Кроме того — и это было немаловажным обстоятельством, повлиявшим на решение короля и на то, что герцог так безропотно отдал на растерзание своего вассала, — Бюсси был тем человеком, за которого Гизы не предъявили бы никаких претензий своим царствующим родственникам. Единственная, кто столько лет спасала его от расправы, Маргарита Валуа оказалась в числе тех, кто хотел его погубить. Это был реальный шанс избавиться раз и навсегда от надменного Бюсси, поставившего себя выше королевской власти.

Судьба Бюсси и его возлюбленной сестры была решена.

Луи возвратился в Сомюр уже на закате и сразу же прошёл в кабинет Регины. Бледная, усталая, хмурая, она кропотливо разбирала отчёт управляющего, громко стуча костяшками счетов.

— Занятие более подходящее еврею-ростовщику, чем утончённой красавице, — мягко улыбнулся в дверях Бюсси.

Регина вздрогнула от неожиданности и вскинула на него задумчивые глаза. И прежняя пленительная улыбка тихо зацвела на её лице: Луи принёс с собой свет и радость, потому что в его глазах в этот миг не было ничего, кроме любви. Словно и не было этих бесконечных недель размолвок и непонимания, словно стена, стоявшая между ними, оказалась лишь пеленой тумана, рассеявшейся под солнечными лучами.

Бюсси подошёл к ней, обнял и зарылся лицом в пушистые, пахнущие вербеной волосы. Она закрыла глаза и притихла, слушая его дыхание.

— Я люблю тебя, — вздохнул Луи и почувствовал в ответ прикосновение тёплых губ к своей руке.

Они проговорили до полуночи, смеясь и ласково подшучивая друг на другом, толкались в кровати, воевали с добродушно урчащим Лоренцо, кидались подушками и хохотали. Рассказывали друг другу, как уедут в Польшу, как будут там счастливо и дружно жить, как назовут ребёнка. А потом тихо уснули, прижавшись друг к другу и крепко держась за руки даже во сне.

На рассвете, когда Регина ещё крепко спала, закутавшись в одеяло, с трудом вытащенное из-под храпевшего Лоренцо, Бюсси уехал, оставив ей короткую записку, чтобы не волновалась, дескать, дела в провинции требуют срочного вмешательства губернатора.

Он взял с собой только своего любимого пажа Симона. Мальчишка не выспался, видимо, опять всю ночь дежурил под окнами скромницы Софи. Луи беззлобно подшучивал над ним, откровенно забавляясь его смущением. Однако на душе у графа скребли кошки. Всё складывалось как-то скверно, словно пророча беду. Шарбон наотрез отказался ему повиноваться, храпел и бился в конюшне, не подпуская к себе никого и, в конце концов, выбил копытами перегородку, разогнал конюхов и умчался в неизвестном направлении. Луи в сердцах обругал всех без разбора и велел оседлать смирную рыжую кобылку. О том, куда он намеревался отправиться, так никто и не понял. Этого не знал даже постоянно зевающий спросонок Симон. Но какая-то чертовщина продолжала преследовать его. Не успел он сесть в седло, как через весь двор чинно прошествовала угольно-чёрная кошка, потом навстречу попались сразу две работницы с пустыми корзинами, в довершении всего первым, кто попался им навстречу за воротами замка был старый замковый капеллан. На мостике через глубокую канаву споткнулась лошадь, потом со стороны поля прямо под копыта выскочил какой-то шальной заяц и почти всю дорогу над головой кружилась стая пронзительно и мерзко каркающих ворон.

Симон то и дело бросал тревожные взгляды на графа и пару раз уже совсем было собрался с духом, чтобы предложить вернуться, но на бледном лице Бюсси уже застыла та упрямая решимость, с которой ещё никто не пытался спорить. И Симона стало одолевать нехорошее предчувствие, он никак не мог отделаться от мысли, что сегодня утром видел свою маленькую Софи в последний раз…

— Куда мы едем, ваше сиятельство? — юношеский ломающийся голос заметно дрожал.

Луи недовольно обернулся, хмуро буркнул:

— Недалеко. В замок Монсоро.

— Зачем?

Бюсси резко осадил коня и рявкнул на пажа:

— Чего ты трясёшься? Мы же не на войну едем! С каких пор ты стал так бояться моих свиданий с женщинами? Мы едем к Франсуазе де Шамбе, надеюсь, ты её помнишь?

Симон совсем уж бестолково закивал головой и опять спросил:

— А как же… А что скажет госпожа графиня?

Ответом ему был испепеляющий взгляд, которому позавидовал бы матёрый василиск. После такого взгляда задавать какие бы то ни было вопросы уже не хотелось.

Раздражение на пажа скоро прошло, но глухая тоска поднималась откуда-то изнутри и звенела, и ныла, и, казалось, от неё было только одно спасение — война. Или дуэль со злейшим врагом. А потом хорошая попойка с друзьями и легкомысленными красотками в каком-нибудь парижском кабаке. И целая ночь — с Региной. С той Региной, счастливой, грешной и обольстительной, которая однажды вышла из утреннего тумана на виноградниках Бордо.

Луи тряхнул головой, отгоняя наваждение. Всё, о чём он сейчас грезил, ещё будет. Потом, не сейчас, но будет. И Париж, и друзья, и счастливая Регина в его объятьях. Но чтобы всё это сбылось, сейчас ему нужно было встретиться с Франсуазой.

На балконе, как и было обещано, развевался розовый шёлковый шарф — знак, что графа ждут.

Его действительно ждали. Но не Франсуаза.

Едва Луи со своим юным пажом вошли в просторный светлый холл замка главного ловчего, как рослый плечистый дворецкий с грохотом запер за ними двери. Симон испуганно оглянулся, но Бюсси уже всё понял. И для него не стал неожиданностью топот десятков ног на всех лестницах и звон вынимаемых из ножен кинжалов и шпаг.

Это была ловушка. Нападавших было десятка два, но одно всё же не могло не вызвать язвительный смех Бюсси — самого Шарля де Шамбе, обманутого мужа, среди них не было. Как не было ни одного из миньонов короля.

— Ну что, мой мальчик, — кивнул он побледневшему Симону, — продадим наши жизни подороже? Надеюсь, ты успел поцеловать на прощание свою маленькую Софи?